Я надеюсь, что она все еще может улыбаться, когда найдет тебя. Я надеюсь, что мрак моего мира не затмил ее навсегда.

Когда я пишу это письмо и кладу его туда, где его знает только Адди, я уверена в одном. Я знаю, что ты защитишь ее всеми силами, каждой клеткой, каждым вздохом. И боюсь, что тебе придется.

Я не стану называть здесь их имена — вдруг это сможет хоть немного уберечь вас обоих от них.

Долгое время я строила нечто, еще до того, как нашла тебя, и я надеюсь, что это можно будет обменять на ваши жизни, если они появятся у твоего порога. Это своего рода страховка.

Если у тебя есть Адди, то у тебя есть и она. Но не используй ее, пока они не придут. Для всех будет лучше, если они никогда не узнают о вашем существовании.

Я не прошу прощения, потому что понимаю, что мне не искупить то, что я сделала. Но я знаю, что когда-то наша любовь значила для тебя все. И я прошу тебя вспомнить об этом, когда ты будешь смотреть на нашу дочь. Пожалуйста, люби ее так же, как любил меня. Пожалуйста, позволь ей увидеть того Райдера Хатли, в которого я влюбилась без оглядки.

С искренним сожалением и со всей любовью, что до сих пор живет во мне,

Рэйвен

Мои челюсти сжались так сильно, что я всерьез опасался сломать зубы. Я скомкал письмо в руке, смяв слова, которые пробивали брешь в моей защите, раздирали старые шрамы и заставляли их снова кровоточить.

Как она смеет говорить о любви ко мне?! Как смеет!

Блядь.

Я зажмурился, привалившись спиной к стене.

Она сбежала. Сбежала в страхе. И не доверяла мне настолько, чтобы сказать правду. Не верила, что мы могли бы справиться вместе. Что это говорило обо мне? О нас? Мог ли я вообще ей верить? Она врала обо всем раньше. Может, это тоже ложь. Может, она просто искала дурака, который приютит ее ребенка, если в итоге ее убьют за работу на чертов картель. Может, я был единственным таким дураком, которого она смогла вспомнить.

И все же… эта мысль тоже не казалась правдоподобной.

Девочка… Адди… Она выглядела слишком маленькой для своего возраста. Напоминала мою племянницу, а Мила родилась на целый год позже нашего ребенка. Но и Рэйвен всегда была миниатюрной. Почти на голову ниже меня.

Когда мы были вместе, я любил эту разницу в росте. Любил, как легко мог подхватить ее, усадить на себя, удержать, утонуть в ее сказочности, в то же время соединяя нас самым близким способом.

Простой тест ДНК мог бы дать ответ, врет ли она на этот раз.

Как бы там ни было, Адди сказала, что я ее отец.

Она здесь. А ее мать была убита.

Меня скрутило изнутри.

Она это видела?

Видела, как кто-то вспарывает ее мать?

Глава 6

Райдер

Еще больше боли пронзило меня при мысли о том, что Адди могла видеть, как убивали ее мать. Будто нож, разрезавший Рэйвен, нашел дорогу и ко мне, вскрывая все, что еще оставалось от моих чувств.

Что мне теперь делать?

Я повернул голову и увидел, что Мэддокс вернулся. Он стоял в дверном проеме, и его обычно сверкающие глаза были полны печали. Никаких шуточек. Никакого поддразнивания. Только отражение моей боли.

Когда-то мы оба страдали от потери женщин, которых любили. Он смог вернуть свою. Я говорил ему, что он сделал то, на что я бы никогда не был способен… простил. Теперь мне больше не нужно было беспокоиться о том, чтобы получить такой шанс. Рэйвен была мертва.

Ее ребенок — наш ребенок? был здесь.

— Мне жаль, — тихо сказал Мэддокс.

Я стиснул зубы. В глазах жгло, но я не позволил ни одной слезе упасть.

— Она работала на Ловато?

Мой голос звучал отстраненно, холодно, словно издалека. Но это было лучше, чем разлить эмоции прямо на пол.

— Джия так считает.

Джия. Еще одна темноволосая лгунья.

Когда я не ответил, Мэддокс продолжил:

— Она не может рассказать мне много, потому что их расследование основано на информации, которую необходимо знать. Но, по ее словам, Рэйвен была чем-то вроде компьютерного гения, управляла многими операциями картеля из тени.

Рэйвен всегда потрясающе разбиралась в цифрах, сайтах и программном обеспечении. Отец и я наняли ее именно из-за этих навыков. Нам нужен был человек, способный быть одновременно офис-менеджером, маркетологом и бухгалтером. Кто-то, кто мог бы делать понемногу из всего за ту небольшую сумму, которую мы могли предложить. Тогда Рэйвен появилась, словно посланная нам свыше.

— В письме… — я сглотнул, чувствуя, как в горле встал ком, но все же продолжил: — Она писала, что они заставляли ее это делать.

Мэддокс пожал плечами.

— Я не знаю деталей. Не уверен, что даже следственная группа знает.

— Что мне делать?

Мой брат посмотрел мне в глаза, и в его взгляде была сталь — та, что редко направлялась на меня.

— Познакомься с дочерью. Позаботься о ней. Защити ее.

— Я хочу тест ДНК, — ответил я.

— Это разумно.

— Но ты думаешь, что она моя?

Мэддокс снова провел рукой по лицу.

— Я думаю, что она похожа на Рэйвен. Думаю, что если ей семь лет, то возраст совпадает. Думаю, что теоретически возможно, но маловероятно, что она забеременела от кого-то другого сразу после того, как ушла отсюда.

Эта мысль была горькой пилюлей. Я всегда гнал от себя образы Рэйвен с кем-то другим, когда они пытались проникнуть в сознание. Я хотел сделать вид, что ее никогда не существовало.

Теперь это вызывало нечто похожее на чувство вины. Вины, которую я не был ей должен, но все равно испытывал.

— Ладно, — выдохнул я.

Мэддокс внимательно посмотрел на меня. Не знаю, что он искал, но в конце концов кивнул.

— Я приведу их обратно.

Он вышел, и у меня осталось всего несколько секунд, чтобы подготовиться к удару — к тому, что мне снова придется увидеть лицо Рэйвен.

Девочка все еще цеплялась за Джию. Обе с густыми бровями, длинными ресницами и темными волосами. Похожи настолько, что могли бы быть родственницами. Но Джия была выше, чем Рэйвен. Стройнее.

Щеки Джии и Адди соприкасались, обе напряженные, настороженные. Джия держала спину прямо, словно готовая к бою. Или, может, она просто чувствовала себя неуютно, когда ребенок так вцепился в нее.

Может, она не больше меня понимала, что делать с ребенком.

Я знал только, как их баловать — делал это регулярно с Милой. Но о том, как их растить… хрена с два.

Мой младший брат был тем, кто создавал семью. Не я.

После того, что я потерял, я не собирался заводить детей.

Я протянул руку, чувствуя себя полным идиотом, и сказал:

— Я Райдер.

Девочка колебалась, но потом медленно высвободила одну руку из-за шеи Джии, вложила свою крошечную ладошку в мою и пожала.

— Адди.

В этих двух слогах я услышал знакомый ритм, тот же, что был в голосе Рэйвен.

Она объясняла мне, что это из-за того, что выросла, говоря на двух языках. Родилась и выросла в США, но ее отец был из Мексики. В семье говорили и на английском, и на испанском, легко переключаясь между языками, иногда даже внутри одного предложения.

Со мной Рэйвен в основном говорила на английском. Мой испанский ограничивался теми двумя годами, которые требовали в школе.

Но когда мы занимались любовью, когда эмоции вырывались наружу, испанский становился ее родным языком. Я выучил от нее чуть больше. Совсем немного. И почти все это уже забыл.

Я отпустил руку девочки, перевел взгляд на Джию, потом на брата, затем снова на нее.

— Что теперь?

Глаза Джии сузились.

— Теперь мы забираем ее домой.

У меня сжалось в груди.

— Мы?

Джия присела, поставив Адди на ноги. Заговорила с ней на испанском — быстро, так, как говорят те, кто использует язык с рождения.

Адди посмотрела на нее, потом на меня, затем снова на нее.

Взяла рюкзак, который был почти больше нее самой, вышла из комнаты и села на стул за дверью.