– Александр Сергеевич, почему все знают, что вы его не били, но верят не вам, а преступнику?

– А потому, что всем оперативникам случалось бить задержанных. Бывает, возьмешь какого-нибудь пьяного подонка, который только что человека убил, а он еще легавым тебя обзывает. Ну и не сдержишься, – с обезоруживающей улыбкой признался Измятый майор. – Поэтому, когда Айвазовский написал на меня жалобу, коллеги стали поглядывать с подозрением. Дескать, видели мы этого Айвазовского – жалкая личность, такие сами во всем признаются, рыдая и путаясь в соплях, но между нами, Саня, хоть разочек-то ты ему приложил, как же без этого?

– Мне легче, – признал Блинков-младший. – Я на днях кое-кому приложу, и безо всякого служебного расследования.

Странное дело: он понимал, что Измятый майор ловит его на прием. Но при этом откровенность майора стоила ответной откровенности. И Блинков-младший рассказал ему про вторую Грязюкинскую войну и про то, как он собирается ее остановить.

Слушая его, Измятый майор вставлял стекла и приколачивал на место штапики. Из-за стука молотка он многое пропускал и начинал переспрашивать, поэтому рассказ Блинкова-младшего кончился только вместе с работой.

– Ну и дурак, – неожиданно заключил Измятый майор, вбив последний гвоздь.

Вот тебе и «откровенность на откровенность»! Блинков-младший молча ждал объяснений.

– Во-первых, ни с каким Петькой ты драться не будешь, – приказным тоном начал Измятый майор. – Во-вторых, с работы не уйдешь. Тебе нужно следить за особняком, а игры с детьми – хорошее прикрытие. И вообще из всех твоих планов только один чего-нибудь стоит: дырявить им шины. Я поговорю с Натальей Константиновной, чтобы она дала тебе винтовку. Но это мера на день-два. Потом тебя выследят и отделают, как Бог черепаху. Ты же не станешь все время сидеть в поселке – пойдешь в магазин или в лес, а тут Петька и компания…

– Без леса я обойдусь, а в магазин ездит Эн-нина мама, – возразил Блинков-младший. – У нас одного хлеба уходит шесть батонов в день, и она все привозит на машине.

– Еще хуже! Проколют ей шины, изобьют. Ведь ты живешь в ее доме. Нет, рядовой необученный Блинков, никудышный ты полководец.

– А что делать? – не обиделся рядовой необученный Блинков. – Думаете, я не понимаю, что со шпаной бороться бесполезно? Ты его поймаешь и набьешь морду, потом он тебя поймает и набьет морду… И так до старости. Нет, надо брать организатора. Но, положим, помогу я вам найти клише, вы посадите Палыча. Все равно Петькин брат останется.

– А Петькиного брата я беру на себя, – ответил Измятый майор. – Посажу его на трое суток по подозрению, что он Палычу помогал. Вряд ли мы это докажем, но за трое суток приведем его в норму. А если покажется мало, запрем еще на десять суток.

– Почему же вы Палыча не заперли? – спросил Блинков-младший.

– А потому, что Палыч рецидивист, а Петькин брательник – шпана. Он как только выйдет после трех суток, сразу же на радостях напьется. Мы его возьмем законно, за появление на улице в нетрезвом виде, что приравнивается к мелкому хулиганству, – объяснил Измятый майор. – А Палыч, уверяю тебя, не даст нам такого повода. Его же отпустили не насовсем, а до суда под подписку о невыезде. Малейшее нарушение – и прокурор может посадить его в следственный изолятор. Поэтому Палыч ходит по струночке. Допустим, сейчас он в Больших Грязюках советуется с Петькиным брательником, как достать клише. Но к вечеру обязательно вернется в Псков, где прописан, и будет ночевать дома.

– Короче говоря, все упирается в клише, – подвел итог Блинков-младший.

– Ну да! Найдем клише – запрем Палыча.

Тогда и брательника привлечем за соучастие. Будем его прессовать, пока он добровольно и с песнями не даст Петьке команду прекратить войну. – Измятый майор подышал на только что вставленное стекло, стер с него невидимую соринку и начал собирать инструменты. – Пойдем теперь Наталье Константиновне помогать. Обаятельная женщина. Как считаешь, удобно напроситься к ней в гости? Хочу побыть здесь до понедельника.

– Удобно. Если будете стекла вставлять, она вас хоть на все лето оставит, – пообещал Блинков-младший.

Вдвоем они всего за час поменяли еще восемь разбитых стекол. Блинков-младший отрывал штапики и вынимал осколки, а Измятый майор знай себе орудовал алмазом. Потом вставили стекла, в два молотка прибили штапики на место и позвали Наталью Константиновну принимать работу.

Эннина мама была потрясена.

– У вас золотые руки, Александр Сергеевич! – сказала она, недоверчиво трогая стекла, как будто они могли лопнуть от прикосновения. – Счастливый человек ваша жена. А мне приходится звать стекольщика, который возится целый день и не хочет есть детскую овсянку. В прошлый раз я специально для него жарила котлеты.

– Вы бы еще станцевали для него, – заметил Измятый майор. – Здесь работы на два раза чихнуть. Ваш стекольщик возился, чтобы набить цену.

Наталья Константиновна удивилась:

– Да нет, он берет недорого: по два доллара за стекло.

– Прекратите, – застонал Измятый майор, – а то мне хочется устроить революцию, отобрать деньги у богатых стекольщиков и раздать бедным милиционерам.

– Я обычный детский врач, – опустив глаза, сказала Наталья Константиновна, – и зарплата у меня обычная, примерно как у милиционеров. Только мой муж работает за границей. Он так давно работает и не берет нас к себе, что, по-моему, я уже и не замужем. Но денег на этот дом он прислал. А я придумала детский сад и теперь за лето зарабатываю больше, чем за весь остальной год.

– Я и не сказал, что собираюсь устраивать революцию против детских врачей, – ответил Измятый майор. Он тоже глядел в пол. – Я сказал только про стекольщика, потому что он вас обманывает. Кстати, я так и не нашел себе спутницу жизни, хотя очень люблю детей.

– Одинокую женщину легко обмануть, – сообщила Наталья Константиновна.

Блинков-младший глазам своим не верил. Измятый майор ухаживал за Энниной мамой, и ей это нравилось! Да ей лет через пять пора о внуках думать, и майор весь седой!

Тут в сумочке у Натальи Константиновны запищал телефон. Она раскрыла трубку, послушала и молча передала Измятому майору.

Блинков-младший насторожился. Посторонние не знали о том, что майор в поселке. Звонить мог только охранник Никифоров.

– Проглядели! – охнул в трубку Измятый майор. – Не отпускай его, я сейчас подойду. – Он вернул телефон Наталье Константиновне и промямлил убитым голосом: – Ну, спасибо вам за гостеприимство…

Было ясно, что майор прощается надолго.

– Как же так? – расстроилась Наталья Константиновна. – Я думала, вы останетесь хотя

бы на субботу!

– Я тоже так думал, – вздохнул Измятый майор, повернулся и быстро ушел.

Блинков-младший побежал на ним. У майора было такое мрачное лицо, что приставать к нему с вопросами не стоило. Спасибо, что не гонит.

На улице их догнал открытый пляжный джип Натальи Константиновны. Без лишних объяснений Измятый майор сел рядом с ней и скомандовал:

– К охране.

Едва Блинков-младший успел нырнуть на заднее сиденье, как Наталья Константиновна рванула с места и с опасной скоростью погнала машину.

– Потом подброшу вас до автобуса. Раз вы закончили все свои дела, – обиженным голосом сказала она Измятому майору.

– Я на самом деле очень хотел остаться, – ответил тот. – Подождете меня пять минут? Сейчас все выяснится.

– Да уж подожду, – кивнула Наталья Константиновна. – Не деньги же вам совать за стекла.

– Если вы хотели подвезти меня только за стекла, то не утруждайтесь, – парировал Измятый майор.

– Господи, да разумеется, нет! Когда вы пришли арестовывать Пал Палыча, я подумала: вот самоотверженный, мужественный человек, только, простите, неухоженный. На вас, Александр Сергеевич, была такая измятая форма…

– Да я ее надеваю раз в год. Мы, оперуполномоченные по ужасно важным делам, обычно ходим в штатском, – начал то ли оправдываться, то ли хвастаться майор. – Кстати, Палыча мы не арестовали, а задержали. Знаете, в чем разница между арестом и задержанием?…