— Извинись перед Джианной, и я отпущу тебя, — говорю я Козиме, выражение моего лица не оставляет места для компромисса.

Ее глаза расширяются, и она качает головой. Конечно, я только продолжаю сжимать пальцы, пока она не вскрикивает.

— Прости!

— Что-что? — снова спрашивает Джианна, выглядя скучающей. — Не думаю, что я услышу ее с такой высоты. Может быть, если бы она была ниже…, — прерывается она, и я тут же улавливаю смысл.

Не слишком мягко, я толкаю Козиму на колени перед Джианной, моя рука все еще на ее горле, чтобы удержать ее на месте.

— Извинись, — побуждаю ее я.

Глядя на Джианну, она дрожит от страха и гнева, но в конце концов она говорит то, что ей велено.

— Прости, — извиняется она, и Джианна ухмыляется.

— Хорошо, — кивает она мне, чтобы я отпустил ее. — Теперь запомни это, Козима. В следующий раз, когда ты будешь шутить со мной или с Микеле, я не буду просить его отпустить. — наклоняется ближе к Козиме, чтобы прошептать: — Я попрошу его сжать покрепче.

Глаза расширились, как два блюдца, и, едва держась на ногах, Козимаза вскочила и помчалась наверх.

Джианна задерживается еще немного, дая указания персоналу убрать дом и упаковать еду.

В конце концов, мы оба поднимаемся наверх.

К счастью, комната Джианны находится этажом выше комнаты Козимы и мальчиков, так что риск столкнуться с ней снова минимален. Однако я очень удивляюсь, когда мы доходим до ее двери, и вместо того, чтобы попрощаться, она затаскивает меня в свою комнату.

Джианна даже не дает мне ничего сказать, толкает меня на кровать и опускается на меня, ее руки лежат на моих плечах, а ее тело находится между моих раздвинутых бедер. В один момент она смотрит на меня этим своим взглядом «трахни меня», а в другой — целует меня, сладким, нежным поцелуем, который не соответствует ее сексуальной внешности, но, тем не менее, натягивает струны моего сердца своей интенсивностью.

Ее губы мягко прижимаются к моим и медленно касаются друг друга. Это совсем не похоже на тот первый поцелуй, когда мы мгновение были готовы сорвать с себя одежду. Нет, это совершенно противоположный, но такой же сильнодействующий.

Может даже больше.

— Спасибо, — шепчет она напротив моих губ, ее руки обвились вокруг моей шеи, и она трется своей щекой о мою. — Я никогда раньше не слышала, чтобы Козима извинялась передо мной, тем более на коленях.

— Она вела себя неразумно.

— Ммм, — мурлычет она, прижимаясь своей щекой к моей, — она всегда была ведьмой. Она ненавидит моего брата, потому что он первенец. Но если то, что она говорит, правда… Я просто не понимаю, как мой отец мог сделать Рафа своим наследником.

— Похоже, она очень сильно его контролирует.

— Да, — вздыхает она. — Он влюблен в нее. И всегда был. И я не сомневаюсь, что и на этот раз она вывернет историю в свою пользу.

— Я поддержу тебя.

— Почему, Басс, если бы кто-то увидел нас сейчас, а не неделю назад, он бы подумал, что нам сделали пересадку личности.

— Я не знаю. — улыбаюсь я. — Нам сделали пересадку?

— Может быть. А может быть и нет. — Ее губы сильнее прижимаются к моим. — Ты получил обещанный поцелуй, — шепчет она, — теперь возвращайся в свою комнату.

И вот так просто она отстраняется от меня и указывает мне на дверь.

Глава 10

Джианна

Я открываю глаза, как только слышу раскаты грома в небе. Несколько раз моргаю, пытаясь понять, что за темнота окутывает комнату, и вся кожа покрывается мурашками от страха.

Игра теней на стене напротив моей кровати только усиливает мой ужас, мои конечности дрожат, глаза зажмурены, и я прошу воспоминания оставить меня в покое.

Все как в ту ночь.

Гроза застала всех врасплох, и нам пришлось перебраться в дом. Все шло прекрасно, пока мне не захотелось в туалет и…

Я прижимаю руки к ушам, пытаясь перекрыть звук, ветки деревьев шевелятся и усиливают вой ветра.

Окно тогда тоже было открыто, и я слышал только стук своего сердца и бушующий ураган снаружи.

Несколько минут подряд я пытаюсь заглушить эти мысли, понимая, что если я действительно попаду в эту кроличью нору, то не смогу выбраться из нее невредимой.

Дыхание становится неровным, все тело вздрагивает от неослабевающего напряжения, и я стараюсь не дать той ночи вторгнуться в мое сознание.

Но я не могу.

Не так. Не сейчас, когда каждый звук, каждая вспышка молнии грозит вернуть меня в тот момент.

Не задумываясь, я встаю с кровати, накидываю халат на ночную рубашку и выхожу из комнаты. Немного нервничая, но уверенная, что только он может мне помочь, я набираюсь смелости и стучусь в его дверь.

Секунды тянулись вечность, и я обхватываю себя руками. Вроде бы не холодно, но зубы стучат от непонятного озноба.

Дверь медленно открывается. Первое, что я вижу, — это его глаза. Эти серые глаза, ставшие для меня странным утешением.

— Могу я… — начинаю я, желая попросить его впустить меня. Но я даже не могу заставить себя закончить фразу. Не тогда, когда мой рот, кажется, не работает должным образом.

Тем не менее, он чувствует мое отчаяние и открывает дверь, чтобы я вошла внутрь.

Все еще обхвачена своими руками, я сажусь на его кровать и смотрю вперед.

В комнате нет ничего, кроме нескольких предметов одежды, сложенных в углу. Не знаю, что я ожидала найти, но уж точно не эту… не эту пустоту.

— Джианна? — его голос выводит меня из задумчивости, и я осмеливаюсь поднять на него глаза.

Он не одет. По крайней мере, не полностью.

Грудь голая, а нижняя половина тела прикрыта лишь серыми трениками.

Мой взгляд останавливается на каждой детали его груди, когда я провожаю его взглядом. Там только мышцы. Чистые, твердые мышцы, которые напрягаются и расширяются прямо под моим взглядом.

Он… великолепен.

Это должно пугать меня. Это должно ужасать меня. Его тело такое большое и твердое, вдвое, нет… почти втрое больше моего. Он мог бы легко подчинить меня.

Он мог бы сделать со мной все, что угодно.

Но когда я встречаюсь с ним взглядом, я вижу в них только заботу. И каким-то образом я знаю, что я в безопасности.

— Могу я… немного посидеть с тобой? — спрашиваю я, выравнивая голос.

— Конечно, — тут же отвечает он, присаживаясь рядом со мной. — Ты в порядке? — его голос полон беспокойства, а вопрос заставил меня слегка нахмуриться.

Когда в последний раз кто-нибудь спрашивал меня, все ли у меня в порядке?

Вообще когда-нибудь?

Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него.

Свет, проникающий через окно, еще больше подчеркивает его шрам. Но чем больше я смотрю на него, тем больше кажется, что он исчезает. Он есть… но его нет.

Не успеваю я сообразить, что делаю, как моя рука вырывается, и я провожу ладонью по его щеке, обводя эти твердые плоскости.

На его лице написано потрясение, когда я медленно провожу пальцами по неровному шраму, пересекающему его лицо. Я чувствую шероховатую кожу под кончиками пальцев, маленькие бугорки на шраме говорят мне о том, что процесс заживления был не таким уж и гладким.

— Что ты делаешь, Джианна? — спрашивает он, ловя мою руку и удерживая ее в плену. Он пристально смотрит на меня, как будто пытается понять меня.

— Я не знаю, — признаюсь я. — Я уже ничего не знаю.

Смачиваю губы языком, и его глаза опускаются к моему рту, его зрачки увеличиваются в размерах, когда он впитывает каждое мое движение.

— Тебе не следовало приходить сюда, — хрипит он, его голос густой и сиплый. — Тебе не следовало приближаться ко мне ночью. Не тогда, когда все, о чем я могу думать это…, — он прерывается, его большой палец лежит на моей нижней губе, благоговейно прикасаясь к ней.

— О чем? О чем ты думаешь? — спрашиваю я с придыханием.

— О тебе. — Прямо заявляет он. — Голой и в моей постели. Твои ноги раздвинуты, твоя киска обнажена для меня, — продолжает он, и я задыхаюсь. Его грубые слова должны были отпугнуть меня, почувствовать приближение опасности. Но вместо этого они только сильнее разжигают меня, превращая мой страх в нечто другое. Во что-то более сильное, более мощное. В то, что способно заставить меня забыть.