А вот в жизни моей с недавних пор всё как раз и стало совсем непонятным и нелогичным. По сути я нынче — бесполезная на земле особь, хотя на мне, говоря по-простому, можно ещё землю пахать да брёвна возить. А между тем я должен отдыхать, да ещё за ничегонеделанье деньги получать. Чушь ведь собачья! Да и обидно же до безобразия: у меня и опыт, и мозги пока ещё варят неплохо, а вот поди ж ты…
Сидеть дома для меня всё одно что по собственному желанию самому себе тюремный срок назначить. Пожизненный.
Вот с такими невесёлыми мыслями я шёл к своему дому, держа под мышкой завёрнутые в газету вещи, которые некогда у меня находились в ящике рабочего стола, когда у подъезда встретил соседку Гнедичну. Отчество у неё такое странное было, которое по понятным причинам перешло в прозвище — больше-то в округе Гнедичен не наблюдалось.
— Павлуша, дорогой мой! Как раз тебя только и дожидаюсь. Моя Галина мне нынче письмо прислала, тебе привет передавать велела.
Я осел внутри. Этой Галине, внучке Гнедичны, лет чуть больше двадцати. Какие тут приветы? Но остановился, видя, что сказано пока что далеко не всё. За время работы я научился такие нюансы на лицах читать.
— Не знаю, как ты к этому отнесёшься… Но в ту школу, куда Галочка по распределению попала, требуется военрук. То есть учитель по начальной военной подготовке. Там раньше старичок один часы эти вёл, но помер, болезный… Она тут про тебя и вспомнила! Ты ж на войне был, вроде даже какие-то награды имеются. Понимаешь, что к чему. У тебя получится!
Она меня что, уговаривает? Меня, следователя со стажем — в учителя??? Она-то, дело ясное, ребёнок ещё, ничего смыслить в жизни не может. Но эта Гнедична? Взрослая бедь женщина! Самой скоро шесть десятков отстучит.
— Далековато, правда, — это Гнедична продолжила. — Зато обещают жильё дать плюс зарплату. Ты ж дома сидеть всё одно не сможешь, я твою натуру изучила. Подумай, павлуша!
Я кивнул. Подумаю. Хотя чего тут думать-то? Следаком меня однозначно не возьмут. Надо брать, что дают.
Тратить время на переписку я не стал — сразу приеду, там и решать вопрос будем. А в письме как себя покажешь? Только одна фраза «Мне шестьдесят лет» станет решающей для отказа. Зато пусть попробуют в глаза мне сказать: «Ты — старикашка, твоё место в доме для престарелых». Я того смельчака на бой один на один на кулачках вызову да в первом же раунде на обе лопатки уложу — и неважно, сколько ему лет. Покажу ему, малолетнему наглецу, старикашку… Тоже мне, хмели-сумели…
Но ехать трудоустраиваться я решил в понедельник. А сегодня надо объявление подать в газету о продаже родительского дома в деревне Истопница. И да, предлагать стал недвижимость под дачу, потому что там уже, в деревне, жителей с пропиской постоянной и не осталось, все дома давно перешли в разряд дачных. А квартирку-то эту мне придётся освободить — ведомственная она, от прокуратуры.
— Была бы у тебя семья, товарищ Барков, никто б словечка не сказал: живи — не хочу. А так… Тем более домик у тебя, как мы слыхали, в деревне освободился, дедов. Так что будь любезен…
Домик в деревне… А сами-то чего ж в деревню не едете на ПМЖ? Дедушкины домики давно уже дачами зовёте, шашлычки там машлычки по субботам жарите. А меня, значит, жить туда отправляете. Прекрасно! Но только я не сдамся и сделаю ход конём! Шах вам, товарищ прокурора. Может, подфартит да и вывезу хотя бы эту партию на ничью. Вот в пятницу объявление опубликуется в газете, за выходные дом продам и поеду налегке. В новую жизнь…
Один продает, другой яблоки ест и…
На дом тут же нашёлся покупатель. Вернее даже не так — покупательница нашлась. И мы в субботу выдвинулись в Истопницу. Наши машины встретились как раз на развилке, где стоял столб с двумя стрелками. На одном указателе значилось «Новодевкино», а на другом — «Истопница». Понятно, что мы свернули на Истопницу.
Весь оставшийся путь я раздумывал над странным названием «Новодевкино». Вот уж совсем нелепость так нелепость. То, что старые девы существуют, я, конечно, знал. Но о том, что девки могут быть новыми… Это же как масло масляное, нет? Или тут кроется какой-то другой смысл? Новые не как молодые, а какие-то… другие, живущие по иным правилам и обычаям? По типу «старообрядцы» и «новообрядцы».
Жаль, что мы с покупательницей ехали в разных машинах. Я бы поделился с ней своими мыслями. Эй, старый холостяк! Опять у тебя навязчивая идея найти себе собеседницу? Не дури, Барков! Жил же ты как-то без собеседниц столько лет, комфортно жил, так чего ж на старости лет свой образ жизни менять?
Хотя дамочка-то эта… ничего так себе. Приятная во всех отношениях особа. Правда, моложе меня лет на десять. Или даже чуточку больше наша возрастная разница — по ним же, ле́дям, трудно определить, сколько им лет на самом деле. Поди, ползарплаты на всякие средства по уходу тратит… Но выглядит дамочка — просто отпад!
Не, я же никогда монахом не жил. Холостяк и монах — вовсе не синонимы. И женскую красоту ценить умею. А уж немногословность у лиц противоположного пола так и вовсе ставлю выше всех остальных женских добродетелей. Анастасия Павловна как раз такой и оказалась: говорила мало, по существу. Зато смотрела так, что… Душа в пятки уходила. И я даже почувствовал, что не такой уж и старик… Ну, вы же меня понимаете?
В какой-то момент мне даже показалось, что мы с Анастасией Павловной когда-то уже пересекались. Нет, ну а что? Такое вполне могло быть! Жизнь — штука длинная, а я никогда букой не был. Очень даже может быть, что мы с ней были знакомы. Только вот никак вспомнить не могу, где и когда происходило это пересечение.
Я ехал первым — понятно же, дорогу показывал. Около дома затормозил. Выдвинулся из машины. Анастасия тоже вышла. И тут вся её безэмоциональность куда делась.
— Чудесно! Именно об этом я и мечтала! — она вздохнула полной грудью, прикрыв глаза.
При этом эта самая грудь у неё приподнялась под платьем так соблазнительно… что мне опять пришлось себя урезонивать, мысленно напоминая, сколько мне, старому ослу, лет, и как я выгляжу в её глазах.
Сначала осмотрели сад. Мне даже показалось, что деревья будто обрадовались нашему приходу, как-то веселее листьями зашелестели, что ли. Ха-ха, а я ещё к старости как будто бы немного поэтом стал. Деревья мне, вишь ты, веселее шелестеть стали!
Маразм крадётся незаметно,
Чуть-чуть — и ты уже с приветом)))
После короткой экскурсии по саду пригласил дамочку осмотреть дом, предупредив, что целый год тут не бывал, а раньше здесь доживала свои последние деньки моя мать. Хотя дом так и числился за дедом — не стала она заморачиваться сменой документов. А вот я — да, переоформил уже недвижимость на своё имя.
Внутри было всё по-прежнему, как и давным-давно, при бабушке с дедом, когда я гостил у них в детстве на летних каникулах. Обычно это происходило тогда, когда родители сваливали куда-нибудь в свои походы-экспедиции. Они бы и во время учебного года меня сюда отправляли, только школы тут не было. Потому на время своих экспедиций они сдавали меня периодически в интернат. Такие вот у меня были предки…
Ну, и я им отплатил потом той же монетой. После смерти деда и бабушки редко навещал. Не было у меня с родителями кровной связи, и понятно, почему. Мы рядом и были-то от силы в общей сложности лет пять, если сложить все те редкие месяца, когда мои родители жили оседло.
Как ни странно, домик Анастасии Павловне тоже пришёлся по вкусу. Она внимательно рассмотрела какую-то репродукцию с древней, видимо, картины. Что-то наподобие «Монны Лизы», только тётка другая, красивее раз в сто. И глаза у неё синие-синие… Анастасия Павловна подошла к ней и нежно прикоснулась к поверхности пальчиками. Потом резко повернулась и вышла, слегка склонив голову. Заплакала??? Из-за чего? Интересный финт…
