Я, конечно, слишком часто симулировала свою улыбку, свою осанку и свои недрогнувшие конечности. За эти годы я не раз оказывалась в ситуациях, когда мне хотелось просто закрыться и спрятаться в глубине своего разума.

Но все это напрасно, когда мой разум — мой самый большой враг.

Когда мысли становятся маленькими иголочками, колющими кожу и заставляющими меня чувствовать себя чужой в собственном теле — нежеланной, непрошенной.

Как крещендо, все начинается с мелких идей, которые нарастают, пока весь мой мозг не наводнят посторонние мысли — «что если». Страх — мой лучший друг, а ужас — мой единственный спутник.

Именно в такие моменты мне хочется каким-то образом покинуть собственное тело, выбраться из этого безумного ада, который не дает мне передышки.

А когда ментальный туман достигает наивысшей точки, я могу только мечтать о том, чтобы оказаться где угодно, только не в настоящем. Иронично, ведь прошлое еще хуже, а будущее выглядит мрачно.

Таким образом, я оказываюсь в парадоксальной ситуации, когда хочется и существовать, и не существовать.

И вот теперь мне приходится прилагать огромные усилия, чтобы не броситься наутек или не сделать что-нибудь похуже — например, разбить стеклянный стол и приставить осколок к яремной ямке Кларка, впиться в его кожу, пока он не истечет кровью. Его кровь — единственным, что может дать мне хоть какое-то подобие покоя.

Самообман.

Я не видела его с той ночи, два года назад. Я выдохнула с облегчением, когда узнала, что он женился, хотя мне было грустно за девушку, которую он выбрал себе в жены. Она была не намного старше меня и вполне подходила ему — красивая и молодая.

И как только я услышала, что он овдовел, я поняла, что она не могла умереть по естественным причинам.

Пока отец продолжает говорить, его глаза переходят на мои, его коварная улыбка направлена в мою сторону, а его взгляд скользит по моему телу.

Волосы на моей руке встают дыбом, и мне требуется все, чтобы не показать, как это на меня влияет, какое отвращение он во мне вызывает. Это настолько сильное чувство, что у меня сводит желудок, сердце учащенно бьется, а адреналин бежит по венам.

Я нахожусь в одной секунде от того, чтобы меня не стошнило на пол.

Сжимаю кулаки, пытаясь взять себя в руки. Я не хочу, чтобы он видел, как сильно он меня пугает.

Но когда отец заявляет, что я стану его следующей женой, я не могу сдержаться.

— Так вот оно что, — с отвращением качаю я головой. — Ты нашел мне мужа.

Конечно, он продаст меня Кларку. Его бизнес процветает, и его состояние не вызывает сомнений. А с учетом того, как кредиторы преследуют моего отца…

Он продолжает отчитывать меня, говоря, что решение окончательное.

Но я уже не слышу его.

Я не могу его слышать.

Не тогда, когда единственным звуком является мой пульс, когда я не знаю, как мне выбраться живой.

Басс сидит рядом со мной, и тепло, исходящее от его тела, — единственное, что хоть отдаленно помогает мне справиться с бушующей внутри меня суматохой.

Он как надежная скала, за которую я могу ухватиться. И когда он смотрит на меня с тревогой в глазах, я понимаю, что он не равнодушен.

Но он не может мне помочь.

Никто не может.

Я смотрю в пустоту, избегая смотреть на Кларка больше, чем нужно, и желая, чтобы эта встреча быстрее закончилась.

А когда она наконец заканчивается, мне уже все равно, я бегу обратно в свою комнату, едва обратив внимание на вопрос Басса, все ли со мной в порядке.

Нет. Я не в порядке.

Но сейчас я не могу ни с кем общаться. Я вообще не могу сейчас ничего.

Закрыв дверь перед его носом, я хватаю воздух ртом, наконец-то позволив себе показать свою слабость — но только в убежище своей комнаты.

Я едва стою на ногах, рыская по комнате в поисках таблеток, чувствуя, как воздуха становится мало, как болит горло, когда я пытаюсь вдохнуть и выдохнуть.

Почему? Почему это моя судьба?

Может, я бы смогла пережить случайного мужа. Может быть.

Но Кларк?

Кларк — олицетворение моего кошмара. И я точно знаю, что меня ждет с ним.

Помимо преждевременной смерти.

Он садист высшего уровня. И самое страшное, что он получает удовольствие причиняя женщинам боль. Его возбуждает страх. Чем больше ты борешься с ним, тем тверже он становится.

Мне ли не знать.

— Нет, нет, нет, — бормочу я себе под нос, с трудом приходя в себя, когда образы начинают надвигаться на меня, а кожа горит от его навязчивых прикосновений.

Не теряя времени, я раздеваюсь и иду в ванную, включаю кран и залезаю в пустую ванну, ожидая, пока она наполнится.

Даже в таком состоянии, мне нужно вымыться. Отчистить воспоминания. Содрать плоть с моих костей.

Все, что угодно, лишь бы стереть его из моего тела.

Но вспышки не прекращаются, образы захлестывают мой мозг, и я едва дышу, давление в груди нарастает, что я почти кричу.

Подношу кулак к груди и стучу по ней, пытаясь отрегулировать дыхание.

Ничего

Чем больше я стараюсь, тем сильнее чувствую его рядом с собой. Наблюдающим за мной.

Когда он впервые пришел ко мне в комнату, мне было всего четырнадцать лет. Но половое созревание наступило раньше, и его взгляд стал слишком часто блуждать.

Я сразу поняла, что что-то не так. Он наблюдал за мной так, что у меня мурашки бегали по коже, его взгляд постоянно падал на мою грудь и ниже…

Но он был помощником моего отца, и я не могла ничего сказать или сделать. Особенно когда мы вместе отдыхали в Нью-Порте.

Он всегда был там со своей свитой, когда они с отцом обсуждали новые деловые предложения.

Это было известное развлечение, и Козима была слишком рада оказаться среди высшего общества Нью-Порта, даже если ей приходилось насильно приглашать себя на мероприятия.

А для меня?

Для меня это было началом моего ада.

Тем летом Кларк впервые пришел ко мне в комнату. Даже сейчас я прекрасно представляю себе этот момент. Как я проснулась и обнаружила его на краю кровати, с высунутым членом, когда он дрочил, пока я спала.

Он заметил, что я проснулась, но это его не остановило. Наоборот, он быстрее кончил, и на его лице появилась больная улыбка, когда он продолжал гладить себя.

Я была в ужасе, когда открыла глаза и увидела его — особенно в таком виде. И от этого страха я не шевелилась. Я не сдвинулась ни на дюйм. Ни когда он подошел ко мне ближе, ни когда он кончил мне на грудь.

Я оставалась неподвижной и затаила дыхание, пока он наконец не ушел.

Я была так молода тогда, что почти не осознавала, что происходит.

Но это продолжалось. Каждый день он приходил ко мне в комнату посреди ночи и дрочил до тех пор, пока не кончал по всему моему телу.

Потихоньку это нарастало, пока он не начал использовать мою руку, чтобы коснуться себя.

Тогда я впервые отреагировала, закричала, пока он не отвесил мне такую пощечину, что я увидела звезды.

На следующий день я притворилась, что серьезно заболела, и мне удалось вернуться домой. Но это не означало, что все прекратилось. Это лишь отсрочило неизбежное.

Слезы текут по моим щекам, когда все воспоминания обрушиваются на меня.

Черт побери, но если я должна выйти за него замуж…

Не хочу даже представлять, какие ужасы мне предстоит пережить. Не хочу представлять, каково будет находиться рядом с ним.

В голове нет ничего, кроме этой мысли, и я делаю единственное, что может меня спасти.

Покончить с собой, пока он не покончил со мной.

Мои пальцы проворно хватаются за лезвие под раковины. Затем, выключив воду, чтобы ванна не переполнилась и не насторожила их, я просто откидываюсь назад и подношу острие к запястью.

Один порез на левом и один на правом. Бросив острие на пол, я просто лежу, ожидая, пока из меня вытечет кровь.

Жжение было минимальным, боль притупилась в моем уже затуманенном сознании.