И назавтрие его величество послал денщика Семена Баклайовского^{166} в Невский монастырь к архимандриту и велел ему сказать со гневом, чтоб он образ и с тем же окладом поставил в церкви Казанской Богородицы; и по тому именному приказанию и принесен и поставлен. А в 1736 году, в царствование государыни императрицы Анны Иоанновны, ее повелением сделана каменная церковь во именование Казанской Пресвятой Богородицы на Адмиралтейской стороне у Гостиного двора, и образ чудотворной Богородицы Казанской в новопостроенную церковь перенесен и доныне в той церкви.

За год до его кончины весьма ослабел в своем здоровье и частые имел припадки, а особливо от каменной болезни, токмо его усердие к России и болезнь не удерживала в его старании и смотрении; и по нестерпимой каменной болезни двенадцатидневном страдании и неумолчно кричал, и тот крик далеко слышан был, и потом скончался в 1725 году, января 28 числа, и поставлен был в медном гробе в Петропавловском соборе на анбоне, убранном визитами с подписями, и шесть недель стояли министры и генералы. И по смерти государя императора Петра Первого приняла царствование ее императорское величество Екатерина Алексеевна и не в долгом времени царствования 1727 года, мая 7 числа, в Петербурге скончалась и положена в медный гроб, и по отпетии поставлено тело ее во гробе на том же анбоне с сожителем ее великим императором Петром, и покрыты грызетовыми золотыми покровами, и шестинедельная церемония справлялась у гроба. И по кончине государыни императрицы принял самодержавствование император Петр Второй; и не въезжая в Москву для коронования, повелел указом сделанные два столба каменных за Спасскими воротами, где ныне стоят пушки большие под железною кровлею, и на тех столбах торчали головы: на первом Цыклера и Алексея Соковнина и прочих пять голов, на втором — Кикина^{167}, архиерея Игнатия Ростовского^{168}, духовника, и прочих же пять же голов; в средине столпов сделан столб деревянный, на нем сидел Степан Глебов^{169}, — повелел сломать и место изровнять. И по малом царствовании в 1730 году от оспы скончался и погребен в Москве в Архангельском соборе у столпа против раки чудотворца Димитрия. И по призыву из Митавы государыню Анну Иоанновну на императорство и по коронации в Москве, по шествию ее в Петербург 1731 году, при ее присутствии, и по отпети панафиды с пушечною стрельбою гробы императорские Петра Великого и государыни императрицы, супруги его, опущены в землю в Петропавловском соборе у правого крылоса в вечную память.

Печатается по:

Михаил Семевский

Сны Петра Великого

В кабинетных делах Петра I, в Государственном архиве, находится несколько им собственноручно записанных сновидений; некоторые из этих записок тщательно перебелены его денщиками и секретарями. Видимо, что некоторые сны, как нечто курьезное, интересовали государя, рассказывались им своим приближенным, вызывали разные замечания и проч. Этого достаточно, чтобы остановиться и на таком странном, по-видимому, предмете, каковы сны Петра Великого.

Преобразователь России, как известно, был враг суеверий и предрассудков; нет свидетельств и о том, чтобы он придавал какое-либо серьезное значение снам и находил бы в них какой-либо таинственный, знаменательный смысл; если же он их записывал иногда, то только ради курьеза, как любитель всего особенного… Известно, что по большей части и во сне мы видим то, чем особенно заняты, либо о чем думаем наяву; отсюда еще интереснее знать, каковы же должны были быть сны сурового монарха?

1714 года, ноября с 9-е на 10-е: «Сон видел: (корабль? — М. С.) в зеленых флагах, в Петербурге».

1715 года, января с 23-го на 24-е: «Видел сон: зверей — льва да бобра».

1715 года, января с 28-го на 29-е: «Будучи на Москве, в ночи видел сон: господин полковник ходил на берегу, при реке Большой, и с ним три рыбака, и волновалася река, и большие прибивали волны. И идет волна, и назад отступала, и так били волны, что покрывало их (полковника с тремя рыбаками. — М. С.). И назад отступила, а они не отступали. И так меньше, меньше и уступила вода в старое состояние свое».

Без даты: «В Яворове: пришел к башне высокой, и с той башни спущена была веревка, по которой он туда влез. И взошед на башню, и хотел взойти на шпиц, но было мягко — и ноги вязли и взойтить нельзя, и он, сделав лыжи, и на тот шпиц на тех лыжах взошел, на котором шпице было яблоко поставлено; а на яблоке, в стороне, царской герб двоеглавной орел; а в средине яблока стержень; потом факсу (не флаг ли? — М. С.) с левой руки постановил на тот стержень».

1715 года, февраля с 19-го на 20-е число: «В ночи видел сон: в подобии и в лице Клакачова^{170}, и казался [он] с большими морщинами и оного поколол шпагою».

1715 года, февраля на 25-е число: «Видел волы и солнце».

1715 года: «Апреля на 26-е число видел сон: яко бы орел сидел на дереве, а под него подлез или подполз какой зверь немалый, наподобие крокодила или дракона, на которого орел тотчас бросился, из затылка у оного голову отъел, а именно переел половину шеи и умертвил. И потом, как много сошлось людей смотреть, то подполз такой же другой зверь, у которого тот же орел отъел и совсем голову, что якобы было уже явно всем».

1715 года, октября с 20-го на 21-е число: «Сновидение. Море покрыто как лесом цветет, на котором буер ходил, в котором Вакарбарт[66] другова народа. Г. (государь? — М. С.) в синем кафтане, потом другой буер пришел, в котором Левенер, оба хотели авантаж некоторой (чего не помнют) сделать, но не могли, к чему звали и нас, и как мы пришли, то учинилось, а именно зелень густую отъехали от правава берега и к земле пристали»[67].

1716 года, апреля на 24-й день, в Гданске: «Видел государь сон, что у турков на барабанах были жемчуги».

1716 года, октября на 9-е число, в Копенгагене: «Видел его царское величество сон: яко бы он послал фельдмаршала Шереметева и велел оному с войском пройти мимо каланчей тихо, не нарушая с турками мира. Но потом, когда сам его царское величество к каланчам приблизился, тогда увидел их, сделанных хорошею архитектурою и украшенных знаменами, и турки мечут с них знамена. И когда на одну из них вшел, то показалось в них також гораздо убрано картинами и прочим, и увидел турков в платье разных наций и говорят разными языки, между которыми и с его величеством говорил один по голландски; и убраны зело богато, в саблях и поясах с каменьями разными, и было из них несколько побитых. И начал [государь] говорить фельдмаршалу якобы с гневом: для чего те каланчи он взял и тем мир с турками разорвал? На что он сказал: для того, что турки добровольно их не пропустили. На что он сказал: что они его без бою не пустили, и для того он принужден с ними биться. Однако же хотя бой и был, но немногих побил».

1716 года, ноября на 9-е число, в Шверине: «Видел его царское величество сон о турках, якобы оных много видел в Петербурге на лугу в богатых одеждах, в том числе был и визирь, который, пришед к его величеству, нечто говорил и рукою тогда держал…[68] за крыж[69]; также и прочие за визирем следовали в саблях же. И в поясы, на которых сабли, у многих богатыя каменьями вкладены, и после визирь, также и другие, сняв с себя сабли с теми богатыми поясами, отдали царскому величеству».