Татуировки, мать их.

Одна, вторая, третья… – шесть штук. Вязь именно в тех местах, где были, как я помню, самые крупные шрамы Адама. Быстро сглатываю. Мелкие – отсюда не разглядеть, их нужно рассматривать вблизи и при свете. Даже живя с Адамом месяцами, я нет-нет да обнаруживала на его теле что-то для себя новенькое. В парилке же освещение и вовсе приглушенное.

Как жарко здесь, господи.

Правое плечо – ножевое ранение. Левый бок – след от удара цепью. Правый – глубокие рубцы от удара трубой. Шрамы на ребрах – последствия ДТП. Локтевая ямка на правой руке и лодыжка – перерезанные сухожилия… Я могу рассказать про каждую отметину. Нарисовать, если нужно…

Чуть округляю глаза, Северянин прищуривается нижними веками, и я дергаюсь.

– Этот вариант тоже возможен, Рада Владиславовна. Я даже уже попросил своего юриста составить вариант договора. Но вы хорошо подумайте, продажа – самый разумный выход. В планах у меня перестроить весь берег, и, скорее всего, ваш вид на море окажется под вопросом.

– Плюс не исключен демпинг цен?

– Не исключен.

– В конце концов, – выносит вердикт Венера, – все соглашаются на продажу.

– Вот оно что.

А как красиво все начиналось.

К нам присоединяются гости отеля, и разговор меняет направленность. Теперь мы обсуждаем варианты экскурсий. Давид приглашает Ростислава на рыбалку, и тот запросто соглашается.

Вернувшись к лежаку, я первым делом хватаю мобильник и пишу Святоше:

«Ну что? Нашел что-то новое по Литвинову?»

Он читает сразу, но отвечает только через минуту. За это время Северянин, Венера и несколько их знакомых размещаются за столом. Официанты приносят легкие закуски, алкоголь.

«На детских фотографиях он и правда похож».

«А что-то новое?»

«Много лет живет за границей. Занимается отельным бизнесом и инвестициями. Проблем с законом не было. „Северная бухта“ у него больше пяти лет, до этого здесь была дыра».

Исса присылает ссылки на статьи трех-четырех-пятилетней давности, в которых Литвинов фигурирует как владелец сети отелей и спонсор каких-то детских соревнований. Венера – местная. Училась за рубежом, потом работала в отделе маркетинга «Северной бухты». Видимо, так и познакомились.

Она из состоятельной семьи, но держится за Давида изо всех сил. Это видно по тому, как заглядывает ему в лицо, смеется над шутками. Первая берет за руку.

Северянин, конечно, бесстыже богат, одно кольцо на ее пальце чего стоит. Но и пара они красивая. И тем не менее он выглядит замкнутым и отстраненным.

Я украдкой делаю фотографию и отправляю Савелию.

«Сходство определенно есть», – отвечает он тут же.

«У него татуировки на всех местах, где у Адама были шрамы».

«Адам ненавидел татуировки».

«Я помню».

«Малыш, это не может быть он. Мне жаль».

«Знаю. Но, может, у тебя получится приехать? На пару дней буквально! Умоляю!»

«Может, нам его вырыть и ты посмотришь своими глазами? Зря я тебя поберег, тебе надо было это увидеть».

ЭТО.

Святоша написал не «его», а «это». Мой хороший…

– Рада, ты идешь? – окликает Ростислав, сжимая стакан виски.

Он уже вписался. Он всегда вписывается в совершенно любую компанию.

Господи боже, как тяжело.

«Раньше было легче», – бубню себе под нос. Раньше я справлялась намного лучше.

Наша свадьба была одним из самый классных дней в моей жизни. Из бандитской подстилки, родившей непонятно от кого, я превратилась в ту, кого выбрали. Я получила статус и покой. Мы с Ростиком шокировали всех и были счастливы.

Конечно, я иду.

То, что со мной творится, – временно.

Трудный период.

– Иду.

За столом Ростислав рассказывает о своем новом проекте. Давид охотно поддерживает разговор, делится секретами строительства домов в этом отеле. Они немного спорят о правилах и требованиях, обсуждают различия в постройках на юге и севере.

А я под ровный гул в ушах разглядываю мимику, жесты. Вслушиваюсь в интонации.

Возможно, предприняла бы какой-то шаг или даже в лоб спросила у Северянина о том, что волнует, но мы ни на секунду не остаемся наедине. Все время кто-то рядом. Венера постоянно обнимает его. Да и не представляю, как попросить Ростислава отойти в сторону. Это все было бы неуместно, я опасаюсь показаться странной.

К счастью, через час звонит Надя и сообщает, что мальчики расплакались. Быстро попрощавшись, оставляю Ростика веселиться в спа и спешу к детям.

Под моим крылом Ромка и Ярослав засыпают практически мгновенно, я же еще долго лежу без сна. Надя спит в соседней комнате, слышно ее ровное, глубокое дыхание.

У самой провалиться в сон получается лишь после того, как даю себе обещание – спросить о семье Давида напрямую. Почему нет? Пусть сочтет меня сумасшедшей, хуже уже не будет.

Утром дети просыпаются с первыми лучами солнца: сбитый из-за дороги режим дает о себе знать.

Едва разлепив глаза и проведя утренние процедуры, я шарю по шкафчикам и холодильнику в поисках подходящей воды, но нахожу лишь газировку и пару бутылок вина.

Идеальный набор для матери младенцев. С грустью взглянув на бутылку, ставлю ее обратно в шкаф.

Отличное начало дня.

Я глубоко вздыхаю, беру сыновей за руки и отправляюсь в семейный ресторан, где должны быть смеси и детский уголок.

Но ресторан оказывается закрытым.

С горем пополам мы добираемся до ресепшена, и я сразу подхожу к стойке.

– Здравствуйте. Мне нужно приготовить смесь, а у нас в номере осталась только газированная вода и вино. Ресторан закрыт.

– Да, ресторан работает с восьми. Вы можете использовать воду из-под крана, – говорит администратор. – У нас в отеле чистая вода.

– Я не буду использовать воду из-под крана. В любом случае ее нужно сначала вскипятить, а потом как-то остудить, на это уйдет уйма времени. Дети голодные.

– Хм. Одну минуту. – Девушка берет трубку и кому-то звонит, рассказывает о проблеме. – Ресторан сейчас откроют. И вам в номер принесут бутилированную детскую воду.

– Спасибо.

Я обреченно опускаю голову, представляя обратный путь от ресепшена до ресторана. Нужно было прихватить коляску.

– Вам помочь? – спрашивает девушка. – Давайте я кого-нибудь позову.

– Все в порядке, я сейчас позвоню няне. Если смогу до нее дозвониться, конечно.

Рабочий день Нади начинается в десять, и обычно ни минутой раньше. Спать хочется адски. Если закрою глаза, то вырублюсь прямо здесь.

Мы с мальчиками отправляемся в бесконечное путешествие до соседнего здания. Когда до цели остается буквально метров десять, дверь ресторана открывается и навстречу нам выходит Давид.

С бутылками воды в руках. И обеспокоенным выражением лица.

Вот блин.

Совместный завтрак начинает входить в привычку.

– Привет, – выпаливаю я, позабыв о субординации.

– Привет, – отвечает Давид.

Я пытаюсь скрыть волну дрожи, глаза впечатываю в землю, потом на него резко поднимаю. Задерживаю дыхание. Смятение такое сильное, словно мы на свидании. Словно передо мной – Адам.

Боже.

Сколько смущения.

Давид как будто мешкает. Потом говорит:

– Сейчас.

Он поспешно возвращается в ресторан, чтобы через пару секунд появиться с пустыми руками. Подходит ближе.

– Давай я помогу.

Давай…

– Спросонья забыла, что здесь большие расстояния, и не взяла коляску.

Литвинов запросто подхватывает Ромку на руки. Так, словно происходящее – ежедневный ритуал, и у меня кружится голова. Он выпрямляется, смотрит на моего мальчика. Улыбается.

Такая улыбка на губах мужчины могла бы стать подарком матери его ребенка.

Крупные мурашки по коже.

Я делаю то же самое с Яриком: подхватываю на руки. Прижимаю малыша к себе. Нос щиплет, пока мы делаем эти несколько шагов вчетвером. Как бы это могло быть, будь Адам жив. Как бы это было. На рай похоже. Настоящий рай на земле.