Но прежде чем полностью погрузиться в «смолу», я заметил кое-что ещё — на горизонте, почти на самой границе видимости, появилась фигура, похожая на человека в старомодных очках и чёрном костюме. Он смотрел прямо на меня, словно знал, что я вижу его. А потом поднял руку, указывая куда-то в сторону, где среди горных вершин виднелось странное строение, похожее на огромную библиотеку из древних легенд.

Изображение размылось, и я снова погрузился в забытье.

Добравшись домой, я закрыл за собой дверь, словно пытаясь отгородиться от мира, который всё больше напоминал безумный сон, и сполз на пол, поджав колени. В сознании метались обрывки увиденного, как кадры из фильма ужасов, который я не мог выключить. Собравшись с силами, я встал и сел за стол, включил лампу, и её тусклый свет выхватил из темноты лист бумаги. Я начал записывать, пытаясь систематизировать хаос.

Итак, что мы имеем теперь:

Раз: Люди одновременно входят в состояние, похожее на анабиоз. Их сознание погружается в нечто, что я теперь называю «смолой». Это не просто сон, не просто потеря сознания. Это что-то другое. Нечто затягивающее, как трясина, не отпускающее, пока не выполнит свою миссию. Что это за миссия? Я не знал. Но я чувствовал, что каждый раз, возвращаясь, я теряю часть себя. Словно «смола» высасывает из меня что-то важное, оставляя лишь пустоту.

Два: В этом состоянии их телами (или копиями) кто-то управляет в неизвестном параллельном мире. Это не просто иная реальность — это ловушка. Место, где люди становятся марионетками, а их сознание — лишь тенью, которая наблюдает за происходящим, но не может вмешаться. Кто управляет этим? Кто тянет за ниточки?

Три: При должном контроле можно не только управлять своим сознанием, но и действиями. Это стало ясно после встречи с человеком, который смог избежать коллективного безумия. Он двигался, когда все застывали. Он смотрел, когда все слепо подчинялись. Он знал то, чего не знал я.

Четыре: Между «застываниями» людей и компанией «ГигаКвант» определённо существует связь. Логотип на одежде человека в плаще слишком явное совпадение. Учитывая, что их ИИ работает на каких-то невероятных мощностях, которые никто не может объяснить, возникает вопрос: не используют ли они людей как часть своей вычислительной системы?

Пять: Эти «черви», которых извлекают — что-то вроде сбоев. Похоже на вирусы, которые удаляют из программы. Являются ли эти сбои следствием осознания людьми происходящего? И если да, то что это значит для меня, который всё больше осознаёт и видит?

Но самое главное — я начал понимать, что это не просто болезнь. Это что-то большее. Нечто, что связано с компаниями и искусственным интеллектом.

Закончив записи, я долго сидел за столом, уставившись на лист бумаги. Слова, которые я вывел, казались бессмысленными, будто части головоломки без общей картины. Но что-то внутри меня настойчиво твердило, что я на правильном пути. Просто нужно было найти недостающий кусок. И тогда я решил: пора показать свои записи кому-то ещё. Кому-то, кто мог бы знать больше, чем я.

В этот момент я особенно остро ощутил отсутствие Миры. Мы познакомились пять лет назад на конференции по искусственному интеллекту, где я представлял систему проверки нейросетевых алгоритмов. Она была там как журналист технологического издания. Наша связь возникла мгновенно — мы могли часами говорить об этических проблемах ИИ, о границах между человеческим и искусственным сознанием. Мира всегда была скептиком в отношении технологического прогресса, она видела в нём не только возможности, но и угрозы. «Когда-нибудь мы станем придатками к собственным изобретениям,» — часто повторяла она.

Когда у меня начался «Паралич времени», Мира была единственной, кто действительно пытался понять, что со мной происходит. Она собирала информацию, искала связи между случаями «застываний» по всему миру. Но со временем моя одержимость поиском ответов начала разрушать наши отношения. Я становился раздражительным, замкнутым, часами медитировал, пытаясь вызвать «застывание» намеренно. Наша последняя крупная ссора произошла, когда она обнаружила, что я записывал наши разговоры, пытаясь найти в них закономерности и ключи к разгадке.

«Ты превратился в одержимого,» — кричала она тогда. «Ты видишь заговоры там, где их нет! Это болезнь, Рик, просто чёртова болезнь!»

Тогда-то она и ушла. А я остался один со своими теориями и видениями, которые стали только интенсивнее после нашего расставания. Часто я думал, что был прав, уходя от неё — так я хотя бы не втягивал её в этот кошмар. Но сейчас, когда мои догадки начали подтверждаться, я отчаянно нуждался в ком-то, кто мог понять. И Мира, с её журналистской дотошностью и интуицией, была бы идеальным союзником.

Мой выбор пал на Стива. Этот парень работал в «Крайтех» — одной из крупнейших корпораций, которая, как и «ГигаКвант», занималась разработками в области искусственного интеллекта. По правде говоря, Стив был бездельником. Он любил выпить, потусить, а на работу приходил, еле держась на ногах. Но при этом он был настоящим виртуозом в работе с базами данных. Он мог найти что угодно, если, конечно, у него было настроение. И хотя он многого не знал, интуиция подсказывала мне начать именно с него.

Мы встретились в одном из баров, куда Стив часто заглядывал после работы. Когда я подошёл, он уже сидел за столиком, потягивая энергетик. Несмотря на бледное лицо и красные глаза, он улыбался, как всегда. — Ну, рассказывай, что за срочность? — спросил он, едва я опустился на стул. — Ты же знаешь, я после работы, и мне до чёртиков надоели эти цифры.

Я положил перед ним листок с нарисованным логотипом «ГигаКвант». Стив лениво взглянул на лист и скользнул по нему взглядом. Потом хмыкнул и отложил его в сторону. — Зачем тебе эти новости? Ты и так всё знаешь из сводок. Хотя… — он сделал глоток, и капли энергетика скатились по его подбородку. Поставив банку, он вытер рот рукой. — Хотя я понимаю, что не всё то золото, что блестит.

Я отодвинул лист и спросил, глядя парню прямо в глаза: — Стив, ты работаешь в «Крайтех». Ты что-нибудь интересное слышал о «ГигаКвант»?

Он задумался на секунду, потом ухмыльнулся. — Ну, конечно. Это же наши конкуренты, там всегда есть что-то интересное. Два года назад они совершили всем известный прорыв в области высокоуровневого искусственного интеллекта. Ходят слухи, они нашли живого пришельца. — Он хмыкнул, отхлебнув энергетика. — Ну, знаешь, как это бывает. Якобы усердно его изучали, тыкая датчиками чуть ли не в задницу, и открыли все тайны мироздания. И вот — они на вершине.

Я смотрел на него, пытаясь понять, шутит он или говорит серьёзно. — Ты веришь в это?

Стив выдохнул и усмехнулся. — Конечно, всё это былины. Но… — его лицо внезапно стало серьёзным. — А может, и нет. Что-то было странное в этих всех постах про пришельца. Их системы сейчас работают с невероятной скоростью, опережая нас и конкурентов на десяток шагов. Алгоритмы, которые они использовали, были… странными. У них был суперсекретный доступ, и, по сути, они работали только по отдельным секторам. Никто не знал, что там за кухня.

Во мне вспыхнул интерес. — А что ещё?

— А ещё у них была биологическая лаборатория. Чёрт его знает, зачем этим чудакам она нужна, но именно оттуда и родилась байка про пришельца. Все туда подсылали своих парней, устраивали их на работу. — Стив хмыкнул. — Меня тоже пытались вербовать. Но мне было не особо до этого. Да и в ботанике я не силён.

— А что насчёт связи между «ГигаКвантом» и случаями «Паралича времени»? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринуждённо. — Не кажется ли тебе странным, что болезнь стала массовой примерно тогда же, когда они совершили свой прорыв?

Стив сузил глаза, и на его лице появилось выражение, которого я раньше не видел — смесь страха и настороженности.

— Откуда ты знаешь об этом? — спросил он, понизив голос.