- Вызывай. – Несмотря на спокойный тон, я все-таки не выдерживаю и поворачиваюсь к ней, - вот только учти, мне есть, что рассказать не только полиции, но и Черепу.

- Чего? – Ника хлопает ресницами, - ты о чем вообще?

- Ему будет очень интересно узнать про Маратика. – Я усмехаюсь, - заодно, расскажешь, где он прячется. Ведь твой любовник залег на дно, чтобы не отвечать за содеянное, верно? Ты и он – просто две мерзких крысы, которые хотят своровать чужое. Раз с дядей Рамиля не вышло, ты решила взяться за него, да? Не надо так смотреть, у тебя все на лице написано!

- Ах ты, сука! Ты меня подслушала, да?! А я еще думаю, что не так… да кто ты такая? Кто тебе поверит? Лучше бы вас двоих грохнули в лесу!

Она замолкает, пытается отдышаться. Лицо сводит презрительная гримаса, она резко бросается на меня, хватает за волосы, прижимается к уху и шипит, словно змея:

- Ты не понимаешь, куда лезешь. Вали по-хорошему, или пожалеешь. Не боишься сама, так подумай о ребенке. Признания все равно не добьешься, а всю жизнь поломаешь. Оно тебе надо? Не будь идиоткой. Я знаю, что у тебя нет никакого мужа, но и здесь ты теряешь время зря. Рамиль – мой. Мой, поняла?!

- Василиса! Все готово!

Я слышу голос Рамиля в коридоре и чувствую, что Ника ослабляет хватку. Выражение ее лица мгновенно меняется – губы расползаются в заискивающей улыбке, она кокетливо поправляет прическу и идет в коридор:

- Милый, а почему ты не сказал, что мы едем на пикник? Я смотрю, Васенька уже продукты складывает. Знаешь, у нас тут недалеко мясной павильон открылся, так там готовый шашлык – пальчики оближешь. В любом случае, это замечательная идея, поехать к озеру. Я сейчас быстренько сбегаю наверх и надену новый купальник. Мне уже не терпится тебе его показать!

Выхожу в коридор и молча смотрю, как она с придыханием кривляется перед Рамилем. Блестяще! Вот кому в театре надо выступать! Развернувшись, Ника пронзает меня ненавистным взглядом и убегает на второй этаж, одеваться.

- Мама! Эта тетя меня толкнула. Она мне не нравится!

Я подхватываю Анюту на руки и вытираю влажной салфеткой рот. Самоуверенность Ники переходит все дозволенные границы. И я лишь удивляюсь, как она ещё держится и не теряет над собой контроль. Но то, что она выплескивает свою злость на маленького ребенка, мне не нравится. Всему есть предел, а неадекватное поведение становится слишком явным. Не отхожу от Ани ни на шаг, и думаю, что делать дальше. Прошло полчаса, как мы приехали к городскому озеру – Рамиль предложил встать с другой стороны пляжа, где нет людей. И сейчас мне эта идея кажется не очень удачной.

Я люблю уединение, но только если меня окружают люди, которым я доверяю. Ника же источает агрессию. Теперь она не скрывает своей ненависти и не упускает случая шепнуть мимоходом какую-нибудь гадость.

Мы возвращаемся к столику, и я усаживаю Анюту на тряпочный складной стульчик. Недалеко от нас, облокачиваясь на один костыль, Рамиль сбрызгивает мясо соусом и переворачивает шампуры. Он так сосредоточен, что невольно вызывает у меня улыбку. Чтобы не сидеть без дела, я споласкиваю в пластиковой миске помидоры с огурцами и начинаю нарезать кубиком.

Для Рамиля поездка за город – значимое событие. Уверена, что он никуда не выбирался с момента трагедии. Выходит, целых три года он сидел в своем доме как затворник и даже не надеялся, что когда-нибудь сможет ходить. Одно то, что мы сейчас находимся здесь, наполняет меня почти детской радостью – считаю, что я неплохо постаралась, потому что прошел всего лишь месяц, а Рамиль уже может передвигаться на костылях. Пусть, и не долго, но может.

Правда, в последнее время он стал слишком требователен к себе и изнуряет тело бесконечными тренировками. Мои попытки и просьбы сбавить обороты – не действуют. Рамиль истязает себя, словно одержимый, и я беспокоюсь, что это может навредить мышцам или суставам. Невольно думаю о том, что мы с ним сблизились. Снова. И мне жаль, что он не помнит тот первый раз, нашу случайную встречу, которая свела нас вместе.

Мы с ним словно на разных планетах живем. И все же… Рамиль единственный, к кому меня до сих пор неудержимо тянет. Смотрю, как он стоит возле мангала и смотрит вдаль. В эту минуту я, как никогда ясно понимаю, почему не могу его оставить. Потому что все эти долгие три года я его ждала! Ждала, что он вспомнит обо мне и придет. Надеялась, что он найдет меня и скажет, что безумно скучал. Но в итоге, его нашла я. Вот только каким? Уж лучше бы я думала, что он меня бросил…

Рамиль заметил, что я на него смотрю, и медленно подошел к столику.

- Что-то не так? Тебе что-то не нравится?

- Нет, что ты. Все прекрасно. Мы с Аней еще ни разу не выбирались на шашлыки, и для нас это настоящий праздник.

Я машинально глажу дочь по макушке и отвожу глаза. Смотреть на Рамиля становится все труднее.

- В багажнике есть бутылка вина. Так как место за рулем все равно отстояла Ника, то мы можем с тобой выпить по бокальчику. Что скажешь?

Смотрю в сторону Ники, которая разлеглась на покрывале и киваю. Да, немного вина точно не повредит. Слишком уж нервная обстановка с самого утра. Убираю ножик в сторону и вытираю руки о полотенце.

- Тогда до машины схожу я. Иначе на костылях ты до вечера прыгать будешь.

Рамиль широко улыбается и наваливается на свой костыль – пора переворачивать шашлыки.

- Мама…комарики…

Анюта плаксиво надувает губки и протягивает ручку: на белой коже выскочил розовый волдырик от укуса. Я торопливо целую кожицу и обещаю захватить целебный крем из бардачка. Аня сразу же забывает про слезы, утирает глазки и улыбается во весь рот. Перед тем как пойти к машине, я оглядываюсь, и смотрю, как она, подпрыгивая на ходу, бежит к берегу.

- Тетя Ника, подвиньтесь! Я буду учиться ловить рыбу!

Слышу ее бодрый голосок и внезапно, чувствую себя счастливой. Всё-таки, хорошо, что мы сюда выбрались. Надо бы сделать фото на память. Точно! Сейчас же возьму телефон и попрошу Рамиля попозировать. А если он ещё и Анютку на руки возьмет, это будет пределом моих мечтаний.

Открываю дверцу с водительской стороны и отжимаю рычажок багажника. Он открывается с глухим щелчком, и в этот самый момент я слышу крик. Детский крик. Крик моей дочери.

Выскакиваю из машины, ударяюсь затылком о дверной проем, но не обращаю внимания на боль – от внезапной, удушающей волны страха сердце заходится в бешеном ритме. Я задыхаюсь от приступа паники, и сначала ничего не вижу перед собой. Нелепо размахивая руками, по полянке бегает Ника – она выкрикивает «Рамиль!», затем прижимает руки к груди и судорожно выдыхает «я не умею плавать!». Думать о том, искренне она переживает или ломает комедию – у меня нет времени.

Из воды торчит голова Рамиля, а на его плече, с закрытыми глазами висит Аня. Она уткнулась ему в шею и безжизненно свесила руки. Рамиль переворачивается на спину, и пытается подплыть к берегу, но его лицо искажает болезненная гримаса. Я понимаю, что он не может двигать ногами, и с разбегу захожу в воду. Буквально через пару шагов илистый берег обрывается, и я проваливаюсь в холодную глубину. От неожиданности хватаю ртом грязную воду, чувствую, как она течет из носа.

Рамиль по-прежнему далеко, и почему-то возникает ощущение, что я никогда не преодолею это расстояние, а ведь оно кажется не таким уж и большим. Там, внизу, прямо под ногами, проходит второе течение, и ледяная вода сводит ноги судорогой. Испугавшись, что Рамиль не выдержит и выпустит Аню из рук, я ускоряюсь, и, приблизившись максимально близко, перетягиваю Аню на себя. Её маленькое, похожее на кукольное, тельце – не двигается, а лицо – белое, словно мел. Что, если она не дышит? Неужели, она не дышит?!