Аллан понял, что Гвеннит никогда не сможет смириться с его внутренней сущностью. Она была слишком хрупкой и изящно не только для суровой ирландской природы, но и для гигантского черного волка. Даже если этот волк искренне её любил и готов был порвать любого за неё.
Аллан выпрыгнул в окно и побежал так быстро, как только мог. Позади него оставался дом, могила матери и любимая жена, и ему очень хотелось повернуть назад, но он во время вспоминал, что он волк внутри человека и человек внутри волка одновременно. На своих полях он сеял не только рожь и пшеницу, но и проблемы и разочарование.
Ради Гвеннит и своих соседей Аллан убежал далеко-далеко, за моря и горы и оказался на славянских землях, где так нелепо поранился...
– Хорс уж давно солнце выкатил, а он все еще спит! – раздался над волком знакомый девичий возглас.
Аллан открыл глаза. Перед ним была его спасительница. Белая сорочка сменилась дневным платьем, волосы её по прежнему были собраны в косу. Однако при свете дня волк мог рассмотреть, какие же красивые у неё зеленые глаза. Словно утренняя трава, еще покрытая росой...
– Я тебе тут поесть принесла. И воды сейчас наберу в тарелку. А потом мы тебя перевяжем, я еще трав принесла, – сказала Мирина и положила перед Алланом кусок сырого мяса. Волк сразу же принялся за угощение, а девушка подошла к реке и наполнила деревянную плашку водой.
К слову, с годами Аллан научился контролировать свои превращения в волка. Он мог долгое время (но не бесконечно) оставаться человеком, а мог скитаться по лесам волком. Сейчас он предпочитал оставаться в волчьей шкуре, потому что полученные им раны давно бы убили его слабое человеческое тело. А вот у волка был шанс выкарабкаться. Не без помощи добродушной славянской девушки, конечно.
– А тебе так даже идет, – усмехнулась девушка и что-то поправила на голове волка. Тот взглянул на отражение в плашке с водой и заметил у себя на голове венок, который девушка вчера заговаривала, когда он пришел. Видимо, вчера, уходя, Мирина надела этот венок ему на голову, но он был настолько слаб, что даже не почувствовал этого. – Наверно, в этом году снова замуж не выйду – мой венок то у тебя на голове, а не в речке.
Наговорившись вдоволь, Мирина принялась за рану. Она смазала бок волка какой-то травяной кашицей с резким острым запахом и снова замотала тряпками. Затем она еще немного погладила волка, словно тот был дворовым щенком, а не грозным хищником, и ушла.
Мирина еще не один день приходила к Аллану. Она приносила еду, наливала в плашку воду, укрывала новыми ветками и проверяла рану. Аллан представлял в каком удручающем состоянии прибывает его израненное тело, но Мирина никогда не подавала вида. Несмотря на глаза лесной феи и тонкую талию, эта девушка не была беспомощной красавицей из сказок. Она промывала окровавленные повязки в холодной воде и смазывала рану волка так, словно в этом не было ничего непривычного или неприятного. Вместо гримасы отвращения её лицо всегда выражало спокойствие и одухотворенность.
Её глаза, её щебечущие речи, которые иностранец Аллан понимал лишь частично, её теплые руки – все это успокаивало и располагало к себе. Мирина была единственным человеком, который не боялся волка. Когда у неё появлялась свободная минутка, она приходила на берег реки и садилась на траву рядом с Алланом. Она начинала что-нибудь рассказывать, новости из деревни или происшествия дома, а волк со временем начал пододвигаться к ней ближе и класть свою косматую голову на её колени. Погружаясь в свой рассказ, девушка неосознанно начинала теребить шерсть волка и гладить уши... А волк готов был замурчать от удовольствия, как кот.
Но со временем рана волка затянулась. Аллан понял, что ему пора уходить. Он не мог до бесконечности пользоваться добротой девушки, питаться едой, которую она приносит из дома. Поэтому в один из вечеров, волк покинул свою лежанку из веток и убежал вглубь леса.
Все это могло бы остаться лишь историей из жизни ирландского оборотня Аллана и славянской девушки Мирины, если бы судьба не уготовила им еще одну встречу.
С того времени, как Аллан покинул берег реки прошло не так много времени, поэтому он еще не ушел далеко. Даже спустя столетия он не мог объяснить, почему решил остаться в тех лесах еще на несколько недель. Его ранили, он чуть не умер – ему бы бежать без оглядки подальше от славянской деревни... А он продолжал бродить среди величавых дубов и черничных кустов, периодически даже оборачиваясь человеком.
Так было и в тот вечер. Солнце клонилось к горизонту. Последние лучи играли в листьях деревьев, тихонько дрожащих на ветру. Лесные обитатели готовились к ночи: хищники покидали свои логова, а дневные зверушки наоборот баррикадировались в своих норах. Где-то под ногами стрекотали кузнечики, добавляя финальный штрих в симфонию предзакатного леса.
Аллан стоял на краю обрыва и смотрел, как солнце прячется за поле. Его человеческий слух был не таким острым, как волчий, но все же острее, чем у обычного человека. Поэтому даже сконцентрировав внимание на закате, он с легкостью мог улавливать все звуки вокруг.
Треск веток и женский крик показались ему чужеродными. Аллан обернулся и углубился в лес. В нос ему ударил знакомый аромат тепла и доброты, и оборотень пошел дальше.
– Не надо! Послушай, не надо! – кричал голос, который убаюкивал его на берегу реки, когда тело волка содрогалось от боли.
Аллан сорвался на бег и вскоре увидел источник звука. Мирина с растрепанной косой и в платье с оторванным рукавом испуганно пятилась через малиновые кусты. Противно улыбаясь, на неё надвигался невысокий, но крепко сложенный парень. Он двигался медленно, словно заманивая жертву в капкан. Руки его тянулись к талии Мирины.
– Чего ты противишься, Миринка? – прокричал парень. – Все бабы как бабы, а тебя уламывать надо!
– Не надо! – срывающимся голосом прокричала Мирина, когда её спина врезалась в ствол дерева. Парень приблизился к ней и начал задирать подол платья. Девушка пыталась отбиваться, но по её глазам было видно, что она прекрасно понимает, что не сможет совладать с обидчиком.
Слеза на щеке Мирины стала спусковым крючком для Аллана. Ударив кулаком по дереву, за которым прятался, он зарычал по-волчьи и в мгновение ока превратился в огромного зверя.
Глаза ему застилала ярость. Он выпрыгнул из-за дерева и метнулся к незнакомцу. Тот взвыл от боли, когда когти Аллана впились в его грудь. Прижимая тело парня к земле, волк скалил острые зубы и рассматривал испуганные человеческие глаза. В ушах его гудела кровь. Стальные мышцы предвкушали усладу от предстоящей казни.
– Не надо, волчонок, оставь его, – донеслось до Аллана. Теплая рука Мирины легла на его напряженную спину. – Боги накажут его. А тебя обязательно наградят.
Аллан нехотя слез со своей жертвы. Тот сразу же вскочил с земли и убежал прочь. Аллан же смотрел на Мирину. Зеленые глаза казались еще ярче на фоне покрасневших от слез белков. Темно-русая коса окончательно расплелась, и длинные волосы рассыпались по плечам, на которых обидчик успел оставить синяки от своих толстых пальцев. Платье было порвано в нескольких местах. По улыбающимся через силу губам стекала кровь.
– Не бойся, волчонок, все будет хорошо, – прошептала Мирина и опустилась на колени. Волк также присел на задние лапы. Их глаза оказались на одном уровне. Девушка ласково обвила руками шею волка, а затем прислонилась своим лбом к его морде.
– Спасибо, – прошептала Мирина. – Теперь мы связаны на веки.
Затем Мирина подобрал свои порванные юбки и убежала в сторону деревни. А волк еще долго сидел неподвижно в тени большого дуба.
Увы, но на долю волка было уготовано еще одно испытание.
Прибывая под впечатлением от объятий Мирины, Аллан бродил по лесу, когда снова почувствовал знакомый запах. На секунду самоуверенно подумав, что Мирина соскучилась и пришла к нему, Аллан пошел по следу и вышел к невысокой осине. От увиденного у волка подкосились лапы и он упал в сырую от вечерней росы траву.
