В переднем ряду пожилой мужчина профессорского облика поднял руку.
Я кивнул, он поднялся и учтиво поклонился.
- Бизнесмены? – переспросил он с сильнейшим сомнением в голосе. – В фундаментальную науку?
Я ответил как можно более легко:
- Да, именно. Не ожидая скорой отдачи.
Он покачал головой.
- Тогда это не бизнес. Простите, но я доктор экономических наук, для меня такое нонсенс.
Я ответил мирно:
- Здание коммунизма брошено недостроенным, но люди остались, как и материальные ценности. Только они сейчас в руках...
Он покосился на сидящих рядом коллег, хранят молчание, но очень внимательно следят за разговором.
- Других руках? – уточнил он с нажимом.
Я ответил тем же легким тоном, дескать, говорю о понятных для всех вещах:
- Вы все поняли верно. Люди те же, только теперь называются не секретарями райкомов и обкомов, а хозяевами фабрик, заводов и всяких там пароходов. А что, позволить руководить страной той орущей толпе на улицах?.. Наука им абсолютно не нужна, им огороды дай побольше, однако государству наука нужна позарез. Даже, простите за пафос, человечеству. Просто бизнес успевает среагировать первым! Я представляю группу, выступающую с инициативой создать научно-исследовательский центр по медицине. Здесь у вас прекрасные кадры, еще не все ушли в челночники.
Он покачал головой.
- Что-то в этом непонятное.
- Бросьте, - сказал я доброжелательно, - дело не в том, что деньги не пахнут. Уверяю вас, эти деньги не от братков и криминала. Вы каждый день слышите, как шариковы ищут «золото партии», чтобы отнять и поделить! Считайте,. золото партии как раз и вкладывается в науку, в восстановление народного хозяйства!
Его лицо чуть посветлело, даже вздохнул с облегчением. Старый мир – надежный мир, все в нем было добротно, хоть и неповоротливо. Потому и сейчас, когда секретари обкомов стали капиталистами, мир не должен рухнуть.
- И каковы параметры этого нового центра?
- Есть наметки, - ответил я бодро. – Не с бодуна, поверьте. В ЦК КПСС работали хорошие экономисты и планировщики. Стройка коммунизма рухнула лишь потому, что не удалось внедрить так называемую «сознательность». Люди еще не доросли до строительства коммунизма, надо сперва что-то попроще. Капитализм простому человеку понятнее, все мы живем пока что в стае умеющих разговаривать зверей. Но перестройка нравственноси не в компетенции, как я понимаю, экономистов.
Он подумал, кивнул, ничуть не смущенный аналогией в стиле Дезмонда Морриса.
- И под кого планируете строить этот научно-исследовательский центр?
- В смысле?
Он пояснил:
- Заканчивают строительство центра, созданного специально для поддержания здоровья Ельцина. До этого был центр по здоровью Брежнева... А что планируете вы? Центр для поддержания здоровья олигархов? Или кого-то определенного?
Я ответил без улыбки:
- Под олигархов. Но мы с вами понимаем, любая технология со временем падает в цене достаточно мощно. И становится доступна народу попроще. Или хотя бы платежеспособной его части. Потому давайте исходить из того, что старость – это болезнь, ее нужно победить.
В рядах зашумели, начали переговариваться, кто-то в возмущении пожимал плечами, другие поглядывали снисходительно, как на фантазирующего скомороха.
- Понимаю, - сказал я, - слишком радикально. Но чтобы попасть в цель, нужно целиться выше. Добьетесь продления жизни и для человека, как где-то за кордоном удалось для червяков... будет просто прекрасно! И, так как уж мы капиталисты, предусмотрены высокие премии и расширение полномочий.
В зале переглядываются, я с чувством некоторого стыда видел, большинство уже готовы перейти в мой центр, даже не особенно вникая в суть новой работы.
Главное, обещаю платить регулярно, а там видно будет. Пережить бы как-то эту ломку страны, когда все рушится, гибнет не только наука и промышленность, но люди, человеки.
- Составьте список, - сказал я как можно бодрее. – Жалование жалованием, но оборудование докупить бы? Пока страну раздербаниваем, Европа уходит вперед и с песней!.. Закупки теперь без проволочек со стороны таможни. Налогов нет, только взятки... Особо не залетайте в мечтаниях, но обновить кое-что пора, чувствую. Простите, не расслышал вашего имени...
Он слегка поклонился.
- Овсянников Иван Васильевич, заведующий кафедрой микробиологии. Да-да, у меня две докторских... Извините, не представился сразу, здесь не какая-то там Европа...
Я тоже улыбнулся, хреновая у нас привычка не называться сразу, но ничего, поездят за рубеж, научатся манерам, а там и остальные за ними потянутся.
Мне показалось, в его тусклых глазах появился некий блеск. Похоже, возможность докупить кое-что в лабораторию обрадовало даже больше, чем обещание высокого жалования.
- Спасибо! Список составим...
- Пришлете по факсу, - велел я, потом подумал, что у таких бедных и факса может не быть, но в канцелярии все-таки должно что-то подобное отыскаться. – И мы сразу же сделаем запрос в торговые центры за рубежом! Или в их медцентры, чтобы из первых рук.
- Мы все сделаем, - заверил он.
- Сегодня считаем первым рабочим днем, - напомнил я. – Хоть и неполным, но жалование начисляем в полном объеме. Такое же, как было, плюс двадцать пять процентов!
Обратно к машине меня чуть ли не на руках несли. Почти поверили, что бизнес начинает вкладываться в фундаментальное развитие, очень уж хотели поверить.
А я, садясь за руль, подумал, что удалось расшевелить и самых тугодумных, на что не очень-то и надеялся. В этом медвузе, как и в большинстве других, жалование с началом перестройки сперва задерживали, потом перестали выплачивать вовсе, а когда лучшие научные сотрудники приняли приглашение из-за рубежа жить и работать у них, финансирование возобновилось, но с чудовищными задержками в полгода-год, а потом и вовсе сократилось, из-за чего многим все равно пришлось уволиться.
Да, рассчитывал, что часть научных сотрудников, лишенных финансирования и по полгода не получающих жалования, ухватятся за мое предложение обеими руками, но их оказалось большинство, что обнадеживает и подталкивает вести себя еще нахальнее.
Правда, перелом в их настроении произошел не тогда, когда расписывал перспективы, а когда упомянул, что платить начинаем с первого же дня работы.
Перестраивать ничего не придется, договоримся просто чуточку сместить вектор исследований. В нынешней неразберихе никто и не заметит, а кто заметит, тому не до того, чтобы мешать или тормозить, все думают, как выжить в период Великого Слома.
А потом да, придется арендовать помещения, а то и вовсе строить новые здания, но это потом. Главное – Большая Работа началась.
Как только Вера Павловна открыла дверь, я уловил ароматы изысканных блюд, что сразу хлынули через порог на лестничную площадку.
- Хорошо пахнет, - сказал я и попытался обнять ее, но она отстранилась.
- Что-то случилось? – спросил я тихо.
- В комнате Зина и Клара, - ответила она шепотом, - мои подруги, я тебе о них говорила. Ты зачем такое заказал!.. Это же разориться можно!
Я довольно заулыбался, меценатом чувствовать приятно всегда, а она взяла меня за руку и провела из прихожей в единственную комнату. Стол в самом деле заставлен самыми шикарными яствами. В центре три бутылки импортного шампанского, горка черной и красной икры, как же без них, мясные и рыбные блюда и всякие там десерты и сладости.
За столом две женщины, одна живая и веселая, с круглыми карими глазами и озорным взглядом, вторая сухолицая, строгая, спина ровнее, чем у египетских фараонов на троне, глаза прищурены, словно в каждом подозревает врагов народа.
Я сразу ощутил на себе строгий и ощупывающий взгляд, в нем недоброжелательства больше, чем нормального женского «О, мужчина! Заходи, садись ближе...».
Вера Павловна сказала чуточку смущенно:
