— Саймон Феникс, я знаю, что вы здесь, — мерзкий голос Аеона эхом отразился от стен.

«Приготовься атаковать,» — встревоженный голос прозвучал у меня в голове. Элис напряглась. В районе её руки концентрируется Пума, она сжимается, как под гидравлическим прессом, становится твёрдой и прочной. Элис вскакивает и выпускает в сторону Аеона длинное заострённое копьё. Я, попутно представляя дикую змеемолнию, прикасаюсь к ноге Элис и высвобождаю Пуму. Копьё напитывается мощью и ускоряется, затем пробивает насквозь что-то твёрдое, и ещё раз. Такого никогда не было, но я будто стал одним целым с этим копьём. Я чувствую, как оно прогрызает себе путь сквозь бронированные пластины андроидов. Кажется, вот-вот и оно насквозь пробьёт череп Аеону. Однако из ниоткуда взявшаяся стена из Пумы преграждает орудию путь. Наконечник копья обламывается, а по всей его длине идёт трещина. «Твоя очередь, Сай!» — Кричит Элис в моём сознании. Я подскакиваю, уже выпрямив руку. Элис хватает меня за предплечье и вливает Пуму. Змеемолния начинает вырываться наружу. Мы расправились с двумя андроидами. Неподвижные железяки лежат на полу, извергаясь искрами. Через них перешагивают ещё несколько роботов, а за ними идёт Аеон. И ещё кто-то.

Рука вздрагивает.

Это Теодор.

Сердце сильно сокращается, а затем останавливается. По всему телу пробегают мурашки. Градиент эмоций и ощущений, зарождаясь в миндалевидном теле, макроскопическими взрывами отключает мозг, будто током прокатывается по затылочной, а затем височной и теменной зонам, на мгновенье отрубив способность глаз концентрироваться на объектах и заставляя всё тело тряхануться в конвульсиях. Страх, непринятие, ярость, осознание. Страх. Молниеносная вспышка в руке постепенно угасает.

«Это уже не он, Саймон,» — твержу я себе, но не как не могу заставить себя выпустить молнию из руки.

«Только бы парой слов обменяться с тем Теодором. Только бы спросить: почему?» — вопрошаю я.

Зрение, придя в норму, перескакивает на лицо Аеона. Раньше он казался милым старичком, немного сумасшедшим, но хорошим. Сейчас же, осознание того, что он совершил, сколько зла сотворил, искажает и уродует его внешность. Это он виноват в смерти Джинбея. Это он завладел Теодором. Во мне просыпается ярость. Я заставляю себя, сквозь омерзение и боль, вспомнить последние слова Джинбея: «Саймон. Семья». Ненависть питает сознание и руку, заставляя последнюю содрогать воздух. Элис пытается ослабить вибрацию руки, схватившись за неё второй кистью. Она вливает ещё больше Пумы. Я перестаю чувствовать руку, всё что было до этого — шутка. Сейчас моя конечность совершает прыжки в пространстве, нарушая всю логику естества, чуть выше-левее-правее-ниже. Она изгибается и жаждет с такой скоростью, будто у меня сотни рук и каждая из них — настоящая. Каждая из них готова выпустить смертоносную молнию. Пауза. Остановка. Рука замирает на месте. От неё исходит пар и остатки неизрасходованной энергии. Пума ураганом закручивается вокруг нас с Элис. Мне вновь кажется, что я абсолютно силён. Я закрываю глаза и сжимаю ладонь. В ту же секунду два ближайших ко мне андроида дезинтегрируются в пространстве, не оставив и следа. Змеемолния раскалывается на несколько своих малых версий, разложившись как матрёшка, и продолжает путь. Следующий андроид камнем падает на пол, вся его электроника наверняка перегорела. Перед Аеоном ещё два железных солдата. А за ним Теодор и ещё один отряд роботов. От половины мы смогли избавиться. Я представляю магниты на врагах и направляю молнии к ним. Два андроида падают, а две оставшиеся змеемолнии стремительно сокращают дистанцию до Аеона. Я напитываю их силой. Они становятся больше, начинают вихриться. Их извивающиеся тела покрываются небольшими электрическими разрядами, словно волосами. Ещё немного, пару метров…

Аеон закрыт тяжёлой и чёрной, как смерть, мантией. Он достаёт руку из-под своего одеяния и выпрямляет её перед собой. Это протез, а вместо кисти на нём массивный механизм. Он имеет округлую форму и выгнут от носителя, а в его центре горит м-кварк кристалл. Механизм начинает закручиваться, как автомобильное колесо, кристалл светится и образует видимое кольцо из Пумы. Элис, подумав, что это оружие, укрепляет окружающий нас барьер. Вдруг, змеемолнии изменяют направление и их засасывает во вращающийся механизм. Яркое свечение и скрежет. Кольцо из пумы вокруг механизма увеличивается и чернеет. Вскоре барьер занимает всё пространство перед Аеоном, увеличившись во все стороны, он упирается в стены, пол и потолок.

— Неужели он нашёл способ, как бороться даже с такими как ты… — потеряно произносит Элис.

В это время Аеон отцепляет механизм, пропускает андроидов вперёд, передав одному из них свой щит. Отряд боевых роботов набирает скорость, а расстояние между нами постоянно сокращается. Пятнадцать метров, десять. Что делать? Я наспех создаю магниты на полу, в попытке замедлить их неумолимый марш, но колесо вновь закручивается и магниты пропадают. Тоже происходит и с огнём, и с молнией. Каждый раз, когда мы пытаемся атаковать с помощью Пумы, барьер лишь чернеет. Вражеский отряд уже совсем близко. Семеро андроидов проходят в комнату, а Аеон и Теодор стоят в проходе. Чёрные глаза Теодора смотрят в пол. Его конечности висят, как у куклы. Роботы делятся по трое на две группы, одна из которых идёт по правую сторону, а другая — по левую. А тот, что со щитом стоит по центру. Ещё несколько шагов, и они попадутся в ловушку. Я выпрямляюсь и смотрю Аеону в глаза.

— Что. Тебе. Нужно, — процеживаю сквозь зубы я.

— Ты не способен понять этого, поэтому и объяснять я тебе ничего не буду. Схватить их! — приказывает Аеон.

Андроиды, как один механизм, разом делают шаг. Элис уже готовится к тому, чтобы убрать барьер, но не успевает. Механизм на груди центрального робота закручивается и всасывает барьер под собой.

— Назад! — кричит Аеон.

Поздно.

Груда металла, не успев даже развернуться, падает в открывшуюся под ними дыру. Нам сыграл на руку этот барьер, в один момент он стал настолько тёмным, что перестал пропускать свет. Поэтому Аеон ничего и не заподозрил. Стоит отдать должное Элис, она умело скрыла присутствие самого барьера. Даже зная, что он там есть, я его совсем не ощущал. Она постоянно испускала из себя Пуму, как бы создавая шум, не позволяющий распознать наличие «двойного дна».

— Две малолетние мрази. Твари, — Аеон хватается за волосы и начинает истерично хохотать. — Я всё равно вас. Всё равно… Поймаю вас. Мне уже нечего терять, — он сбрасывает с себя мантию и создаёт пол, закрывая дыру. — Почему же вы не можете понять, что Катарсис — следующая ступень эволюции человечества. Вы стоите на пути у научного прогресса! — вопит Аеон, а затем сжимает кулак.

Голова Теодора дёргается, а его руки поднимаются. Его глаза быстро пробегают по окружению и останавливаются на мне. Он срывается с места и прыгает на меня.

— Сайм-он… Убега… — доносится от него.

Доносится настоящим голосом Теодора.

Аеон вновь сжимает руку и испускает Пуму, после чего Теодор падает на пол и извивается, прямо как тогда в баре.

— Какой непослушный пёсик, — насмешливо произносит Аеон. — Нужно почаще тебя наказывать.

Элис резким выпадом направляет в сторону магистра лезвие из Пумы, но Аеон успевает среагировать, отбивая его барьером в форме пятиугольника.

Теодор медленно встаёт. Я смотрю в его глаза, из них ручьём текут слёзы. Он ещё что-то чувствует. Он ещё жив!

— Сайм… — его тело вновь скручивает, после чего он резко выпрямляется.

— Сука, думал оставить тебе зрение, чтобы ты мог видеть, как убиваешь своего друга, но ты не оставляешь мне выбора. Паразит, активация.

Тело Теодора скручивает в третий и в последний раз. Его правая рука тянется к поясу и достаёт из него кинжал.

— Узнаёшь? — спрашивает меня тело Теодора. — Тот самый, что почти перерезал тебе горло, а сейчас я закончу начатое.