— Собирайся тогда, Малуша. А я поспешу девчат своих догонять!

— Да чаво их догонять-то? Тута оне, на празднике, на поляне нашей. Тамо нынча весь народ погибель Болотника празднует. Нова жисть, почитай, здеся начинатся. Нави все пропали вместе с выродком ентим. Свобода, Пашенька! И тебя тама чествуют. Новости — оне же быстро разносятся, словно птички.

Малуша захихикала. А у меня камень с души свалился. Не пошли девчонки неведомо куда, тут они. Слава Духам!

— Ну, тогда нам с тобой уже пора. Ты собралась? — я обратился снова к домовихе.

— Мине стыдно просить тебя об том, хозяин… Ты и так дюже добр ко мне… Но нельзя ли нам ышшо и Шишка с собой взять?

Ха-ха. Вот так финт. Как же я про банника-то забыл? Правда, не знаю, куда его жить определю, будет ли у меня в той реальности баня или даже просто ванная. Но и оставлять его тут как -то не с руки. Надо брать.

— Пусть тоже собирается. Через полчаса выдвигаемся. — сказал и вышел во двор.

Надо всё-таки с Настей попрощаться. Как бы это ни было тяжело. Мужик я или нет, в конце-то концов?

Но не успел я выйти во двор, как в избу вихрем ворвались Настя с Милицей. Девчонки бросились мне на шею и стали осыпать моё лицо поцелуями. Здорово, конечно, но как бы слишком. Не совсем, я бы сказал, по-дружески. Настя — она же, почитай, практически чужая невеста. Мне, конечно, приятно такое проявления чувств, но…

Я мягко отстранил их от себя и жестом указал на лавку: мол, садитесь, говорить будем.

Настя села, грустно опустив лицо. Расстроилась? Интересно, чем же это? Милица умостилась на полу рядом с моей левой ногой, обвив её своими ручонками и прислонившись щекой к колену. Боже, какие они милые! Как же я буду жить-то без них? Как???

— Настя, Никита в Истопнице. Ты можешь идти к нему. И да: я искренне желаю вам крепкого семейного счастья и долгих лет жизни…

Тупой и ещё тупее… Нет, ну надо же было придумать речугу нелепее? Будто с «Поля чудес» приветы родным посылаю. Настя же хитро улыбнулась и подняла руку, как ученица в классе, прося разрешение у учительницы ответить на заданный вопрос:

— Павлик… А если я скажу тебе, что не хочу жить с Никитой, ты мне поверишь? Если я скажу тебе, что мы с Никитой — просто друзья?

Я пожал плечам.

— Если да если… если бы да кабы…

И снова здоро́во! Опять идиотничать надумал, старший следователь Барков?

— В тот последний день, когда кто-то сжёг шкуру Никиты, он перед этим мне признался, что любит другую. Да и я, если честно, ничего к нему никогда не испытывала. Просто хотела тебя позлить. Ты так смешно и нелепо ревновал… — Настя хитро сверкнула на меня своими синими-синими, как море, глазищами.

— И что, это так было заметно? — я удивился.

— А то! Ты, хоть и рассекал в обличии кота, но все твои эмоции были просто написаны на твоём лице. То есть на мордахе. Котища ты мой ревнивый!

Настя встала, подошла ко мне, взяла в ладони моё лицо и…

Златовласка хочет замуж

Что-то тут пошло не так… Меня вдруг какая-то неимоверная силища дёрнула, потом тело моё подбросило и куда-то потащило. А потом вдруг она меня оставила, и я понесся на огромной скорости к земле с высоты! И когда какая-то секунда отделяла меня от впечатывания в камень, который как раз стал вырисовываться подо мной, я сгруппировался. Успел-таки. В самый последний момент я как-то умудрился перекинуться в… пеликана. Надо бы, наверное, в кого-то другого, но уж в кого получилось, в того и получилось. Дело сделано, маэстро, танцуйте мазурку.

Ущелье, куда я попал, оказалось сильно узкое. Размах моих крыльев едва вмещался в означенные размеры. Ну и да, из-за этого подниматься вверх было очень сложно, практически все мои усилия сводились к нулю. Вернее, КПД (коэффициент полезного действия — прим. автора для тех, кто в танке) моих действий был столь минимальным, что близился к этой цифре. За пять минут такого полёта я сумел подняться всего на пять-семь сантиметров.

Чувствуя, что силы на исходе, я выискал взглядом выступ, на который и совершил посадку. Успел сделать лишь пару вздохов, как неизвестно откуда на площадку выполз огромный удавище! Он превосходил в размерах самую крупную особь ужеобразных, зарегистрированную на просторах России, раза в два. Да-да, этот полоз был метров пять длиной и около полуметра в обхвате! Явно не обычное пресмыкающееся. Но кто же это мог быть?

Пока мысли мельтешили в моей башке, как деревенское комарьё вечером под фонарём, этот гад быстренько так обернулся вокруг меня и стал сдавливать своими телесами. Я напрягся, попытался царапать его лапами, лупить клювом. Но — увы! Чешуя, которой был покрыт гад, напоминала металлические латы рыцарских доспехов, скованных из мелких деталек. Мои клюв и лапы лишь скользили по ней, не доставляя монстру особого дискомфорта.

Между тем объятия этой гадины всё крепчали. Перед глазами уже замельтешили разноцветные орнаменты, как в детском калейдоскопе. Голова стала лёгкой, а конечности, наоборот, отяжелели. Ещё одна минута — и я сдохну тут, как самый обычный кролик. И даже останки похоронить нельзя будет — этот монстр наверняка слопает меня, вернее, полностью заглотит.

Только вместо страха смерти во мне вдруг поднялась волна ненависти. Врёшь, ползучая тварь! Не на того напал! Ты ещё узнаешь, гад ползучий, что Баркова победить не так-то просто, и он, если силой не сможет, хитростью возьмёт.

Я собрался и… перекинулся в скорпиона. Полоз среагировать не успел, и я выскользнул из его хватки, оказавшись на скале прямо перед мордой этой твари. Ну, съел? А вот теперь давай сражаться! Я бесстрашно задрал хвост с ядовитой иглой на конце и попёр на полоза, устрашающе щёлкая клешнями.

— Берегись, кожаный чулок в латах! — прошипел мысленно.

Монстр же спокойно положил башку на камень и разинул пасть. Мол, сейчас я сам войду туда, кушай меня, приятного аппетита. Наслаждайся. Ага, как бы ни так! А про яд ты забыл? Надо только изловчиться и угодить иглой в глазюку этой змеюке. Чешую-то мне не пробить, факт.

Но то ли полоз услышал мои мысли, то ли сам вдруг резко поумнел, но пасть он закрыл и башку приподнял. Жаль, теперь мне так легко не удастся его укокошить. А ведь победа была совсем близка!

И вдруг эта тварь стала извиваться, кольцами укладывая своё тело и снова разворачиваясь, потом пошла искрами, волнами… И вот перед мной оказался старикашка. Он сидел на камушке, хлопал себя по коленям и хохотал.

— Ну, ты и крут, пацан! Уважаю таких. Давай, возвращай свой облик, будем разговаривать по-человечески.

Ладно. Будь по-твоему. Я тоже перекинулся, но не в пацана, а в себя двадцативосьмилетнего, чем несколько обескуражил Горного Деда (а это, как я понял, был именно он — Владыка гор).

— Вона ты каков… А мне говорили, что ты шкет малолетний. И что справиться с тобой — дело двух минут, — удивленно произнёс старикашка.

— Наврали. Мне вот тоже говорили, что Великий Полоз на людей не нападает без причины. Справедлив он, говорили. Тоже, как видишь, наврали, — парировал я, усаживаясь рядышком с дедком.

— Да… Свалял я ваньку, согласен. Поверил сыну Болотника, что какой-то недоросль папашку его до смерти довёл наветами своими да наговорами. Захотел отомстить. Мне ж с Болотником ссориться никак не с руки — в болотах, почитай, вся моя родня обитает, — стал оправдываться дедок.

Так… Теперь-то понятно, чьих рук эта заварушка. Я ж со своей любовью совсем из вида выпустил, что в болоте-то рядом с Болотником ещё один выродок обитал, Ракалия который, что в переводе означает «подлюга». А он, значит, не смирился… Чужими руками подляну мне устроить решил. Очень по-мужски.

— Ракалия Болотнику не родной сын, подбросили его во младенчестве, — сам не знаю зачем я выпалил старику. Наверное, чтобы уж он почувствовал себя совсем виноватым.

Только вот… глаза у этого деда странные какие-то… Смотрят и гипнотизируют как будто.

— Никчёмыш, значица, приблудыш. Понятно. А не ты ли тогда родным сыном Владыке болотному приходишься? — голос старика словно обволакивает и воли лишает…