— Опять снаряжение? — спросил Камил, а Радим просто молча подтащил табурет.

— Нет, обед, а заодно послушаю, что вы с утренних тренировок поняли, — княжич собрал разложенные листы и прибрал их в одну из шкатулок.

— Да что это вспоминать, — помрачнел Радим. Ему накануне хорошо досталось, до сих пор руку берёг. — Умения выстоять не хватило.

— Умения ли? — уточнил Горан. — Такого же умения, что и отрокам из старшинного дома?

— А что отроки⁈ — сразу встрепенулся младший княжник. — Малы ещё, но схватывают умения что ласточки мошкару!

— Только они отбиться от таких же отроков не смогли, посрамили их там. А почему? — Горан смотрел в глаза Радиму, но видел, что юноша не понимал. — Ладно, завтра в старшинный дом кое-кого из княжего люда отправлю, и вы с ним идите. И думайте.

Им как раз принесли горшок с кашей и три ложки, и горячий душистый чай в трёх больших кружках. На время в каморе повисла тишина, а когда все наелись, княжич встал и скомандовал:

— Пошли.

— Куда? — на два голоса возмутились княжники.

— К вашему деду, — Горан покачал головой, ему вдруг пришла мысль, что их не присматривать за ним прислали, а в обучение.

Княжники поспешили встать, похватали посуду и вышли вслед за княжичем. По пути в сени они передали горшок с кружками и догнали уже переобувшегося Горана на крыльце. Тут же уже ждали отдохнувшие гридни, которых княжич не стал отсылать и тоже взял с собой. Так они и пошли сквозь и не думающий прекращаться мелкий дождик в сторону центра поместья.

Хоромы княжа служили домом не только ему с женой, но и многим из его родичей, а кто не жил в огромном тереме, те жили в одном из теремков рядом. Простых клетей и горниц, не говоря об избах, тут не было. Княжич Ярун был младшим сыном прошлого княжа и дядей нынешнего, и по Укладу быть ему старейшиной. Но по укладу и княжем должен был стать либо Колояр, либо Ярун, но Совет решил иначе и потом своего решения не поменял, хотя у Яруна внуки уже и появились, и выросли. Тогда же княжич Ярун отселился из княжего терема вместе с женой и детьми.

Горан не стал идти через сени, он по высокому крыльцу поднялся на небольшое гульбище и уже с него вошел в светёлку, где за столом у широкого окна сидел его двоюродный дед. Хотя он по родству и дед, и внуки у него большие, стариком Ярун не был — высокий, широкоплечий, волосы острижены чуть ниже плеч и их едва тронула седина, хотя лицо, всегда строгое и серьёзное, уже изрезали морщины. Княжники отстали и остались снаружи.

— Здравствуй, дедушка Ярун, — Горан поклонился, приветствуя. — Камил передал, что ты меня звал.

— И тебе по-здорову, Горан, — мужчина встал и шагнул навстречу гостю. — Звал, как не звать, когда ты меня совсем забыл, уже давно не навещал. Даже гридней теперь просто присылаешь, а сам и носа не кажешь.

— Так дела идут за делами, — Горан чуть виновато улыбнулся и развёл руками. — Да и вон, на двух юнцов теперь больше доглядывать.

— Ну за них прости. Они мальчики славные, только ещё ума-разума не набрались. Вот я и попросил, чтобы их приставили, а не Хайду с Лушей или Рысь с Орлом. Они тоже славные ребята, но старшие там только мешать станут, а младшие ещё не доросли. Ты садись, садись, побеседуем.

— Хорошо, — Горан подошел к столу и сел сбоку, бросил взгляд на работу деда и нахмурился. Спросил, показывая на полудесять плотной бумаги: — Кому род пишешь?

— Сестре твоей, Углеше. Княжъ просил, Велибор скоро поедет к соседям договариваться, может и просватает её.

Разговор тихо перешел к родовым книгам, которыми и занимался Ярун, порой переходя в ворчание на родичей-старейшин, которые его обошли. Но Горан больше кивал и поддакивал, слушая в пол уха и настораживаясь лишь когда дед мимоходом упоминал что-то новое, кроме привычного повторения старой обиды. Может ему и не отказали в почёте, введя в число старейшин, которые и княжу перечить могли, да и свой терем он редко покидал, а всё откуда-то знал.

Так и просидел третий княжич в гостях у третьего княжича до самых сумерек, которые по такой погоде наступили раньше положенного. И уходя обещался больше так надолго не оставлять без своего внимания родича.

День придёт и сотню дел

Принесёт с собой в корзине.

Их не сделать ты не смел,

Хоть устал на половине.

Раз за разом от зори

Ты спешишь в своей гордыне.

До какой же до поры?

Засыпаешь при лучине

И всё смотришь за плечо,

Ждёшь и ищешь тень в пыли и…

Солнце вновь взбежит к вершине,

Ты за ним, но словно в тине

Вязнешь во делах с корзины.

(из песни кощуника)

Остаток лета и начало осени пролетели незаметно. Княжич Горан с головой погрузился в свою службу, а в редкие часы, свободные от оной проводил у княжича Яруна. Может это казалось кому-то странным, да что уж, даже княжники Камил и Радим тихо удивлялись, но после отцовского и княжего наказания только двоюродный дед протянул ему руку поддержки. Он и дружина. Так Горан, чтобы выразить свою благодарность, с раннего утра до поздней ночи только и занимался старшей и младшей дружинами, а когда доходил до своей каморы — падал и засыпал от усталости.

Но хлопоты хлопотами, а наступил канун ночи Мириада Звёзд. И утро этого дня началось с вопля под окном. Горан рывком вскочил навстречу угрозе, прислушался и расслышал громкий шёпот:

— Ты что орёшь как сто бесят под рёбрами! Разбудишь? А он всем устроит ещё какую каверзу до обеда и не жрамши.

— Да не проснётся. Он же вчера самолично всех проверить удумал. Сколько ж это вёрст находить надо было! Я у конюхов поспрошал — не брал он лошадь. После такого хорошо если к обеду встанет.

— Так орёшь-то чего?

— Кошка. Прыгнула сверху на плечо и дальше отскокнула.

— Кошка… и из-за кошки… Ну тебя. Идём, пока не заметили.

Горан узнал голоса и кривовато улыбнулся, опустился обратно на разложенную постель и спрятал лицо в ладонях. Хотелось спать, но ложиться было бессмысленно — светать начинает. А раз так, то пора умываться и придумывать наказание для нарушителей порядка. Хотя, кто он такой, чтоб наказывать этих двух.

Гридни, сбежавшие среди ночи и возвращавшиеся под утро, вошли в дружину три года назад, а этим летом женились. Ну и старались почаще видеться с любимыми избранницами. Что поделать, жизнь. Им и давали побольше дней без дальних дозоров или даже свободных — иди, ночуй на женский двор! Но мало, видать. И порадоваться бы за гридней, а не получалось. Горан потёр лицо совсем мозолистыми ладонями с въевшимися пятнами чернил и вышел в общую гридницу, как раз навстречу провинившимся.

Гридни, только снявшие скоры и пробиравшиеся до своей лавки, замерли, увидев перед собой княжича, а потом понурили головы. Горан махнул им идти следом, направился на улицу и показал, чтоб не шумели больше. Сам он вышел на крыльцо в чём был.

Мир вокруг утопал в предрассветной серости — все краски спали и только грезили пробуждением. От земли пахло влагой и холодной свежестью росы, и, наверное, если отойти ближе к лесу, то ветерок принесёт запахи грибов и опадающей листвы. Сейчас, в миг между ночью и утром, всё охватывал безбрежный покой. Горан стоял, расставив ноги, сложив руки под грудью и полуприкрыв глаза, он дышал этим воздухом, наслаждаясь нежданно пойманным умиротворением. Прохладные ладони ветра ласково трепали волосы, гладили по щеке, стирая остатки сна, забирались сонмом мурашек под рубъ на плечи и грудь, а ещё щекоча взбирались от зябнущих босых ступень вверх под распущенные на ночь гати. Но чарующий миг разрушили шаги за спиной — это, наконец, обулись и вышли наружу провинившиеся.

— Отдых, я погляжу, вам двоим совсем не нужен. А раз так, будете сегодня на посылах. И первое поручение разбудить кашеваров, натаскать им воды, а как с этим покончите разбудите своих побратимов из Старшей и из Младшей дружины, расскажите всё воеводам, а потом найдёте меня, дам новое поручение.