– А вот это уж не твоего ума дело, – холодно ответила Ирка. – Нет, Митек, ты на самом деле безнадежен!

И она ушла, гордо вскинув голову.

Трясясь от холода, Блинков-младший долго смотрел, как Иркин темный силуэт плывет по дорожке, как она подходит к освещенной прожекторами калитке и переговаривается по микрофону с Капусто, чтобы тот открыл ей замок.

Калитка открылась и закрылась. Ирку стало не видно. Блинкову-младшему хотелось выть. Нет, главное, в чем он-то виноват?!

На следующий день он привел воспитуемых обедать и столкнулся с Иркой. Ее малышня еще не вышла из-за стола. Ирка вслух читала сказку, а рядом сидел прилизанный ушастый Стасик и смотрел ей в рот.

А была, между прочим, пятница, и детей уже начали разбирать по домам. В Иркиной группе осталось четверо. Их можно было с ложечки накормить за десять минут. По торжествующим Иркиным взглядам Блинков-младший понял, что малышня не случайно задержалась с обедом. Ирка тянула время, чтобы дождаться его и показать влюбленного Стасика. Это была демонстрация. И Блинков-младший устроил ответный марш протеста. Даже не взглянув в Иркину сторону, он подошел к Энни и стал с ней любезничать.

Бедняжка Энни приняла его ухаживания за чистую монету. Ее щеки горели.

– Я ждала, что ты первый подойдешь ко мне, – сказала она томным голосом и выдула пузырь из жвачки. – Дима, я понимаю, что у нашего с тобой глубокого чувства нет будущего. Ты уедешь в Москву, а мы с мамой – к себе в Петербург. Но пускай хотя бы последние дни лета будут наши. В воскресенье под Псковом воздушный праздник: полеты шаров с пассажирами, прыжки с парашютом и все такое. Мама обещала нас отвезти. Представляешь, какое это будет счастье – целый день вдвоем?! Надеюсь, что десяток-другой тысяч зрителей нам не помешает.

– Не помешает, – уныло согласился Блинков-младший. Он чувствовал себя подлым обманщиком.

Словом, получился любовный четырехугольник. Стасик влюбленными глазами смотрит на Ирку. Энни влюбленными глазами смотрит на Блинкова-младшего. А Блинков -младший с Иркой стараются друг на друга не смотреть, но все замечают. Иногда они обмениваются быстрыми взглядами. Взгляд Блинкова-младшего говорит: «Ну что, съела?! Посмотри на Энни и посмотри в зеркало. Да ты со своей уродской скобкой на зубах в подметки ей не годишься! А как она выговаривает «социокультурный феномен постмодернизма»?! Заслушаешься!» – «Зато Стасик похож на Леонардо Ди Каприо, а ты привычный, как домашние тапочки», – огрызался Иркин взгляд.

После обеда, когда Блинков-младший уложил своих спать и вышел в сад, влюбленный Стасик дожидался его в тенечке. Он опять полез драться!

Блинков-младший сначала без зла, а потом с большим раздражением четыре раза подряд уложил его на землю. Стасику показалось мало. По-девчачьи замахиваясь прямой рукой, он так и норовил заехать Блинкову-младшему в глаз. В конце концов Митек уложил приставалу на живот, оседлал и стал кормить травой. Тогда Стасик признался, что драться его подучила Ирка. Она сказала, что поцелует его столько раз, сколько синяков будет у Блинкова-младшего на физиономии.

Такое коварство было невозможно простить. Блинков-младший решил не разговаривать с Иркой.

Утро началось ужасно глупо. Только Блинков-младший вышел из дому, и вдруг нате: влюбленный Стасик стоит, как лист перед травой. Оранжевое рассветное солнце пылало над Стасикиной головой. Оттопыренные уши горели, как кремлевские звезды.

Блинков-младший то ли растерялся от неожиданности, то ли засмотрелся на уши. А может, было виновато бившее в глаза солнце. Словом, он позорно пропустил девчачий удар влюбленного.

Стасик застыл, сам не веря в свою победу. Уши поползли вверх – он улыбался.

– Дима, пойми меня, как мужчина мужчину! Я должен был заработать ее поцелуй! – заявил он и горячо пожал руку Блинкову-млад-шему.

Митек поленился даже стукнуть это ничтожество. Нравится Ирке – пускай носится со своим Стасиком. Герой второй Грязюкинскои войны без девчонки не останется.

Стасик убежал за своим заработанным поцелуем. Честно говоря, Блинков-младший чувствовал себя как оплеванный.

Завтракали без Натальи Константиновны. Она уехала в магазин и вернулась только к полудню, усталая и расстроенная. Ее джип сломался на полдороге между Большими Грязюками и дачным поселком. Две здоровенные сумки с продуктами ей пришлось тащить на себе, под конец уже волоком. Эннина мама была маленькая женщина, ростом ниже дочери, и совсем выбилась из сил.

Когда стали разбирать сумки, оказалось, что хлеб ей подсунули совершенно каменный, да еще и погрызенный мышами.

– Никогда такого не было! – сокрушалась Наталья Константиновна. – Продавщица всегда вежливая, говорит, что я у нее лучший покупатель.

Блинков-младший посмотрел на ее распаренное от жары усталое лицо, сел на Эннин велосипед и поехал в магазин. Хлеб, чтобы обменять, Наталья Константиновна ему не дала. Она была из тех людей, которые стесняются сказать обманщику, что он обманщик.

Велосипед у Энни был без крыльев, с пухлыми шинами и колесами побольше, чем у детских, и поменьше, чем у шоссейных. Такие велики называются горными или акробатическими. На нем удобно прыгать с трамплина и въезжать на короткие крутые склоны. Но хорошей скорости он дать не может. А дорога от поселка до шоссе была идеально ровная, заманчивая.

Блинков-младший попытался выжать из Энниного стального коня все, что можно. Он привык к велосипедам побольше и не сразу сообразил, что происходит. Нажимаешь на педали и еле плетешься. Нажимаешь сильнее, а скорость как будто и не растет.

Сердце уже выстукивало барабанную дробь. Пот душем катился по лицу (обычно говорят «градом», но Блинков-младший считал, что это неправильно. Град не вода, он может только стукнуть по лбу ледышкой и отскочить. Но никак не катиться по лицу).

Наконец он сдался, так и не развив приличной скорости. Ноги стали ватными, поджилки тряслись. Дыша, как страдающая от жары собака, Блинков-младший выехал на шоссе, ведущее к Большим Грязюкам. Два с половиной километра в гору и столько же под гору. Лучше бы наоборот: под горку он успел бы отдохнуть. А так, доехав до середины подъема, пришлось слезть и вести велосипед в руках. Пот капал в дорожную пыль, оставляя в ней лунные кратеры. Блинков-младший еле-еле втащился на перевал. Он мечтал об одном: сесть и поехать.

И тут из лесополосы выкатились грязюкинцы на новых сверкающих великах. Блинков-младший не успел охнуть про себя, как его окружили.

Машинки у грязюкинцев были так себе, китайские дорожники. Блинков-младший подумал, что Палыч мог быть и пощедрее. Как-никак, Петькина шайка помогала уголовнику достать клише. В прошлый раз они отвлекали Капусто, чтобы Роберт Портянкин мог без помех пробраться на виллу Букашина. И ведь отвлекающий маневр удался, хотя и не самым приятным образом для пойманного тогда Петьки.

А что теперь? Может, они просто изобьют Блинкова-младшего, а может, Палыч решил похитить его и обменять на клише. Уж очень ловко все совпало – сломавшийся джип, испорченный хлеб… Грязюкинцам не по силам и не по уму такая операция, а Палычу – запросто. По его приказу Роберт Портянкин мог и припугнуть продавщицу, и сыпануть в бензобак джипа горсть сахара. Сахар вместе с бензином попадает в мотор, и готово: тягучая горелая карамель забивает все отверстия.

– Ну, что молчишь, снайперт? – подал голос Петька. Он стоял, по-наполеоновски скрестив руки на груди, и с победным видом рассматривал обессиленного и жалкого Блинкова-младшего.

Этот безграмотный «снайперт» как шило воткнулся в уши Блинкову-младшему! Он проклинал болтушку Энни.

Петька погано хихикнул и повторил:

– Снайперт! Думал, мы не узнаем? А мы все про тебя знаем. Вчера на обед у вас был борщ. А сегодня уха из леща, только ты ее не поешь. Тебя еще долго будут кормить через трубочку сиропом.

«Ну, об этом полдеревни знает, – мелькнуло в голове у Блинкова-младшего. – Сегодня Наталья Константиновна купила лещей у кого-то из местных рыбаков».