— Ты спятил, — качаю я головой.

— Нет. Я в отчаянии, — констатирует он.

Положив руку мне на шею, он большим пальцем подпирает мою челюсть, поднимая ее так, чтобы я смотрела ему прямо глаза — свидетельство чистого безумия, которое, кажется, поселилось там.

— Ты можешь ненавидеть меня. Можешь презирать меня. Но я никогда не отпущу тебя. И знай, — он делает глубокий вдох, — позволь любому мужчине прикоснуться к тебе, и он труп, — угрожает он.

— Вот так значит? Ты просто собираешься вечно преследовать меня и убивать всех, с кем я вступлю в контакт? — спрашиваю я, не дрогнув.

— Чертовски верно, — почти рычит он. — Ты от меня не избавишься. Никогда.

— Правда? — Закатываю на него глаза. — Видишь ли, в этом и заключается твоя проблема, — тыкаю пальцем ему грудь, сосредоточившись на том месте, которое я ранила ранее. — Ты слишком охотно поверил в то, что я была шлюхой, развлекающейся почти со всеми. Но как только ты узнал, что первым вспахал поле, то сразу же превратился в пещерного человека. Это так не работает, Басс.

— Вспахал поле? — повторяет он, забавляясь.

— Конечно, посмейся над этим. Но это не отменяет того факта, что ты чертов лицемер. Теперь я твоя, а как же раньше?

— Ты была моей с самого начала, солнышко. Даже не думай иначе. Я признаю, что все испортил, потому что был слишком ревнив, чтобы ясно мыслить…

— Нет, — перебиваю я его, мой тон резкий. — У тебя был шанс, Басс, — говорю я ему с серьезным выражением лица. — И ты его упустил. — Пожимаю плечами. — Ты не имеешь на меня абсолютно никакого права. Не после того, что ты сделал.

— Вот тут ты ошибаешься, Джианна. Испортил ли я всё? Да. Я всё испортил, и поверь, я прекрасно знаю, что потерял. Но я не откажусь от тебя. Не пока я жив.

Его пальцы двигаются вверх по моей челюсти, медленно поглаживая ее. Его прикосновения вызывают воспоминания о нежности, о любви, но также об унижении и глубоком предательстве.

— Прекрати прикасаться ко мне, — шиплю я.

— Я же говорил тебе, солнышко, — он наклоняется ко мне, его губы нависают над моими. И когда я быстро отворачиваюсь, я чувствую, как он ухмыляется мне в ответ. — Я единственный, кто когда-либо будет прикасаться к тебе.

— Мы попрощались, Басс. Пожалуйста, оставь меня в покое, — делаю глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие. Потому что, хотя я все еще чувствую к нему что-то — мое сердце дико бьется в груди от его близости, которая является доказательством того, что я не могу ему доверять.

В этом вся суть проблемы.

Он причинил мне такую боль, какую никто никогда не причинял. Потому что с другими я ожидала предательства на каждом углу. Но с ним? Он был единственным, с кем я ослабила бдительность, и он меня обманул.

— Зачем? Чтобы найти свою вечную любовь с каким-нибудь наглаженым говнюком? Ты этого хочешь? — скрежещет он, возвращая пальца на мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.

— А что если хочу, а? Я думаю, что заслуживаю этого после всего, через что мне пришлось пройти. Заслуживаю того, кто никогда не причинит мне боли. Того, кто будет любить меня безоговорочно. Да. Я хочу вечной любви, и я найду ее.

— Больше не ищи, солнышко, — ухмыляется он, и я закатываю глаза.

Но прежде чем я успеваю ответить, он вдруг снова становится серьезным.

— Если ты хоть подумаешь позволить другому мужчине прикоснуться к твоей руке, я отрублю ее на хрен. И в следующий раз принесу ее тебе в коробочке, чтобы ты поняла, что я не шучу.

— В следующий раз? — я хмурюсь, но он лишь кривит губы в довольной улыбке.

— Один уже есть, — шепчет он мне на ухо.

И тут я вспоминаю статью. Мужчине из ресторана отрубили руку.

— Ты… — я осекаюсь, не понимая его. — Почему? Почему ты так со мной поступаешь? — тихо спрашиваю я, устав от страданий, устав от боли. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? — Смотрю ему в глаза, и слезы застилают мне ресницы.

— Я просто хочу, чтобы мне больше не было больно, — продолжаю я. — Почему ты не можешь дать мне хотя бы это?

— Потому что я не могу, — хрипит он в ответ, зарываясь лицом в мою шею. Я чувствую его дыхание на своей коже, его губы почти касаются моих ключиц.

Мурашки пробегают по коже, и я замираю. Эта близость — это слишком. Мое тело изголодалось по нему так же, как мое сердце изголодалось по любви — так сильно, что оно все еще ищет ее не там, где нужно.

— Я не могу отпустить тебя, Джианна. Никогда не смогу. — Басс делает паузу, и тепло его тела охватывает меня, обволакивая защитным слоем. — Я люблю тебя, солнышко. Я так чертовски сильно люблю тебя, что не могу жить, если я не рядом с тобой. Я, блядь, ради тебя ушел…

— Басс…

— Нет, послушай меня. — Он шикает на меня. — Я знаю, что облажался по полной программе. Я знаю, что разрушил твое доверие и твое сердце, и, солнышко, это убивает меня изнутри. В тот день я был готов позволить людям твоего отца убить меня. Думал, что так смогу заплатить за то, что сделал с тобой. Но я не умер, — грустная улыбка расплывается по его губам. — Ты не дала мне умереть. Мне все равно, что ты использовала меня. Мне все равно, что у тебя были скрытые мотивы. Ты не дала мне умереть. И из-за этого ты застряла со мной.

— Да? — Поднимаю на него бровь. — А как же твоя семья? Что они думают об этой твоей внезапной перемене настроения?

Его семья никогда бы не позволила ему быть с Гуэрра. А судя по тому, что я узнала о настоящей личности Басса, он очень предан своей семье.

— Меня это не волнует, — пожимает он плечами. — Я перестал думать о них в тот момент, когда они сознательно манипулировали мной, чтобы я сам себя уничтожил.

Заметив мой хмурый взгляд, он уточняет.

— Я отрекся от них.

— Но ты не можешь… Так не бывает. — добавляю я, немного ошарашенная его заявлением.

— На этот раз получилось, — уверяет он. — Я разорвал с ними все связи, — туманно добавляет он, не объясняя, как именно.

— Почему? — шепчу я.

Потому что я знаю таких, как он. Я выросла с ними. Их преданность дону — это вся их жизнь. Они никогда не предадут и не покинут семью. И уж тем более такой человек, как Басс. Это у него в крови. Он настоящий ДеВилль, а значит, родился и вырос для этого.

— Ты не знаешь? — спрашивает он, не сводя с меня глаз.

Я качаю головой.

— Потому что я могу выбрать только одно. Ты или семья. — Он делает паузу, и я чувствую, как с него спадает напряжение. — И я выбрал тебя.

Я просто потрясена. Только так я могу описать то, что я чувствую, когда он произносит эти слова.

— Басс, — закрываю глаза, делая глубокий вдох. — Ты причинил мне боль. Ты предал меня. И ты думаешь, что можешь просто силой проложить себе путь в мою жизнь? Не думаю, что смогу снова доверять тебе.

— Я знаю. — Он кивает, снова удивляя меня своим легким согласием. — И я буду работать над этим. Я покажу тебе, что ты снова можешь мне доверять, и я покажу тебе, как сильно я люблю тебя, солнышко. Просто… дай мне шанс доказать тебе, что это была глупая ошибка. Пожалуйста, — хрипит он, выглядя так, будто ему очень больно.

Я качаю головой, мой разум наполнен беспорядочными мыслями.

— Я исправлюсь, — продолжает он. — Я буду чертовски добр с тобой, солнышко. На этот раз только мы. Только ты и я. Больше никаких семейных разборок. Никакой глупой мести. Никакой лжи.

Его рука ложится на мою щеку, большой палец проводит по губам.

— Только мы, — повторяет он.

— Я… — я осекаюсь, видя искренность в его глазах. Но мое сердце слишком насторожено, оно еще не оправилось от последнего предательства. — Откуда мне знать, что это не очередная хитроумная схема? Что ты не отдашь меня своей семье только для того, чтобы еще глубже вогнать нож в рану?

Он сводит брови, слыша мои слова.

— Я бы никогда этого не сделал, — ворчит он. — Я никогда не сделаю ничего, чтобы причинить тебе боль, солнышко. Только не снова.