— Делать выводы — это не ваша работа, — заметил Шестопалов. — Не зарывайтесь, молодой человек. Сдавайте материалы, а выводы сделает компетентная комиссия, которая имеет на это право. Но даже сейчас я более чем уверен, что ваши выводы неверны, а заключения ложны. Во-первых, выводы скоропалительны, во-вторых, вы пытаетесь обелить себя и своих коллег, чтобы избежать справедливого наказания, которое неминуемо последует. После ваших заявлений и рассмотрения я буду ставить вопрос о вашем понижении либо до уровня «в», либо вы отправитесь во вспомогательный состав.

— Я не совершил никакого проступка, — возразил Данил. — Я всего лишь взял информацию из открытого доступа, и предоставил её вам на рассмотрение.

— А так же вы предоставили эту информацию своим товарищам, которые, равно как и вы, успели её неверно истолковать, — Шестопалов поморщился. — То есть вы ввели в заблуждение своих же коллег.

— Как я мог ввести их в заблуждение, когда они работали в этой зоне, на этом оборудовании, и…

— И что с того? Вы, по скудности своего ума, не можете сопоставить те факторы, которые действительно являются значимыми, и не можете увидеть всей картины, — снисходительно объяснил Шестопалов. — «Не было гвоздя, подкова пропала, не было подковы, лошадь захромала»©, — процитировал он. — Но вы-то, молодые умники, Маршака не читали, или прочли, но решили, что к вам это не относится. А между тем в этом стихотворении описан тот же процесс, который мы наблюдаем сейчас. Ошибка в распределении нагрузки на двигатели, в результате перегруз реактора номер четыре, которому пришло задание вырабатывать большее количество расходных материалов, и, как следствие, выход системы из-под контроля. Вот вам и пропавший из кузницы гвоздь.

— Это было на самом деле? — спросил Скрипач.

— Это одна их рабочих версий, — снизошел до ответа Шестопалов. — Причем из самых первых, сейчас версии уже сложнее. Впрочем, вас это не касается. Так вот, подведем итог нашему разговору. Ваши выводы ошибочны, но, так и быть, ваши материалы будут рассмотрены комиссией, если представится возможность и будет время. За совершенные вами проступки вы понесете наказание, этот вопрос в индивидуальном порядке будет решать ваш старший, Дмитрий. Впредь вам запрещено заниматься подобными изысканиями, если на то нет указания руководства. Всё ясно?

— Но работать-то нам можно? — спросил Данил.

— Разумеется. Строго по штатному расписанию, и под надзором компетентных товарищей из уровня «а», — Шестопалов встал, давая понять, что разговор окончен.

— А если выяснится, что взрыва действительно не было? — решился вдруг Ит.

— Он был, — отрезал Шестопалов, и экран потух.

— Без паники, — твердо сказал Данил, когда команда переговорщиков вернулась в свою жилую зону, и расселась, кто где, в привычном «квадратике» у столовой. — Ничего особенного он не сказал, и ничего страшного не произошло.

Все, включая Ита и Скрипача, выглядели сейчас удрученными, однако Данила, против ожидания, кажется, совершенно не расстроился.

— Как это не сказал? — с горечью спросила Зоя. — И наказать хочет, и дурой, считай, назвал, и облил помоями с ног до головы. Мне в жизни так стыдно не было.

— Тебе нечего стыдиться, — покачал головой Данил. — И ты это знаешь не хуже меня. Вот что я думаю, ребята. Ошибка действительно была, но это они допустили поломку, или вообще устроили диверсию, а теперь пытаются это скрыть, и валят с больной головы на здоровую. Может быть такое?

— Запросто, — согласился Скрипач. — Кажется, именно этим они и заняты.

— О какой ошибке может идти речь, если учесть уровень системы, которая стоит на «Велесе»? — спросил Ит. — Эти задачи не на калькуляторе считаются. Ребенок, и тот такие вещи понимает. Какая лошадь, какая подкова, какой сбой? Он что, хочет сказать, что системы «Велеса» не в состоянии провести анализ того, что произошло, и сейчас некая группа делает расчеты вручную, что ли? Бред какой-то.

— Именно, — согласился Данил. — Думаю, они от нас что-то скрывают.

— Что именно? — спросил кто-то.

— Что-то, известное им, но неизвестное нам, — Данил посерьезнел. — Я думаю, что авария произошла по вине кого-то из руководства, то есть ко всему этому причастен…

— Кто? — спросил Скрипач. — Дань, если причастен кто-то из них, то значит, что этот кто-то пришел в рабочую зону, и… и чего? Закрутил в узлы аппаратуру и консоли, позаклинивал двери, всё переломал, вывел из строя реактор и двигатель, и всё это сделал нарочно? Но для чего?

— Понятия не имею, — развел руками Данил. — Вторую неделю ломаю над этим голову, и не понимаю, для чего такое могло вообще кому-то понадобиться.

— А у меня есть версия, — вдруг сказала Зоя. — Борьба бульдогов под ковром. Кто-то в руководстве с кем-то поссорился, и они решили друг другу насолить.

— И для этого раскурочили аппаратуру, реактор, и двигатель? — удивился Данил. — Нет, Зой, не сходится.

— Я просто предположила.

— Это невозможно, — покачал головой Ит. — Причем чисто технически. Для того чтобы в одно лицо это всё переломать вот так, нужно несколько дней и куча оборудования, которое для такого годится. А то, что мы видели, заняло секунды.

— Мы ничего не видели, Игорь, — повернулась к нему Зоя. — В том-то и дело, что мы ничего не видели.

— Ну, хорошо, — тут же сдался Ит. — Не видели. Но всё равно, суток у них уж точно не было.

— Это да, — покивала Зоя. — С этим я согласна.

— Дань, что ты предлагаешь делать дальше? — спросил Скрипач.

— Продолжать искать, — решительно произнес Данил. — Будем продолжать искать правду. Да, придется потрудиться, но это того стоит.

— А зачем? — спросил Ит. — Чтобы побыстрее вернуться домой?

Скрипач коротко глянул на него.

— Домой? — переспросил Данил. — Нет, наверное. Не знаю. Для начала нужно узнать правду, а там посмотрим.

— На счёт правды — это он верно подметил, — Скрипач сел поудобнее, и привычным движением сунул себе под спину подушку. — Правда нам сейчас жизненно необходима. Вот только кто нам её даст, правду эту? Чего-то мне Шестопалов ну совсем не понравился, — добавил он. — Просто-таки иллюстрация тезиса о том, что нападение — лучшая защита.

— В точку, — кивнул Ит. — Если честно, я ждал сценария по типу «болото», но никак не агрессии, причем такой странной. Он неадекватно себя вёл, и начал кидаться на тех, кто появился в поле его зрения, без всяких на то причин.

— Да, это точно не «болото», — согласился Скрипач. — В «болоте» обычно работает меланхоличное согласие, обещания разобраться, и размазывание любой проблемы по огромной площади, дробление её на фрагменты, и утопление в болоте каждого фрагмента по отдельности. Помнишь, как было в схеме? Есть проблема, её фрагментируют, начинают рассматривать каждый эпизод, опровергать, и вскоре от проблемы, по сути, уже ничего не остается. А тут вон какая агрессия, любо-дорого.

— О чём я и говорю, — кивнул Ит. — Во-первых, им многое известно. Во-вторых, у них явно есть какой-то план. В-третьих, посвящать в этот план они никого не собираются…

— И, в-четвертых, Шестопалов находится под воздействием точно так же, как все остальные, — закончил за Ита Скрипач. — Он спит. Сто против одного, он спит.

— Почему ты так решил? — спросил Ит с интересом.

— Концепция, — ответил Скрипач. — Всё то, что он выдавал, было связано исключительно с кораблем, и с его недовольством сотрудниками. О планете не слова.

— И то верно, — кивнул Ит. — Знаешь, у меня возникла мысль. Нужен короткий тест, который сможет позволить выявить потенциально не спящих, при этом не привлекая ничего внимания. В том числе и самих опрашиваемых. О планете, думаю, спрашивать рискованно, это слишком явный маркер.

— Ты поэтому спросил Данила о возвращении домой? — с интересом спросил Скрипач. Ит кивнул.

— Да, конечно. Данила — потенциально не спит, но пока что есть сомнения. Вопрос про возвращение был не более чем импровизацией, нужно нечто более надежное, и при этом незаметное.