В памяти тут же всплыли лица щедрых дарителей. Круглые, румяные, упитанные. А ещё не особо умные. Наверное, в простодушии своём, они действительно хотели показать себя с хорошей стороны, принеся Отче угощения, но не более.

«И Неля не притронулась к еде из-за поста, а не из страха»

Мысленно Адам надеялся на такой исход событий.

«Если она попытается обо мне рассказать людям, ей вряд ли поверят. Но если она промолчит, значит, я ей все же нравлюсь»

Адам посмотрел на чашку перед собой. Все те же чаинки красовались на дне и стенке, образовывая неясную фигуру. Адам вздохнул и начал вертеть чашку перед глазами. Бывший инквизитор не верил, что от его действий будет польза, но неожиданно картинка изменилась. То, что казалось горой или медведем, превратилось в косяк птиц, летящий куда-то прочь. Сердце тревожно забилось. Не нужно было гением, чтобы понять - Неля стремилась исчезнуть из его жизни.

Но в то же время Адам лелеял надежду, что не все потеряно. Птицам свойственно возвращаться в родные страны. Или это можно было считать знаком, что скоро будут вести? Птицы у разных предсказателей трактовались по-разному.

"Вот смеха будет, если она улизнет, пока я здесь сижу"

И Адам откусил ещё кусок пирога, поглядывая в окно, где уже сгущались сумерки.

Ночь прошла на удивление легко. Время шло, но на пороге так никого не оказалось. Адам чутко следил в окно. Никакой процессии с зажженными факелами, громкими возгласами и настойчивыми призывами спалить чертового колдуна не было. Ближе к утру Лоуренса сморил сон.

Когда раздался стук в дверь, Адам не знал и не помнил - какой стоял час. После пробуждения в глазах все плыло, а в уголках глаз стояли неприятные комки.

- Отче! Отче!

Дверь не прыгала на петлях, но голос посетителя звучал взволнованно.

«Неужели что-то случилось?»

Адам зевнул, протёр лицо ладонями и медленно встал с кровати. Лишь потом он вспомнил - дверь он не запер. Не смог этого сделать из-за невидимой стены.

- Открыто!

Гость будто ждал такого ответа. В ту же секунду ручка закрутилась, доски на пороге затрещали и дверь открылась. В свете уже вставшего осеннего солнца стоял староста поселения.

Солнце очерчивало его плечи, золотило редкий пушок на щеках и почти игриво сверкало на лысине. Адам поймал себя на мысли, что ему почти больно смотреть на незваного гостя.

- Отче, что-то случилось? Крещение будет? - Испуганно топчась на пороге, староста с любопытством огляделся.

Глаза его на какое-то время остановились на фарфоре, и Адам вдруг подумал, что такое сокровище стоит прятать.

Голова, плохо соображающая после сна, молчала. Какое-то время Адам старался вспомнить - что за крещение. Потом, очень неохотно, выудил из памяти деньги, лесоруба и иглу в стене его дома. Настроение тут же испортилось.

- Да ничего... Просто чувствую себя не очень.

- Мгм...

Неопределенность чётко повисла в воздухе. Адам потёр нос.

- Как-то неловко выходит. - Староста снова прочистил горло. - У дверей церкви все собрались, ждут, значит... Только не подумайте, что я вас осуждаю! Я просто...

- Для начала войдите. Выпьем хотя бы чаю. Нельзя говорить о таких важныз вещах на пустой желудок!

Наживать врагов так быстро Адам не планировал, поэтому подманил старосту, как дикое животное, рукой и угощениями. Лоуренс указал на тарелку со вчерашними пирожками, а другой рукой быстро сорвал полотно с икон.

Некоторое время староста простоял, а после неуверенно занёс ногу.

«Хуже не будет. Посидим, попьём и он перевернёт чертов веник»

- Ай!

Адам зевнул и лениво посмотрел на чайник, где со вчерашнего дня кисла заварка. Вкус уже будет не тот, но разве знал этот неотесанный лысый дурак вкус настоящего, хорошего чая? Едва ли.

"Нужно только залить кипятка и улыбаться пошире"

- Ай! Эй, отче, а что с порогом?

Вопрос Адама удивил.

- Что с ним не так?

Староста нервно засмеялся и снова занёс ногу. В тот же момент, когда носок старых туфель был готов пересечь невидимую границу, что-то произошло. Адам не видел, что именно случилось, но результатом оказались две ноги, стоящие вместе за пределами скромного жилища.

- Это какие-то дьявольские проказы? - Староста опять попытался войти, но в тот же миг эта попытка пресеклась невидимой силой. - Отче, это не смешно! Что происходит?

Догадка в голове созрела быстро. Адам ясно почувствовал, как рубашка липнет к его телу со спины. Капли холодного пота медленно стекли по вискам.

- Я... Я не знаю.

Но Адам знал. И это знание его совершенно не радовало. Шутка тётушки всегда состояла в том, чтобы заманить ничего не подозревающих гостей и не выпустить их на волю, но главным условием трюка служил правильно стоящий веник. Он, как невидимая дверь, защищал домашнее пространство от чужого колдуна и, в теории, спасал хозяйство от его дурного влияния.

Адам сглотнул. На толстой, похожей на окорок, шее старосты болтался крестик. Обычный, золотой, наверняка благословенный.

«Да быть того не может!»

Адам нервно сглотнул. Пришедшая в голову догадка звучала безумно. Староста, тем временем, снова попытался войти. Обычное недоумение очень быстро сменила паника и раздражение.

- Отче, клянусь, это не смешно! Что это за чертовщина?

- Не знаю.

Адам сам подскочил к порогу, протянул за него руки и схватил старосту за грудки. Все мышцы в теле напряглись, а пальцы мертвой хваткой ухватились за ворот праздничной рубахи. Адам потянул мужчину на себя.

Выбеленный лён затрещал, равновесие исчезло, и Адам рухнул на пол, держа в пальцах куски воротника. Староста шокировано раскрыл рот. Он не мог найти слов, чтобы описать свою редакцию. Но это было и не нужно. Адам сам всё понял.

- Вот же бесовщина!

Староста испуганно попятился, все ещё тараща глаза на порог. Адам молча наблюдал. Золотой крестик продолжил болтаться на старческой шее, напоминая маятник гипнотизёра. Стук сердца глухо отбивался в голове.

Тук-тук-тук.

- Бесовщина... - Повторил староста, шипякак змей. - Отче, чтобы ты не делал, прекрати!

- Но я сам не понимаю, что это такое!

Тон голоса подпрыгнул до плаксивого. Адам попытался переступить порог, прекрасно зная, что его попытки ничем не будут отличаться от того, что произошло с гостем. Невидимая стенка ожидаемо не дала пересечь невидимую черту, а внутреннее жжение усилилось.