— Что тебе нужно от меня? — процедила Джинни.

— Ничего, просто мне не нравится, когда меня обманывают, используют и то, как мило ты со всеми общаешься. Ты моя, и я ненавижу делиться, — ответил Том с маниакальной улыбкой; его острые черты и уголки подрагивающих губ совершенно не внушали Джинни спокойствия. Он совсем не выглядел в порядке: побледневшее лицо с лихорадочным румянцем, прилипшие к вспотевшему лбу волосы.

— Тебе стоит сходить к Помфри, — процедила Джинни, злясь на себя за проявление заботы даже в такой ситуации.

— Оо! Нет, Джинни, я никуда не пойду, и ты тоже...

— Оо! Нет, Джинни, я никуда не пойду, и ты тоже... — Том резко вскинул руку, защищаясь как от невидимого удара, когда пощёчина Джинни с хрустом отозвалась в тишине подземелья. Его голова дёрнулась вбок, чёлка прилипла ко лбу, обнажая искажённую гримасой боли бровь.

Губы Джинни скривились в оскале, носовая перегородка вздрагивала от учащённого дыхания, когда она, впиваясь каблуками в каменные плиты, пытаясь оттолкнуть и вывернутся. — Реддл, соплохвоста тебе в брюки, да приди ты уже в себя — пальцы её впились в собственные локти, сдерживая дрожь в запястьях. — Включи мозг! Я сделала это, чтобы защитить тебя, придурка, от Волан-де-Морта! Ты, в отличие от Гарри, в прямом смысле ОН, и кто знает, как на тебя повлияет прямая встреча с ним! Хочешь проверить это и сдохнуть?! Отлично, но без меня, — толкнула она его в грудь, стараясь выползти из-под него.

Тома сковало напряжение – сухожилия на шее натянулись как канаты, жевательные мышцы задвигались под кожей, будто под черепом извивался узел змей. Его ладонь с хрустом вдавила девушку в пол, большой палец судорожно дёрнулся к горлу, но замер в сантиметре от яремной вены.

— Я же говорил тебе не сметь поднимать на меня руку! — рычал Том, и Джинни почувствовала, как её веки начали слипаться от выступившего едкого пота. Губы её бессознательно сложились в беззвучную мольбу, когда пальцы нашли медальон на его груди.

— Перестань! Прекрати, мне больно! — взвыла Джинни, а от оскала на губах Реддла становилось ещё и тошно. Джинни схватилась за медальон на его шее. — Возьми себя в руки, сволочь! — её ноготь впился в кожу над ключицей, оставляя кровавую царапину. Том дёрнулся как от удара током, зрачки внезапно расширились словно вобрав в себя весь свет подземелья.

— Маленькая..., — он оборвал себя на полуслове, зажмуриваясь и хватаясь руками за голову.

Резким движением он отшвырнул её, пятки заскребли по камням, а ладони инстинктивно прикрыли горло. Джинни подползла, её пальцы дёрнулись к его щеке, но замерли в сантиметре – боясь разрушить хрупкое перемирие. — Всё хорошо, — её большой палец непроизвольно провёл по его височной артерии, проверяя пульс, — ты сильнее этой побрякушки.

Внезапно её стопа дёрнулась в попытке сдержать судорогу от холода, коленная чашечка болезненно стукнулась о камень. Том вздрогнул, веки заморгали с частотой колибри, пальцы вцепились в её рукав, оставляя мятую ткань.

—..Джинни? — его зрачки сузились до булавочных головок, язык облизал потрескавшуюся нижнюю губу. Она замерла, осознав, что большой палец всё ещё рисует круги на его запястье – медленные, гипнотические, полные немой мольбы.

Том тяжело, прерывисто дышал, что-то бормотал и был совсем не в себе. Но как бы это ни звучало, Джинни была рада, что он больше не пытается на неё напасть. Она не могла сказать, как долго "баюкала" Реддла на руках, но её ноги уже начинали неметь. А ещё каменные полы замка не предусматривали обогрева, и её ноги и зад уже настолько промёрзли, что она чувствовала себя снеговиком. Том затих на её руках, и она не была уверена, что ей стоит делать, и к тому же они пропустили урок ЗОТИ, хотя, учитывая, что она накануне сделала с Амбридж, это к лучшему.

— Джинни?! Что ты тут делаешь? Ты так неожиданно пропала из медпункта! — взволновано сказал Рон. — Фред с Джорджем тебя тоже ищут.

— А что с Ригелем? — спросил Гарри, он выглядел помято, но живой Сириус хорошо на нём сказался.

Веки Тома на руках Джинни трепетали синкопированным ритмом. Потные пряди волн прилипли к вискам, образуя тёмные змеиные узоры на фоне мертвенной бледности. Джинни чувствовала, как его рёбра вздымаются под её ладонью волнообразными спазмами, будто под кожей копошился рой фейерверочных червей.

— Всё хорошо, я его проверила, — её голос сорвался на октаву выше, когда пальцы непроизвольно вцепились в подкладку мантии Тома. Ноготь мизинца оторвал нить шва, обнажив изумрудно-зеленую подкладку. — Просто переутомился!

Гермиона отпрянула, машинально потирая запястье, куда впились ногти Джинни. Её брови взлетели к линии роста волос, обнажая влажный блеск расширенных зрачков. В углу рта задрожала невысказанная догадка.

Внезапно его безымянный палец дёрнулся к губам – старый жест детства, когда нужно было скрыть правду. Ноздри раздулись, вдыхая запах ржавчины и полыни, пока она помогала подниматься Тому, чувствуя, как его мизинец судорожно дёргается у неё на талии. Лицо Тома сделалось ещё бледнее, и взгляд потерял фокус, Джинни ощутила, как тяжесть его сильного и большого тела обрушилась на неё, обмякнув.

— Том? — вырвалось испуганное восклицание, но ответа не последовало. — Рон! Помоги мне, — тут же взволнованный взгляд нашёл брата, и, сменяясь твёрдой настойчивостью, сквозь стиснутые зубы она пропыхтела: — Ну же, возьми его! Я не дотащу его к мадам Помфри одна!

— Ээ? А почему я... — Рон швырнул руки вверх, задев локтем каменную кладку. С грохотом посыпались крошки древнего раствора. Его уши пылали малиновым румянцем, контрастируя с синевой под глазами. — ...должен тащить его тушу на своём горбу?!

Джинни резко выпрямилась, чувствуя, как ледяные иглы вмёрзших мышц бедра впиваются в кость. Её пятка дёрнулась в судорожном движении, выбив дробный стук по плитам.

— Ты же мой брат! — она выдохнула сквозь стиснутые зубы, заставляя слюну брызнуть на подбородок Тома. Её левая рука невольно потянулась к медальону, но замерла в полуметре, пальцы сжавшись в подобие когтистой лапы. — Значит, тебе и помогать мне! — с нажимом жестко продолжила Джинни.

В этот момент Том закашлял сухими, ломаными спазмами. Его ногти впились в предплечье Джинни, сминая ткань рубашки и точно оставляя на ней новые синяки.

Гарри в это время прислонился к стене, его указательный палец автоматически выводил на камне руну Альф. Тень от свечи играла на его шраме, превращая молнию в извивающегося змея, словно зловещее знамение.

Джинни, всё ещё ощущая быстрое биение сердца под ребрами, сделала рваный вдох, когда опустила взгляд и заметила, как на руке Тома восполнилось место клятвы, о которой она уже давно забыла...

Сидя напротив койки Тома, Джинни впивалась пальцами в волосы у корней, металась между прядями, будто пыталась вырвать навязчивые мысли вместе с луковицами волос. Ногти оставляли полумесячные отпечатки на коже, смешивая физическую боль с душевной, когда она оттягивала пряди до жгучего онемения кожи головы. Острые локти впивались в колени, суставы побелели от напряжения, образуя хрупкий мост между согнутой спиной и подрагивающими коленями.

Прикрыв лицо ладонями, она смотрела на Тома сквозь щель между пальцами — веки дергались нервными тиками, жевательная мышца пульсировала под кожей щек, сдерживая слова, которые нельзя было произнести вслух. Том лежал с закрытыми глазами, но даже сквозь опущенные веки Джинни видела отблески алых всполохов в его тёмных глазах. Её зрачки сужались-расширялись в ритме неровного дыхания, ресницы слипались от непролитых слёз, образуя колючую решётку между реальностью и кошмаром.

Рука скользнула под мантию, цепь медальона впивалась в ключицу при каждом вдохе, оставляя кровавые росчерки на шее. Пальцы выписывали спирали на холодном металле, бессознательно повторяя изгибы змеиного тела, когда она расстегивала пуговицы рубашки. Даже согретый телом медальон обжигал холодом, а в переливах металла иногда мелькал багряный отблеск, словно чей-то глаз подглядывал из глубины артефакта.