– Вы Алистер Кэмпбелл?

Человек устало кивнул, закрыл глаза и медленно соскользнул наземь. Преодолевая отвращение, Серена проворно поддержала его голову, чтобы она не шмякнулась об асфальт.

Затем приложила пальцы к бьющейся жилке на шее. Пульс был бешеный.

– У него сердечный припадок. Пульс зашкаливает. Наверняка фибрилляция. Надо «скорую» вызывать.

Лукас, все еще оглядываясь, начал пятиться к машине. Несколько секунд спустя Серена услышала, как он по рации запрашивает подкрепление и «скорую помощь».

Она вновь переключила все внимание на убогую кучку страха, стыда и боли, в которую превратился Алистер Кэмпбелл.

Губы его шевелились, но шепот был такой тихий, что она ничего не разобрала.

– Что вы говорите? Не понимаю.

Тот, кто признал себя Алистером Кэмпбеллом, чуть приподнял голову – было видно, каких усилий ему это стоило. Серена подсунула ему руку под шею и склонилась поближе к его губам.

Но едва слышные слова потонули в топоте Лукаса.

– «Скорая» сейчас бу…

Серена резко махнула ему рукой.

– Помолчи!

Она снова склонилась над лежащим на асфальте человеком, но глаза его уже подернулись тьмой, сгустившейся за железной оградой по ту сторону дороги. Темнота медленно заполняла все его существо, как иногда в холодную пору туман заполняет все пространство над рекой. Из полуоткрытого рта вырвались последние, окутанные дыханием слова вместе с жизнью.

Серена поняла, что «скорая» уже не поможет. Лихорадочное биение под ее пальцами замедлялось, слабело, исчезало. Секунда – и ток крови под еще теплой кожей прекратился навсегда.

Серена Хитчин уже не первый раз присутствовала при угасании жизни, но всегда испытывала при этом чувство горькой утраты, которое никакая привычка, никакой полицейский стаж не в силах притупить. Отняв руку от его шеи, она закрыла покойному глаза и пожелала, чтобы хоть одна из молитв, возносимых к небу в этот час, препроводила душу несчастного куда ей следует.

Настоящая битва со временем, как всегда, как везде.

Сидя на пассажирском сиденье машины, которая с включенной мигалкой мчалась по улицам Нью-Йорка, Джордан смотрел прямо перед собой, ловя краем глаза летящие огни и тени, как будто мчались они, а не машина. Ему казалось, будто он участвует в одном из примитивных трюков Мака Сеннетта[10] в эпоху «великого немого», когда люди и предметы оставались неподвижны, а мимо них катился огромный цилиндр с нарисованной на нем панорамой.

Быть может, так оно и есть.

Каждый из вовлеченных в эту историю тешит себя надеждой, будто движется вперед, а на самом деле мир проплывает мимо них, бутафорский, обманчивый, и смеется над их бестолковой неуклюжестью.

Буррони сосредоточенно вел машину, и мелькающая светотень то и дело искажала его лицо, создавая у Джордана иллюзию смены чувств напарника, хотя он твердо знал, что в душе Буррони сейчас только одно чувство: уверенность в провале.

На заднем сиденье разместилась притихшая Морин Мартини. Джордан восхищался силой духа этой девушки, раздираемой надвое стремлением ко всему разумному, объяснимому и той данностью, что никакому разумному объяснению не поддавалась. Трудно было даже представить себе, чем эта данность обернется в будущем. Мало кто выдержал бы такое, не повредившись в уме.

Благодаря ей они опознали Снупи. Когда это случилось, все они были слишком ошеломлены и слишком торопились, чтобы задуматься. Они позвонили домой Алистеру Кэмпбеллу, но там никто не отвечал. Сотовый тоже был выключен. Поискав в Интернете, вышли на его литературного агента. Дозвонились Рею Мигдале, который сообщил им, что недавно разговаривал с Кэмпбеллом, тот час назад приземлился в аэропорту «Кеннеди» и едет домой. Джордан позвонил Буррони и вскоре уже мчался вместе с Морин в полицейской машине, постоянно дежурившей возле Грейси-Мэншн, по адресу, данному литагентом.

Пока они ехали, пришло сообщение.

Ожила рация в машине, и водитель-полицейский снял аппарат с подставки.

– Агент Лоуэлл.

– На связи детектив Буррони. Мне нужен Джордан Марсалис.

Как ни странно, голос звучал без помех, и Джордан по тону понял, что новости у Буррони скверные. Он взял протянутую водителем рацию.

– Слушаю тебя, Джеймс.

– Я у дома Кэмпбелла. Когда подъехал, тут уже была патрульная машина. Портной из мастерской напротив сообщил в «девять-один-один» о похищении человека.

Джордан похолодел, как будто работавший в машине кондиционер вдруг опустил температуру ниже нуля. Он решил не вести этот разговор по рации.

– Я в двух минутах. Поговорим на месте.

Когда они прибыли на угол Бедфорд и Коммерс-стрит, к дому Кэмпбелла, то сразу увидели патрульную машину и служебный автомобиль Буррони. Детектив стоял на тротуаре с черноволосым смуглым человеком средних лет, по всей видимости креолом, одетым по лондонской моде Карнаби-стрит семидесятых.

Джордан и Морин вышли из машины и направились к ним. Буррони с удивлением взглянул на Морин, потом перевел недоуменный взгляд на Джордана.

– Спокойно, Джеймс. Это Морин Мартини, комиссар итальянской полиции. Я тебе после объясню.

Сказал и тут же спросил себя, что он объяснит ему после.

Буррони промолчал. Лишь неопределенно кивнул в сторону Морин и вновь повернулся к собеседнику.

– Мистер Силва, повторите, пожалуйста, им, что вы видели.

Смуглокожий человек пустился в объяснения; его акцент Морин про себя определила как бразильский.

– Вон моя мастерская. – Он указал на освещенную витрину напротив. – Я сидел у себя, работал. Вижу – такси остановилось и вышел Алис.

– Вы имеете в виду Алистера Кэмпбелла?

– Да. Мы много лет соседствуем, его все так зовут.

– Продолжайте.

– Он заплатил шоферу и пошел к дому. Тут же подъехала машина, и этот тип открыл дверцу…

Буррони перебил его, метнув многозначительный взгляд на Джордана.

– Опишите, как он выглядел.

Силва открыл рот, и Джордан уже знал, что он скажет.

– Лица я не разглядел, он был в спортивном костюме под плюш, с надвинутым капюшоном. Ростом чуть выше среднего, немного прихрамывал на правую ногу.

– И что было дальше?

– Он вышел из машины, подошел к Алису со спины и напал на него. Вот так обхватил рукой за шею, как будто душит. Алис, видно, потерял сознание, потому что нападавший почти волоком потащил его к машине. Запихнул на заднее сиденье, сел за руль и уехал.

– Вы номер не заметили?

– Не успел. Свету здесь мало, а фар он не зажигал. Но машину я хорошо запомнил. «Додж-нова», разболтанный весь, дребезжит, цвета не пойми какого, а на кузове пятна замазки.

Конец рассказа Джордан, Морин и Буррони встретили молчанием, лишенным всякой надежды. Какие тут могли быть жесты и слова – ну разве что объявить по радио приметы «доджа».

Что они и сделали.

Спустя несколько минут поступил сигнал патруля из Уильямсберга, что Алистер Кэмпбелл найден…

…и мертв.

Джордан ухватился за держатель на дверце, когда машина сворачивала налево, на Кент-авеню, навстречу мигающим огням возле полицейского заграждения. Как положено по инструкции, улицу перегородили. Над головами жужжал винт вертолета – то ли полицейского, то ли телевизионного.

Во всех домах по Кент-авеню открылись окна; люди толпились у окон, привлеченные зрелищем смерти. Джордан про себя подумал, что уместнее говорить не «место», а «сцена преступления».

Когда они подъехали, по знаку одного из полицейских заграждение раздвинулось, чтобы пропустить их.

Буррони припарковался позади полицейской машины, вставшей посреди улицы. Перед ней, в нескольких метрах, на асфальте лежала белая простыня, под которой угадывались контуры человеческого тела.

Слепящие блики фар, голубоватый отсвет простыни напомнили Морин такую же сцену, виденную за тысячи километров и, казалось, всего за несколько минут до настоящей.