- Не понимаю…
Никогда Адам не думал, что его служба окажется настолько полезной.
- Вы сказали «я думал», голова. Не думаю, а думал. – Адам попытался выдавить самую понимающую и грустную улыбку из всех. – Инстинктивно вы чувствуете, что с Прошкой что-то не так. Не переживайте. Набожным людям свойственно чувствовать что-то такое.
Взгляды Адама и старосты пересеклись. Староста смотрел хмуро и недоверчиво. Адаму показалось, что он ясно слышит мысли мужчины.
Набожный человек? Ты идиот, да?
Адам снова полез в карманы и вытянул смятый лист из пальто.
- Пока что я восстановил только последние семьдесят лет в летописи. – Это было ложью. Адам застрял на последнем десятилетии. – И я не нашёл в этот период никаких записей о колдовских делах. Наверное, тяжело сталкиваться с этим впервые.
Староста шумно втянула воздух носом, и прикрыл глаза. Адам не понял, мужчина обиделся, разозлился или резко захотел в туалет. Лоуренс снова уставился на дрова, на тяжёлое серое небо и безрадостный пейзаж. Пальцы в правом карман нащупали сложенный вчетверо листок. Адам сделал вид, что удивлён находкой.
- Ах! Я почти забыл об этом! Возьмите!
- Что это? – Староста напряженно посмотрел на желтоватый лист бумаги.
- Помощь. – Тут же заявил Адам. – Я привёз это со столицы.
Это было последнее слово техники, шик из столицы, бесценный артефакт.
Это была листовка.
- Что это? – Повторил староста. Его маленькие глаза бегали по напечатнным строчкам.
- Вы же умеете читать, верно? Ну, так прочтите. Или… - Адам подвинулся ближе и сделал вид, что читает текст. Слова, выдавленные печатным станком на бумаге, Лоуренс успел заучить хорошо. – «Что делать, если твой близкий – порождение ереси?» Автор памятки – Адам Морган Лоуренс. Это, кстати, я. Так вот… Если твой близкий – это порождение ереси, то немедленно прекрати общение и сообщи об этом в инквизицию.
Какое-то время староста молчал. Адам видел, как маленькие глаза скользили от строчки к строчке. Это было бессмысленно, ведь все остальные указания были производными от первого правила. Исключений, послаблений или ошибок не существовало. Все дороги вели либо в пыточную, либо на костёр.
Этой работой Адам не гордился. Даже эта листовка оказалась в его багаже благодаря чистой случайности – тётушка завернула в неё бутерброды. Несколько жирных пятен залили лицо нарисованного чёрта и Адам не мог не подумать, что из-за масла бес и староста чем-то похожи.
Староста пожевал губами, а потом посмотрел на улыбающегося Адама.
- Тут ничего не написано об ошибках.
- Ошибках? Вы думаете, что я ошибаюсь?
Прозвучало не так уж и угрожающе, иначе почему староста согласно кивнул. Мужчина аккуратно, но с долей брезгливости, свернул лист и вернул тот Лоуренсу.
- Я не хочу бросить на вас или вашего сиятельного отца тень, но вы…молоды.
Чужие глаза остановились на гладком, как у юнца, подбородке. Адам криво улыбнулся.
- Так это не я принял решение, голова. Это отец послал указ, опираясь на мои отчёты.
- Тем более происходящее неправильно. Вы действительно молоды, Отче. Вы могли допустить ошибку. – Пальцы старосты нервно сжались вокруг старого, посеребрённого кольца. – Я не хочу ссор, но боюсь, что мне лично придётся написать вашему отцу.
Не было такого мускула, который дрогнул. Пусть в груди стало обжигающе холодно, а шея вспотела от недавно сказанной лжи, Адам нашёл в себе силы достойно снести удар.
Ему стоило что-то придумать. Стоило задушить этот энтузиазм на корню.
Мысленно Адам был благодарен почти зимнему ветру. Так щёки горели от холода, а не гнева.
- Знаете, я не просто так сказал о летописи. – Сердце замерло. Пусть тело стояло на твёрдой, безопасной земле, сердце будто выбросило на тонкий лёд. – Семьдесят лет без колдовства. Это, честно говоря, странно.
Мнимый лёд стал толще. Дыхание старосты участилось, а маленькие глаза засверкали гневно и зло. Тем не менее, тон его голоса был противоположен лицу. Слова звучали легко, почти довольно.
- Ничего странного в этом нет. Просто люди в деревнях живут другие, Отче. Хорошие.
- Как человек, приехавший из города, не соглашусь. Люди везде одинаковы. Разные лишь обстоятельства. – Адам чихнул. – Видите? Правда. Но я понимаю ваш скепсис. Вы близки к хорошему человеку, вам жаль бедного Прошу. Но голова, Вы же не думаете, что меня сюда послали просто так?
Ветер хлестанул по щекам. И Адам, и староста повернулись к готовящемуся костру. Лоурес мысленно представил как будет дымиться эта куча.
Какое-то время было слышно лишь то, как люди тащили ветви. Потом, выдержав время, староста мрачно спросил.
- И зачем же тебя послали, Отче?
Наконец они заговорили на одном языке. Дело сдвинулось с места.
Какое-то время Адам думал над очередной ложью, но потом сказал самое очевидное, что пришло на ум.
- Потому что, голова, ну не бывает такие мест, где целых семьдесят лет ничего не происходит. И если ты напишешь моему отцу, на следующей неделе прибудет ещё несколько моих коллег из Ордина. И тогда кровь прольёт не только Прошка.
Староста ничего не ответил, но Адам чётко ощутил вес камня, который рухнул на чужое сердце. Лоурес приподнялся на цыпочках.
- А, и да. Правильно твои люди делают, что березу на костёр тащат. Так чёрт быстрее задолхнётся.
Адам хорошенько потянулся, развернулся и пошёл в сторону местных каземат.
Роль тюрьмы в этой дыре на одеждах Всевышнего играла старая крепость, оставшаяся с какой-то древней войны. Адам был уверен, что каменный короб простоял два или три столетия. Тем не менее, крепость сохранилась относительно хорошо. Стены стали ниже, решетки отсырели и покрылись ржавчиной, старый камень окутали лозы. Тем не менее, Лоуренс верил, что ещё одно столетие «коробка» проживёт без проблем.
Внутри пахло мочой, плесенью и чем-то хуже. Адам скривился. Он совсем отвык от подобных запахов за время отстранения от инквизиции.
На входе, где располагалась «тюрьма», сидели два охранника. Случайные мужчины, Адаму смутно незнакомые, играли в кости. Лоуренс закашлялся и игра оборвалась.
- О! Отче! Зд…
- Откройте.
Он не стал церемониться. Люди не оценили доброго Адама, и Лоуренс решил не идти протоптанной дорогой. Со страшным скрежетом дверь отварилась. Неприятные запахи сгустились, но Адам бесстрашно вошёл внутрь.
