- А что такого я сказал? – смотрю с недоумением и искренне не понимаю, почему должен расшаркиваться перед незнакомой женщиной и её ребенком.

- Боже! – она закатывает глаза, - короче, Рамиль. Не буду ходить вокруг да около. Василиса поживет тут некоторое время. И не в комнате для прислуги, а в нормальной комнате на втором этаже с балконом. Анечке нужно больше солнечного света. И умоляю, не обращайся с Василисой как с прислугой, понял?

- Нет. Вот сейчас я точно ничего не понял. – Я удивляюсь всё больше, - с какого хера здесь должна жить твоя подруга, да ещё с мелкой пигалицей?

Вижу, как вспыхнули щеки у молчаливой незнакомки, но меня это нисколько не волнует.

- Рамиль. Я тебя прошу, хоть иногда веди себя как настоящий мужчина! Василиса в сложной ситуации, её муж-тиран оказался полным козлом и сейчас они разводятся. Он просто выгнал её из квартиры на улицу! У тебя есть хоть капля человечности?!

Смотрю на эту Василису и силюсь понять, как она вообще умудрилась выскочить замуж. Господи, блядь. Злюсь. Я не готов к тому, что моё уединение будет вот так просто нарушено. И если до этого я ещё с горем пополам мирился с длинноногими и напрочь безмозглыми красотками, то сейчас явно другой случай – да я рехнусь, если тут будет скакать и верещать этот мелкий ребенок, а его мамаша начнет устраивать свои порядки.

- Ну, уже нет…

- Свет, извини, но мы, наверное, поедем. Найдем другое место, не переживай.

Она, наконец, подала голос, и я с удивлением уставился на мягкие, блестящие губы. То, что сильно волнуется, понял сразу, но не думал, что настолько.

Голос дрожит, он одновременно такой мелодичный и кроткий, что это кажется очень необычным. А ещё – знакомым. Где я мог слышать этот голос? Правильно – нигде. Я не мог знать эту женщину, это исключено. Если, конечно, Светка не таскала её за собой повсюду как карманную собачку на привязи.

Она даже не смотрит на меня – опустила глаза и, похоже, изо всех сил сдерживается, чтобы не зарыдать. Ну, к слезам я имею стойкий иммунитет. Вообще, женские слезы вызывают во мне только раздражение и антипатию. Чем больше женщина плачет, тем быстрее я исчезаю из её жизни. Это мне даже вспоминать не пришлось, само выявилось.

Пожалуй, единственный, к кому я испытываю хоть какие-то теплые чувства – это Фил, мой старый верный котище. Именно сейчас он, лениво потягиваясь, вышел на веранду и зыркнул на меня желтыми глазами. Длинная шерсть торчит во все стороны – похоже, снова лазил где-то на чердаке, собрал всю грязь и застрял в какой-нибудь трубе. Посмотрев на меня несколько секунд, Фил вдруг отвернулся и пошел в сторону моих нежеланных гостей.

Мелкая девчонка широко улыбнулась, а её глаза радостно засияли:

- Мама, можно?

- Нет, милая. Он может поцарапать. – В голосе необоснованная тревога. Похоже, у этой мадам какой-то диагноз. Час от часу не легче.

- Но, мама… - девчонка замолкает и обиженно сопит.

Я с интересом наблюдаю, как, аккуратно ступая, Фил подходит к этой женщине и трётся об её ногу. А когда начинает утробно урчать, я и вовсе не скрываю изумления:

- Ты что, себя валерианкой облила? Фил не любит людей, а особенно, не любит женщин.

Она поднимает на меня свои большие глаза и молчит. Только Светка почему-то довольно улыбается:

- Даже твой нечёсаный кот разбирается в людях лучше, чем ты. – Заявляет она с мрачной уверенностью, - сразу понял, кто теперь будет о нем заботиться.

- Если она будет готовить так же, как мои предыдущие «сиделки», то потеряет расположение Фила очень быстро. – Я усмехаюсь и осматриваю эту Василису более внимательно, - и сколько ей нужно платить?

- Рамиль!

Василиса прижимает к себе девчонку и, кажется, собирается уходить. Очень хорошо, нашим легче. Сестра торопливо хватает её за локоть, делает какие-то непонятные знаки глазами и снова смотрит на меня:

- Василиса не твоя служанка! Она моя подруга и просто поживет здесь, понятно? Если ты будешь к ней добр, может, тебе что-то перепадет из еды. Если нет – то готовить ты будешь себе сам. С этого дня у тебя нет никакой сиделки, и ты сам будешь за собой ухаживать. Как видишь, ты получил, то, о чем так долго мечтал.

- Какой хитрый и неожиданный ход.

Я недовольно ерзаю в кресле и окончательно теряю интерес к разговору. Одно понимаю точно: ко всем моим проблемам добавилась ещё одна, и весьма ощутимая. Теперь в моем доме будет жить какая-то женщина с ребенком, а это значит, что про тишину можно забыть навсегда. Ситуация кажется абсурдной, но сестра приехала так внезапно, что застала меня врасплох.

- Вы тут сами разбирайтесь, а мне надо в кабинет, поработать. И я очень надеюсь, что никто не будет бегать по комнатам и визжать. Мне нужна полная тишина не только сегодня, а каждый день. Это ясно?

Специально не смотрю на желтое платье и разворачиваю коляску – пусть знает, что ей тут не рады. Уж лучше бы старалась вымолить прощение у своего муженька и стояла дома у плиты – ведь не ровен час, кормильца семьи потеряет. Но – нет же! Припёрлась в чужой дом и надула щеки, будто я сказал что-то ужасное…

***

Сбежала от мужа-тирана?! Да как ей подобное в голову пришло?! Зачем я поддалась на уговоры и приехала в этот дом? На что вообще рассчитывала? Ведь прекрасно знала, какой у него характер! Рамиль ни капли не изменился, а то, что сидит в инвалидном кресле – так это ерунда, похоже, он даже не заметил особых перемен!

Стою в ванной комнате и смотрю на свое отражение в зеркало. Сама на себя не похожа – раскрасневшаяся, возбужденная, суетливая. Глаза на мокром месте, потому что в груди тугой узел образовался – такой, что тяжело вздохнуть. Несмотря на ужасный прием, я даже сейчас борюсь с жалостью – если Рамиль поймет, что я его жалею, то кары не миновать.

Я прекрасно понимаю, что он не потерпит, если его будет жалеть женщина. Поэтому, стараюсь не испытывать вообще никаких чувств, тем более, он этого нисколько не заслуживает. Как можно быть таким упрямым, эгоистичным ослом?! Как вообще можно так грубо относиться к женщинам?

Закручиваю влажные волосы в полотенце и влезаю в уютную, хлопковую ночнушку. Анюта только что поела куриный суп, и сейчас лежит на кровати и смотрит Том и Джерри, сонно хлопая глазками. Лапшу я сварила на скорую руку, и изо всех старалась не шуметь – Света уехала, забрав с собой рассерженную девушку, и теперь, мы в доме остались одни.

Кабинет Рамиля находится на втором этаже, и он поднимается туда на специальном встроенном подъемнике, но я всё равно боюсь лишний раз что-то сделать – мало ли, вдруг услышит и разозлится?

Но – делать нечего, нужно спуститься на кухню. На часах почти одиннадцать, а чтобы Анюта уснула, нужно принести ей тёплого молока, а заодно и себе налить горячего шоколада. Сейчас, когда крадусь по коридору и пытаюсь успокоить своё перепуганное сердце, я проклинаю всё на свете, а в первую очередь – саму себя.

Мне не нужно было поддаваться на уговоры Светы, потому что находиться здесь – изначально очень глупая и бессмысленная затея. Каким образом он вообще меня вспомнит, если я прячусь от него по углам? Стоит только увидеть его лицо и глаза, как чувствую ужасное смятение – со мной творится что-то непонятное, и чувства, самые разные – накрывают с головой.

Хочется одновременно убежать в комнату и наброситься на него, схватить за руки, выдернуть из этого проклятого инвалидного кресла, нахлопать по щекам и тут же вцепиться в губы жадным поцелуем. Хочу сказать, что скучала, что ждала. Хочу сделать всё сразу, но – не могу.

Прекрасно помню, каким взглядом Рамиль меня осмотрел, когда сегодня увидел. Ещё бы, он, наверное, привык к худеньким девушкам модельной внешности, а тут появилась я – невзрачная, без грамма косметики на лице, с избыточным весом…