Люди с трибун высыпали на арену. Всем хотелось подойти поближе. Но тут Скотти вдруг схватил с земли уздечку, подбежал к Тэффу, молниеносно, как всегда, накинул уздечку, вспрыгнул ему на спину, дернул за веревку, столбик ограды повалился, Тэфф легко перескочил через ослабшую веревку, и Скотти помчался через всю выставку, прежде чем кто-нибудь успел опомниться.

На какой-то момент показалось, что Коллинз вот-вот бросится на своем жеребце в погоню за Скотти, но сержант только проводил его глазами и не двинулся с места.

Остальные, не исключая и Джози, тоже напряженно смотрели ему вслед.

— Бедная Джози! — печально сказала Дорис Даулинг. — Бедняжка Джози!

Что еще можно было сказать!

Джози перенесли и посадили в «мармон», кресло погрузили в «пикап», и приспешники Эйров стали расходиться. Я успел только сказать Джози, сидевшей, по обыкновению, очень прямо:

— Не падай духом, Джози. Все тебе очень сочувствуют.

Джози смотрела прямо перед собой, лицо ее было бледно, губы сжаты. Она не желала ничего видеть и слышать.

— Ладно, — сказал нам мистер Кэннон. — Все кончилось. Давайте стройтесь.

Да, все, очевидно, кончилось. Но еще не совсем кончилось для Скотти и Джози.

Наверное, отцу даже в голову не пришло, что в тот день правосудие выбралось из тупика на спине капризной лошади. Он отказался обсуждать с нами это дело. Он запретил нам в тот вечер (и в последующие вечера) даже вспоминать о нем. Когда Том с Джинни горячо заспорили, были ли Бо и Тэфф одним и тем же пони (Том теперь отрицал это), отец стукнул ладонью по столу и приказал им замолчать.

— Довольно, — сказал он. — Все кончено. Вынесено ясное решение. Говорить больше не о чем. И я не желаю никаких поминок в этом доме.

Но нам с Томом не терпелось найти ответ на те вопросы, которые так и остались нерешенными в суде. Мы не могли успокоиться. Мы жаждали полной ясности. И на следующий же день, в субботу, шагая по дороге к ферме Энгуса Пири, опять принялись спорить.

— Тэфф, безусловно, переплыл реку и пристал к дикому табуну. Наверно, он испугался игуаны и упал в реку, — рассуждал я. — Скорее всего, его отнесло течением.

Том был решительно не согласен со мной.

— Бо и Тэфф — не один и тот же пони, — упрямо твердил он. — Этого не может быть. Почему же тогда Бо пришлось снова приручать?

— Потому что Тэфф ушел обратно в табун, — доказывал я. — Не так уж много времени надо лошади, чтобы снова одичать. Тем более Тэффу. Он и всегда-то был полудикий.

Но Тэфф, говорил Том, успел привыкнуть к людям. Почему же, если это был он, Эйры потратили столько времени и сил, чтобы его приручить?

— Они приучали его ходить в упряжке, — говорил я. — Тэфф никогда в жизни не знал оглобель.

— А как же копыта? Ни гвоздей, ни подков.

Я сказал, что Скотти никогда не водил подковывать своего пони. Я это заметил еще в тот раз, на выставке. И Джози тоже: Бо всегда бегал по мягкой земле, где без подков лошади лучше.

— Если это один и тот же пони, — сказал Том, — значит, Скотти все-таки переплыл реку и увел Тэффа.

— Конечно! — воскликнул я. — Потому-то наш старик и не допустил, чтобы об этом упоминали на суде.

— Не знаю! Просто не знаю, — говорил Том, обороняя свою позицию от окончательного прорыва.

Неделю назад Том радовался, что Скотти переплыл реку и увел у Эйров пони, а теперь, когда он увидел, как тяжело переживает свою неудачу Джози Эйр, он не хочет признать, что Бо и Тэфф — одна и та же лошадь!

— Как ты думаешь, что она теперь сделает? — спросил он.

— Не знаю, — сказал я. — Наверное, возьмет себе другого пони.

— Но ведь это будет совсем не то, правда?

Об этом думали теперь все, кто был свидетелем разыгравшейся на выставке драмы.

А мы с Томом ни к какому решению не пришли. Одно только было неопровержимо: то, что Скотти снова обрел Тэффа.

Добравшись до фермы Пири, мы застали Скотти и его отца за работой. Они сооружали для Тэффа настоящий загон с загородкой из старых железнодорожных шпал и ржавой проволоки. Они возводили для него маленькую крепость, и, глядя на Энгуса Пири, я понял, что он не забыл о Дормене Уокере — вдруг тому вздумается наложить лапу на Тэффа.

— Хэлло, мистер Пири! — сказал Том. — Не помочь вам?

— Хорошо бы, — отозвался Энгус Пири. — Поработайте-ка тут, а я займусь более полезным делом. Вот выройте ямы и поставьте в них столбы. А проволоку я натяну после.

Энгус Пири воткнул лом в твердую землю, поднял большой мешок с удобрениями, вскинул на худую спину и пополз, как муравей, со своей ношей через засохший выгон. Мы смотрели ему вслед, а Скотти смотрел на нас, словно мы пришли предупредить его о надвигающейся опасности.

Тэфф стоял в углу старого загона и глядел куда-то поверх наших голов, как это часто делают лошади.

— В чем дело? — спросил наконец Скотти.

— Ни в чем, — сказал я. — Просто мы пришли посмотреть, как ты тут.

— У меня все в порядке, — заявил он. — Они опять, что ли, приедут сюда насчет Тэффа? — спросил он подозрительно. — Из-за этого вы пришли?

— Да с какой стати? — рассердился я. — Суд ведь решил. Тэфф — твой, и всем это известно.

— Ну, они еще что-нибудь придумают… — Тон у Скотти был очень воинственный; видимо, пройдет немало времени, пока он сможет обрести прежнюю уверенность и восстановить с городом прежние отношения.

— В понедельник ты приедешь на нем в школу? — спросил Том.

— И не подумаю.

— Никто его не тронет теперь, Скотти, — убеждал я его. — Теперь ни за что!

— А откуда ты знаешь?

Из дома вышла миссис Пири и окликнула нас с Томом:

— Здравствуй, Том, здравствуй, Кит. Как поживает ваша мама?

— Прекрасно, миссис Пири.

— Хотите лимонада?

Лимонада? Откуда же у миссис Пири лимоны? Наверно, соседи принесли.

— Большое спасибо, миссис Пири, — поспешно сказал я. Я понял, что ей хочется как-то выразить свою благодарность нашему отцу.

Мы принялись копать ямы для столбов и работали усердно, когда миссис Пири снова появилась с двумя стаканами лимонада для нас и чашкой для Скотти. Я думал, что лимонад будет несладкий, но миссис Пири все-таки выделила столовую ложку сахара из своего драгоценного запаса. Напиток был отличный. Как раз то, что надо в жаркий день.

— Я дам вам с собой немного домашних лепешек. Это для вашей мамы. Не забудьте, когда соберетесь уходить.

Миссис Пири всегда казалась маленькой, и каждый раз, когда я ее видел, она казалась мне все меньше — очевидно, это мы подрастали. Но в тот день она выглядела особенно миниатюрной. На ней было какое-то удивительное платье. Наверное, оно было сшито из клетчатой скатерти. Но ей оно шло и делало ее похожей на маленькую застенчивую шотландскую девчушку.

— Я не забуду, — пообещал я.

Она постояла, посмотрела, как мы роем ямы, и, наверное, была очень счастлива видеть Скотти вот так вместе с его друзьями; я ведь знал, каково ей было всякий раз, когда Скотти пропадал из дому.

Мы долбили и долбили твердую, засоленную, упрямую землю — и вдруг услышали шум приближающейся машины. Мы перестали копать и поглядели на глинистую дорогу, связывающую ферму Пири с асфальтированным шоссе. Это был «пикап» для перевозки лошадей; он отчаянно прыгал и раскачивался на рытвинах, ухабах и корнях деревьев. В дождь по такой дороге и ярда не проедешь.

— Они! — крикнул Скотти.

Да, это были они — Эллисон Эйр, с ним кто-то еще на переднем сиденье, а сзади, на открытой платформе, — еще какая-то фигура, жалко мотавшаяся при толчках.

Скотти затравленно озирался, ища глазами отца, но Энгуса не было видно. Тогда Скотти схватил уздечку и мгновенно накинул ее на Тэффа. Он и ускакал бы прочь, если бы мы с Томом его не удержали.

— Они не возьмут его, Скотти, — говорил я, крепко держа его. — Не бойся.

— Нет, возьмут! — кричал он, задыхаясь и стараясь оттолкнуть меня.