Диего отстранился, но не отпустил её. Он смотрел на неё, как на свою собственность, на вещь, которую можно контролировать и с которой можно делать всё, что угодно.

— Ты всё ещё не понимаешь, — сказал он, медленно приближая лицо к её шее. — Ты потеряешь всё, если продолжишь сопротивляться. Ты потеряешь себя.

Она не ответила. Она не могла. Она знала, что эта тирания будет длиться, и она знала, что, возможно, уже не хочет с этим бороться.

Диего наконец отпустил её, но его взгляд оставался с ней. И, как бы она не пыталась уйти, она уже не могла покинуть этот мир.

— Ты будешь моя, — сказал он, уже уходя. — И ты знаешь это.

Моника осталась одна в комнате, но пустота, которую она почувствовала, была не физической. Это была пустота внутри неё, пустота, в которой не было ни освобождения, ни возможности.

Моника не спала. Ночь тянулась как вечность, её тело было усталым, но ум не знал покоя. Каждый её взгляд на пустую стену казался прощанием. Прощанием с тем, что было, с тем, что уже никогда не вернётся. Она чувствовала, как прошлое, словно цепи, обвивает её душу. Она не могла просто забыть — даже если бы хотела.

Моника встала и подошла к зеркалу. Её отражение казалось чужим, как чужая жизнь. Она не могла разглядеть себя, не могла понять, где она кончается, а где начинается этот человек, с которым она оказалась связана по воле судьбы. Диего был теперь частью её мира, частью её жизни, и её судьбы.

Её мысли унеслись к брату. Нико, её старший брат, всегда был её защитой. Но когда он исчез — после того, как отец был убит — она осталась одна. Она была в ловушке, как в клетке, в которой нет выхода. И теперь её жизнь была сужена до этого тёмного мира, этого молчаливого контроля, которого она так боялась. И не было выхода, не было света.

Моника чувствовала, как сердце тяжело бьётся, как будто его колотят молотом. Она сжала кулаки, заставляя себя не думать о том, что произойдёт, когда Диего вернётся. Она знала, что не может убежать. Не может остановиться.

Через несколько минут её мысли были прерваны звуком мобильного телефона. Звонок был коротким и настойчивым. Она увидела номер, и её сердце упало. Это был номер Диего.

— Да? — сказала она, её голос дрожал, но она пыталась сохранить спокойствие.

— Ты всё ещё не готова? — его голос был холодным, без эмоций. — Ты мне нужна. Я не жду.

Моника почувствовала, как по её коже пробежал холод. Она не могла сказать ничего, кроме как тихо ответить:

— Я скоро буду.

Она знала, что нужно идти. Но как можно идти туда, где её жизнь будет постоянно разрушаться? Где она теряет себя, своё прошлое, свою идентичность?

Покидая дом, Моника заметила, как холод проникает в её тело. Улица была пуста, как и её мысли. Всё было пусто, но слишком полно боли, которую она не могла отделить от себя. В каждом шаге она чувствовала его присутствие, и это присутствие было настолько сильным, что казалось, что оно поглощает всё вокруг.

Когда Моника вошла в их дом, то почувствовала, как воздух стал ещё тяжелее. Это был не дом. Это была тюрьма, и она здесь была заключённой. Всё казалось чуждым, и всё было пропитано его взглядом, его силой. Она больше не чувствовала себя свободной, не могла быть собой.

Диего встретил её у двери. Он стоял с таким взглядом, что её сердце сжалось. Он не сказал ни слова, просто вытянул руку, и она пошла за ним, как послушная тень. Моника не могла понять, что она чувствует. Страх? Боль? Или что-то другое, гораздо более опасное?

— Садись, — приказал он, показывая на кресло в центре комнаты.

Она послушно села, хотя её тело было напряжено. Диего смотрел на неё с таким взглядом, что ей было тяжело дышать. Он подошёл к ней, его шаги были уверенными, и она почувствовала, как его присутствие становится подавляющим.

— Ты думаешь, что можешь быть свободной? — спросил он, склонив голову. — Ты думаешь, что можешь бороться? Ты не сможешь победить, Моника. Ты только теряешь себя.

Её глаза не выдержали его взгляда. Он был слишком сильным. Она опустила взгляд, чтобы не смотреть ему в глаза, чтобы не чувствовать его власть.

— Я не хочу сражаться, — прошептала она, но её слова были полны боли. — Я не могу больше бороться.

Диего присел рядом с ней, его дыхание было горячим, и она почувствовала, как её кожа реагирует на его близость. Она не могла больше сдерживаться. Боль была слишком сильной, и она не могла найти пути назад.

— Тогда ты станешь моей, — произнёс он, прикасаясь к её лицу. Его пальцы были холодными, но они вели её к теплу. Это было странно — больно и вместе с тем так маняще. — Ты будешь моей, и ты будешь знать, что ты не можешь уйти. Ты будешь чувствовать это каждое мгновение.

Моника не ответила. Что она могла сказать? Она уже была потеряна. Она была частью его, и её душа уже не принадлежала ей.

Но как только она это поняла, всё изменилось. Её руки дрожали, её сердце билось быстрее, и, несмотря на всю боль, она почувствовала, как к нему тянет. Это было не нормально. Это было не по её воле. Но это было.

Диего поднимал её голову, его взгляд был столь напряжённым, что казалось, он способен сжечь её. Но это был не гнев. Это было что-то другое. Это было чувство контроля, и она могла ощущать его каждым вздохом. Она была его игрушкой. Её тело принадлежало ему, как и её душа.

— Ты будешь моей, — повторил он, и на этот раз его слова звучали как обещание. Как приговор.

Моника не могла вырваться. Она знала, что это конец. Но это был не конец её боли. Это был её новый путь.

Моника стояла перед зеркалом, её отражение казалось столь чуждым. В её глазах горел огонь, но внутри неё не было покоя. Этот брак по расчету — всё, что осталось от её прежней жизни. Она не была свободной, не была самой собой. Всё изменилось, и теперь её жизнь была переполнена напряжением и страхом перед каждым шагом.

Диего Вальдес стал её постоянной тенью. Его поведение не всегда было понятным, и от его взглядов у неё пересыхало в горле. С ним было как в лабиринте, где каждый поворот казался ловушкой, а выходов не было. Он заставлял её чувствовать, что она не имеет права на ошибку, не имеет права на слабость. Его холодный взгляд и резкие слова — всё это заставляло её сомневаться в себе.

Но было нечто большее в этом. Были моменты, когда она чувствовала, как их миры сталкиваются. Его жесткость порой уступала место чем-то более глубокому, более личному. Иногда она ловила его взгляд, когда он думал, что она не видит, и в его глазах появлялась странная растерянность, как если бы он сам не знал, что происходит между ними.

Сегодня была одна из тех ночей, когда всё казалось бы на грани. Моника не знала, почему, но она чувствовала, что что-то изменится, что-то произойдёт. Эта мысль не давала ей покоя. Может, это было ощущение, которое приходит перед бурей, или это было предчувствие, которое её никогда не обманывало.

Она вышла на улицу, почувствовав на себе взгляд Диего, который следил за каждым её движением, как хищник, выжидающий момент. Шум города был приглушён ночным воздухом, но ей казалось, что даже тени на асфальте говорили о чём-то. В их безмолвном присутствии была скрыта целая история — история её борьбы, её страха и её надежды на что-то, что она не могла объяснить.

Вдруг её мысли прервала машина, которая затормозила рядом. Дверь открылась, и Диего шагнул наружу, его лицо было скрыто тенью капюшона, но она всё равно почувствовала его присутствие, как если бы он был частью её самой.

— Мы уходим, — сказал он, не задавая вопросов. Это был не приказ, но и не просьба. Это было нечто, что он ожидает от неё, что-то неизбежное.

Моника кивнула, не отвечая, и пошла за ним. В её груди что-то сжалось. В эти моменты она забывала, что ей не нравится его власть над ней, забывала о том, что она чувствует, когда он слишком близко. Она шла, не задавая вопросов, и это было всё, что ей оставалось.