— Правда?

Я провёл рукой по щетине, которая уже почти превращалась в бороду — никак не доходили руки её сбрить.

— Чистая правда.

— Его семья будет по нему скучать. Ты должен перед ними извиниться.

— Ну, знаешь ли, вороны вообще-то не должны были есть мамины яблоки. Это как… твой папа арестовывает кого-то за нарушение закона.

— Но папа не убивает людей!

Я поймал мамин взгляд, и мы оба не стали вспоминать человека, который похитил Милу и был застрелен в овраге перед тем, как умереть в больнице.

— Как ты думаешь, что дядя Райдер должен сделать, чтобы загладить вину? — спросила мама.

Внутренне я застонал.

Зная Милу, она придумает что-то безумное — с радугами, единорогами и, может быть, волшебной пыльцой. Что-то практически невыполнимое.

Она сделала шаг ко мне, её взгляд был всё ещё печальным, но в нём появилась решимость. Она похлопала меня по руке.

— Ты должен устроить ему похороны, чтобы его семья могла с ним попрощаться.

Я поднял глаза на маму и увидел, как в её глазах пляшут искорки смеха.

В этот момент в кухню вошёл мой брат, требуя объяснений. Пока мама рассказывала, что случилось, его голубые глаза сузились от сдержанного веселья, и он тихо засмеялся.

Мне захотелось вмазать ему прямо в нос и добавить ещё один изгиб к тому, что я сломал ему в детстве.

— Пойду выкопаю могилу, — вздохнул я. — Может, ты с Наной подумаете, что сказать.

Мэддокс издал странный звук, наполовину кашель, наполовину смех. Я показал ему средний палец за спинами женщин.

— За это ты мне поможешь копать.

Мэддокс ткнул пальцем в сияющий бронзовый значок на своей груди.

— Я на дежурстве. Просто завёз Милу на день.

— Ты шериф. Никто не станет тебя отчитывать, если ты опоздаешь на пару минут.

— Нужно подавать команде правильный пример.

Мне хотелось схватить его в захват, взъерошить ему волосы и помять идеально выглаженную форму шерифа округа Уинтер.

Он взял с вешалки свою шляпу и нахлобучил её.

— Увидимся вечером, букашка. Не слишком мучай Нану, но проследи, чтобы дядя Райдер устроил похороны по всем правилам.

Я недовольно буркнул, провожая его к выходу. Как только мы вышли на улицу, я врезал ему кулаком в плечо.

— Чёрт бы тебя побрал.

— Не вини меня. Это ты криворукий стрелок, который подстрелил ворона.

— Он сам влетел в выстрел!

Мэддокс усмехнулся, направляясь к своему пикапу. Он бросил взгляд на мой старый Шеви C10, сверкающий на солнце, как коричневая газировка со льдом.

— Не хочу это признавать, потому что это Шеви, но Уилли отлично его починил. Я думал, он не справится, учитывая количество пулевых отверстий.

Грузовик был расстрелян после того, как женщина, следившая за агентом секретной службы США и его подопечным-рокером догнала их, когда они гостили на ранчо. Агент вручил мне регистрацию в качестве извинения за то, что я снес целую часть забора, через которую он перелез, пытаясь сбежать.

За последние пару лет на ранчо было слишком много событий. Нам нужна была тишина и покой.

— Где МаК сегодня? — спросил я.

— Она взяла смену в больнице за другого врача.

Когда МакКенна появилась здесь несколько месяцев назад, я был уверен, что всё закончится для Мэддокса плохо. Никто не думал, что она бросит свою жизнь в Калифорнии, чтобы вернуться сюда и закончить ординатуру в штате, из которого когда-то бежала.

Видя, как между ними снова вспыхнула любовь, я чувствовал, как в груди вскрываются старые раны.

Но я не собирался быть как брат. Не собирался снова ввязываться в отношения и давать кому-то шанс разбить мне сердце.

Я никогда не прощу Рэйвен за то, что она сделала со мной и моей семьёй. И больше никогда не позволю себе попасть в такую ситуацию.

Мэддокс сел в машину, коротко посигналил на прощание, и я отправился в сарай за лопатой.

После замены ружья на инструмент, я взял пустой мешок для корма и вернулся к яблоням. Земля была мёртво-замёрзшей, и я чуть не угробил себе руки и плечи, выкапывая могилу для чёртовой птицы. Надел перчатки, поднял мёртвого ворона, опустил в мешок и закопал его. Последнее, что мне нужно, чтобы Мила снова залилась слезами, увидев окровавленное тело.

Когда я закончил, вспотевший и проклинающий ворон по новой, я заметил, как Мила и мама идут ко мне через поле. У Милы под мышками были зажаты два радужных единорога, а в руках — оставшаяся с праздников пуансеттия.

Когда они подошли, мама протянула мне лист бумаги.

— Что это?

— Последние слова.

Мамины глаза сверкали смехом. Неужели всего час назад я стоял на краю ранчо и думал, как сильно люблю свою семью? Мама нажала кнопку на телефоне, и из динамика разлилась ирландская похоронная музыка. Я чуть не выругался, но вовремя вспомнил про широко распахнутые невинные глаза Милы. Стиснув зубы, я выхватил у мамы листок.

Молча пробежался глазами по написанному, стискивая челюсть от чрезмерно сладких слов про вредителя, который вообще не должен был находиться в наших яблонях.

— Проклятой птице, которую я случайно убил… — начал я хриплым голосом, но Мила тут же надулась.

— Ты должен доллар в банку за ругательства, дядя Райдер! И ты совсем не выглядишь раскаявшимся! Надо чувствовать это… — она потянулась вверх и похлопала меня по груди. — здесь.

Я бросил на маму злобный взгляд, полный обещаний мести. Она прикрыла рот ладонью, скрывая улыбку. Прочистив горло, я поднял взгляд к небу, в поисках помощи, которая явно не собиралась приходить, и начал снова:

— Доброй вороне, что была вырвана из жизни слишком рано злым выстрелом беспечного человека…

Как-то мне удалось добраться до конца речи к удовлетворению Милы. Затем мы с ней вкопали в землю небольшой крест, укрепив его горшком с пуансеттией, пока мама держала её единорогов. Когда я выпрямился, Мила упёрла руки в бока и строго посмотрела на меня.

— А теперь пообещай, что больше никогда не убьёшь ни одного живого существа, дядя Райдер.

У меня неприятно сжался желудок.

Мы жили на ранчо. Иногда животных приходилось усыплять. Это часть цикла жизни, но, глядя в её чистое, полное веры лицо, я не смог бы сказать ей «нет». Мне это выйдет в копеечку, если придётся нанимать кого-то для такой работы.

Но я всё равно вздохнул и сказал:

— Ладно, букашка. Ни одно животное больше не пострадает от этих рук.

Она протянула ко мне свой крошечный мизинец.

— Клятва на мизинцах?

Когда мой большой палец переплёлся с её маленьким, у меня в груди вдруг что-то сжалось.

Острая, неожиданная боль. Боль по тому, что я когда-то думал, что у меня будет. Чему я сам же не дал шанса снова появиться в моей жизни— жене и ребенку.

Глава 2

Джиа

Сцена была как нельзя более жуткой. Руки женщины были изуродованы, а ужасные порезы рассекали ее грудь, кровь лилась из них на гостиничный ковер, уже потемневший от старых пятен. Следователям предстояла непростая работа — разобрать улики и определить, какие из них имеют отношение к убийству, а какие остались от многолетнего потока постояльцев этого дешёвого мотеля на окраине Денвера.

Жертва — темноволосая, около тридцати, её дикая красота была заметна даже сквозь тени под глазами и пятна на коже. В животе неприятно сжалось. Она была в бегах, и я была одной из тех, кто её преследовал.

Челюсти стиснулись. Ещё одна смерть женщины, которая будет меня преследовать.

Логически я понимала, что ни эта женщина, ни та, что погибла в Вашингтоне два месяца назад, не умерли по моей вине. Они сами связались с одним из самых крупных и жестоких картелей Америки. Ловато приложили руку ко всему — от наркотиков и оружия до финансовых махинаций, и были известны тем, что беспощадно устраняли не только конкурентов, но и предателей или слабые звенья.

Вопрос был в том, кем именно была Анна Смит.

Если она действительно была техническим гением организации, как я полагала, значит, у неё на руках было несколько лет секретов Ловато. Она решила их продать? Или провал в Вашингтоне поставил на ней крест, который уже невозможно было стереть?