– Бейся со мной! Твой противник я! – требовательно возопил парень.

Солигост окончательно понял, что здесь происходит...

Фринрост впал в ярость, как только понял, кто к нему наведался. Он почувствовал приближение незваных гостей задолго до того, как они спустились на землю, но даже отвратительный дух Сельи, исходящий от грифонов, не развеял его надежду на то, что это просто какие-то незадачливые путешественники, ищущие приют в руинах. Увидев своих старых врагов, он похоронил эти надежды. «Сол, не смей вмешиваться!» – проревел демон, не подозревая, что брат не слышит его.

Едва переступив порог, отряд сразу же вступил в битву. Грифоны, ринувшиеся к врагу, слегка затормозили его стремительное приближение. Огромная туша заполняла собой половину зала. И все же он был меньше, чем в их прошлую встречу. И в этот раз все уже прекрасно понимали, с чем им придется иметь дело, подготовились и вооружились соответствующе, Фринросту больше нечем было их удивить.

Крэйвел и Миноста действовали все так же, полагаясь на терпение и выносливость. Эта битва будет долгой. Хьола сменила копье на такую же булаву, как и у Миносты. Фелисия старалась экономить силы и больше внимания уделяла поддержанию блокады телепатического канала ренегатов. Паладины справятся и без ее огненных шаров, а вот если она позволит Фринросту докричаться до брата, бой будет проигран. Лирэй теперь мог себе позволить лечение и починку, а еще обзавелся новым комплектом доспехов, включая шлем. Он действовал увереннее и меньше беспокоился о своей безопасности. Фринрост не мог не обратить внимание на то, что Лирэй вновь обратился во служение Селье, это привело демона в бешенство и он сделал Лирэя своей основной целью, направляя на него свои самые жестокие атаки. Но паладин не давался, кроме того, его активно прикрывали соратники, и Фелисия, поняв настрой демона, внимательно присматривала за Лирэем.

Солигост принял правила игры, которую с ним затеяли. Но решил больше не спасать навязчивых преследователей от Фринроста. Если демон победит, то так тому и быть. Он не видел причин сомневаться в победе брата.

А вот Джессвел, похоже, нисколько не сомневался в победе над Фринростом. Хотя скорее он вообще об этом не думал. Все его внимание было приковано к Солигосту. Парень понимал, что у него нет права на ошибку.

Солигост неторопливо гонял парня по обрыву, полностью контролируя сражение. Ренегат прекратил попытки уйти от противника. И это быстро вымотало Джессвела. Просто бороться за то, чтобы сохранить на месте все свои конечности оказалось очень сложно. Парень уже не мог дождаться подмоги, он понимал, что силы его иссякают, а Солигост еще даже не размялся. Как долго еще предстояло держаться, не знал никто. А тем временем уже наступили сумерки, ветер усилился, пошел снег.

В какой-то момент Джессвелу все-таки пришлось обратиться за помощью к грифону, когда Солигост столкнул его с обрыва. В момент падения парню показалось, что его сердце вот-вот остановится. Ему теперь было страшно подходить к краю пропасти, а Солигост постоянно пытался загнать его туда. Грифон все время караулил внизу, готовый схватить хозяина, но Джессвел понимал, что грифон может не справиться с этой задачей. Можно было бы призвать ската, но несмотря на то, что это существо было волшебным, Джессвел все равно мог что-нибудь сломать от приземления на него. А этого нельзя было допустить.

Когда совсем стемнело, Джессвел зажег светлячка, так как света луны и звезд было недостаточно, чтобы внимательно следить за действиями Солигоста. Но ренегат потребовал, чтобы Джессвел погасил его.

– Убери, – услышал он.

Спокойный холодный тон полный угрозы, ясно давал понять, что Солигост не потерпит возражений. Джессвелу пришлось продолжать поединок почти в полной темноте.

Эта ночь стала испытанием для каждого в Крепости Мучеников. Затянувшееся сражение выжало из паладинов все силы. Им пришлось сменять друг друга, чтобы давать членам отряда по очереди немного отдохнуть. Фринрост все вокруг залил кислотой, местами в полу образовались дыры, воздух был пронизан едкими испарениями. Вероятно, сражаться с ним в замкнутом пространстве оказалось не лучшей идеей. Немного спасал усиливающийся ветер, в стенах было достаточно брешей, можно было подойти к одной из них, чтобы отдышаться.

К рассвету Фринрост заметно поубавился в размерах, а некоторые его раны перестали затягиваться. Битва приобрела очень вялый темп, даже демон устал, но он все еще был полон ненависти, которая заставляла его снова и снова бросаться на врага. А еще он сообразил, что их связь с Солигостом каким-то образом была нарушена. Осознав свою уязвимость, демон стал предпринимать попытки выбраться из зала, он нуждался в боевой поддержке брата. Но паладины не позволяли ему подойти к выходу. Фринрост бесился и хаотично кидался на всех подряд, но вновь и вновь сталкивался с организованным отпором.

Все были вымотаны и с трудом держали в руках оружие, Хьола больше не могла колдовать, ее грифон испарился, а сама паладинша при любом удобном случае приваливалась к стене и отдыхала. Сесть или лечь здесь было невозможно, слишком много было кислоты. Периодически приходилось выходить и наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Фелисия в секунды передышки справлялась о состоянии Джессвела. Парень держался.

Солигост знал, что где-то там неподалеку его брата убивают. По крайней мере то, что он привык считать своим братом... Солигост уже ни в чем не был уверен. Судя по всему, Фринрост проигрывал, иначе паладины Сельи уже давно бы пали. Солигост знал, что Фринрост рвет и мечет, зовет его на помощь и осыпает то проклятиями, то мольбами. Но он предпочел сделать вид, что Джессвел достаточно серьезный противник, чтобы в одиночку удерживать его здесь. От этого было больно. Фринрост виделся ему последним отголоском той более-менее счастливой жизни, которая у Солигоста когда-то была.

Иногда, борясь с этой болью, ренегат прикрывал глаза и на несколько мгновений выпадал из боя, это давало Джессвелу шанс, чтобы выбить преимущество. Иногда Солигост поворачивался в ту сторону, где, он знал, за стеной в отчаянии боролся за свое существование Фринрост и то, что поселилось в нем. Солигост мог бы пробиться туда, у него были для этого силы и возможности. Но он вновь и вновь поворачивался обратно к Джессвелу.

Молодой и полный воли к жизни Джессвел был противоположностью Солигоста, вымотанного до изнеможения и совершенно разбитого. Несмотря на усталость, Джессвел бился с азартом, в его глазах сиял интерес, он находился в смертельной опасности, сражаясь с древним ренегатом один на один, но это лишь вдохновляло его еще сильнее. Джессвел был на своем месте. Солигост смотрел на юношу и понимал, что ему предстоит выбор между прошлым и будущим. Ренегат мог бы продолжить нянчится с Фринростом, который стал воплощением его отчаянного желания все вернуть: дом, родню и целую жизнь впереди. А мог бы уступить Джессвелу. Несмотря на значительное превосходство в опыте и мастерстве, всякий раз, когда Солигост пытался одолеть Джессвела, его обезоруживала неукротимая жизнеутверждающая сила юности. Она выбивала Солигоста из колеи, словно молодая кровь бурным потоком смывала с пути замшелые кости.

Ренегат сжалился, когда Джессвел выдохшись упал на четвереньки. От парня шел густой пар, несмотря на ветер и снег, ему было жарко. Он еще никогда так долго не сражался. Солигост вновь принял свою привычную позу, вонзив фламберг в стылую землю и используя вместо опоры. «Знал бы ты, как устал я», – мысленно сказал он Джессвелу, глядя, как молодой паладин жадно хватает ртом воздух.

Бой остановился, а волшебные предрассветные часы сделали Солигоста разговорчивым.

– Ну что, как тебе, нравится быть паладином? – спросил он Джессвела.

Джессвел все еще не мог отдышаться и лишь жестом продемонстрировал Солигосту, что все отлично, он всем доволен. Это заставило Солигоста искренне улыбнуться.

– Вижу твои наставники хорошо выполнили свою работу, – сказал он.