Не слыша больше ничего по этому поводу, крестьяне послали к нему депутацию, которая почтительно стала расспрашивать о положении дела и добавила, что его противник также обещал добиться...

— Платформы? — воскликнул маркиз... Как?.. Вы еще не знаете?.. Это уже решено, милые люди... на следующей неделе начнут строить. Не так-то легко добиться чего-нибудь... от этого дурацкого правительства... которое ничего не хочет сделать для крестьянина...

Крестьяне в свою очередь заявляли, что это маловероятно... что еще не начаты изыскания... что ни одного инженера не видно было в уезде... Но маркиз не смущался.

— Поймите, мои милые... разве платформа серьезное дело?.. Ведь это сущие пустяки... Станут инженеры из-за нее беспокоиться?.. У них есть планы... и они изыскания делают у себя в кабинете... Но я говорю вам, что это дело решенное... на следующей неделе приступят к работам...

Действительно через пять дней рано утром привезли воз с камнем... а затем другой воз с песком...

— АІ а! это наша платформа, — кричали обрадовавшиеся крестьяне... Теперь нечего сомневаться... маркиз был прав...

И они снова бросили за него свои бюллетени в урну...

Через два дня после выборов приехал рабочий с возами и нагрузил на них камни и песок...

— Ведь это наша платформа!.. протестовали крестьяне.

Но рабочий ударил по лошадям и закричал им:

— Видно, ошиблись... это для другого департамента...

На следующих выборах избиратели этого уезда требовали своей платформы еще с большей настойчивостью, чем раньше.

— Платформу! — воскликнул с величественным жестом маркиз... Кто говорит о платформе?.. К чему вам жалкая платформа?.. Фу! Платформы не соответствуют современным требованиям... Вам нужен вокзал... Хотите вы вокзал? говорите!.. Большой вокзал... красивый вокзал со стеклянной крышей, с электрическими часами... с буфетами... библиотеками?.. Да здравствует Франция!.. Может быть хотите, чтобы боковые ветки провели вам? Скажите только мне... Да здравствует Франция!..

— Большой вокзал? — толковали между собой крестьяне... Это, конечно, лучше...

И они еще раз выбрали маркиза...

В то утро, о котором я говорил, маркиз как-то выходил из кабачка „Надежда“ в сопровождении толпы крестьян, которые вытирали руками свои губы, влажные от красного вина. Мимо них в это время прошел его политический противник... Это был бедный малый, очень худой, очень бледный с прыщеватым лицом. У этого господина явилась странная мысль выступить в качестве социалистического депутата против маркиза... Он был раньше школьным учителем в этом департаменте, но был отрешен от своей должности Жоржем Лейгом за то, что повесил на стене в классе—  увы, слишком рано! — декларацию прав человека... Революционный комитет выставил его кандидатом всех реформ, всех протестов, всех требований. Очень интеллигентный, очень убежденный и очень преданный „идее“, он к несчастью лицом не вышел. Его наружность совершенно не соответствовала мощным и гордым заявлениям его афиш... Из уважения к избирателям он одел свое лучшее платье... На нем был черный потертый и поношенный сюртук старинного покроя; несмотря на неприятный запах нафталина, он во многих местах был изъеден молью... Высокая шляпа, порыжевшая, с лоснящимися краями и лентой в жирных пятнах завершала этот убогий костюм... Он был один... и чувствуя враждебное отношение к себе, он растерянно и робко стал искать глазами в толпе своих друзей, которые, очевидно, еще не пришли...

Маркиз с насмешливым видом указал на него концом своей палки...

— Посмотрите на этого франта? - закричал он сопровождавшей его публике, заливаясь громким смехом, в котором слышалась ненависть... И это называется социалист!.. Ах, негодяй!..

Послышались насмешки, потом ропот...

— Вот какой сыскался!..

А маркиз Порпиер выступал с большим апломбом в своих тяжелых башмаках, подбитых гвоздями, сдвинутой на затылок кожаной фуражке и раздуваемой ветром блузе, из под ворота которой торчали концы красного фулярового платка.

— Пришел сюда барина из себя разыгрывать, — продолжал он насмехаться... выставлять на показ свою роскошь... оскорблять народ своим княжеским платьем... Вы посмотрите только на него!.. Ведь это позор!..

И несколько сот человек с презрением и ненавистью смотрели на бедного кандидата...

Ободренный маркиз закричал еще громче:

— И где украл он этот сюртук?.. И кто ему купил эту шляпу?.. Германии кое-что об этом известно... Сволочи... мерзавцы!..

Ропот все усиливался... Какой-то каретник с засученными рукавами, в большом кожаном фартуке воскликнул:

— Дело ясно... Это изменник...

И несколько голосов заревело:

— Долой изменников!..

Маркиз призвал в свидетели свою синюю блузу, свою кожаную фуражку, подбитые гвоздями башмаки и свою суковатую палку.

— Разве истинные друзья народа носят сюртуки... как иностранцы... кутилы, жиды? Разве я ношу сюртук... и глянцевитый цилиндр?.. Что вы на это скажете?..

— Да здравствует маркиз!

— На мне крестьянская блуза... блуза скромного французского крестьянина... блуза честного труженика... блуза бережливого француза...

— Да здравствует маркиз!..

— И я не вижу в этот ничего позорного для себя... Как вы думаете, господа?..

— Да здравствует... да здравствует маркиз!..

— А этот негодяй... этот космополит... этот социалист...

— Да!.. Да!.. Да!..

— ...Смеет являться сюда... смеет издеваться над бедностью народа...

— Да... Да... Правда...

— ...Честного земледельца... над душой Франции... над самой Францией!.. Ах, черт его бери!..

— Долой изменников!..

Несчастный кандидат остановился... Он никак не мог понять, откуда появилась такая ненависть к нему... Он посмотрел сначала на свой сюртук, как бы для того, чтобы убедиться, нет ли в нем, действительно, чего-нибудь оскорбительного для народа. Затем он хотел говорить, протестовать... Но его голос был покрыт криками...

— Долой изменников!..

— Убирайся назад в Германию...

— В Англию...

— Да... Да... Долой изменников!.. Долой предателей!..

Так как стали подниматься угрожающие кулаки, то он убежал, преследуемый улюлюканием всего города...

Тогда маркиз с триумфом вернулся в кабачок „Надежда“ и среди восторженных криков велел подать еще вина и, ударяя своей палкой по мраморному столу, кричал:

— Черт возьми!... Это действительно какой-то подлый космополит...

Затем поднял полный стакан вина...

— За блузу Франции... друзья мои!... Почет и уважение блузе Франции!...

Приключение с бедными кандидатом возбудило во мне желание поближе узнать маркиза Порпиер... Я стал наводить справки и скоро узнал очень много странных вещей про него... Впрочем, для этого нужно было только обратиться к местным жителям, у которых был неистощимый запас анекдотов о нем; тем более, что сам этот великолепный отпрыск благородной крови был неистощим по части всевозможных подвигов, в которых комический элемент всегда приятно переплетался с ужасными историями... И я убедился, что его тем больше любили, чем меньше порядочности и честности он проявлял во всех этих приключениях... И, действительно, его популярность росла вместе с его наглостью, за которой числилось, по крайней мере, одно чисто-французское достоинство, — это была наглость изобретательная и веселая...

Маркиз очень ревниво оберегал свою охоту. Сторожа его отличались своей силой, жестокостью, грубым обращением и отвратительной внешностью, и с ними было бы неприятно встретиться ночью в лесу. Он их набирал среди унтер офицеров конвойных команд, привыкших к каторжным пыткам. Человеческая жизнь для них ничего не стоила... Естественно, что все трепетали перед ними... Он им щедро платил, выдавал большие награды за каждую поимку вора и отечески заботился о том, чтобы у них не было недостатка в водке.

— Их всегда нужно держать под хмельком, — говорил он по этому поводу... — В таком состоянии они не струсят в трудную минуту, а при случае не задумаются подстрелить человека, как кролика...