«Мой Истинный господин желал вернуться в Беловодье, чтобы править. Для этого ему нужен был потомок с его кровью и силой Хранителя — сосуд для воплощения. По возвращении наш возлюбленный Бог снял бы проклятье Кривды с Рода Кикимор, а теперь всё пропало-всё пропало…» — вновь заело Балемилу.

Бейлор даже сама начала задавать вопросы, и голос у неё оказался… жутковатый. В итоге выяснилось, что только благодаря Оляне заговор Кикимор не удался, и Морока остановила тоже их сестра. Иначе Морок, пока они все отвлеклись на битву, украл бы силы Ящера, воплотился в Радомилле, и они с Балемилой просто бы растворились тропой Кикимор. А уж там, добравшись до Алатыря-камня, Морок хотел вернуть всю свою силу и продолжить начатое тысячу лет назад — выпить их мир, чтобы за счёт уничтожения их трёхмирья раскачаться энергией и поработить всё оставшееся Древо Миров, забрав в свои новые владения своих жриц и жён — Кикимор.

Всё это отдавало такой жуткой нелепицей, что сначала даже не верилось.

— Он правда настолько силён?.. — тихо прошептала Юля.

— Только общей силой всех богов Прави с ним смогли справиться в прошлом, — ответила ей Озара. — И то они не уничтожили его полностью, а лишь закрыли ему вход в Навь, Правь и Беловодье. Завеса Сокрытия в том числе нужна и против него… Сейчас он, должно быть, ослаблен воплощением и перемещением в Беловодье, но… если дать ему немного времени…

— Это будет конец… — закончила Ожега, теперь понимая обеспокоенность на лицах богов, которые, кстати, всё прибывали и прибывали. А ещё… их желание уничтожить Морока… вместе с Оляной, которая его на время остановила. То, что это лишь временная мера, никто не сомневался. Даже удивлялись, что Морок всё ещё не явил себя, справившись с потомком Горыныча.

Далее Ожега ощущала себя совершенно беспомощной, так как Оляну, точней белого Зверя, похожего на морского Змея, с «почестями» погрузили на огромные носилки, которые боги быстро организовали. Озара прокомментировала, что на этих носилках столько защиты, что страшно делается. И боги же в качестве носильщиков утащили «священного Зверя» в открывшийся в скале проход, который открыла Бейлор.

— Что же станет с Оляной? — Юля смотрела на Ожегу круглыми глазами, полными слёз, и от этого сердце разрывалось.

— Я… не знаю… — горло сдавило, а глаза запекло.

— Это не может вот так закончиться! — яростно закричала на неё Юля. — Это несправедливо! Вы так старались! Вы столько тренировались… А потом… Это… Это… это так…

Гаральт схватил Юлю, крепко прижал к себе, и та зарыдала в его плечо, содрогаясь всем телом.

Внезапно рядом появился мужчина с синими волосами, который молча протянул руку, и насторожившуюся Ожегу дёрнуло за запястье. На широкой ладони Всевода — а это был он, Ящер в людском обличии, — материализовались три пары браслетов, одни, правда, оказались какими-то полупрозрачными, словно призрачными.

— Я разрываю Договор, — скрипучим голосом сказал Всевод. — Более Род Горынычей ничего мне не должен.

Ожега моргнула и перевела взгляд на свои свободные запястья. Радости не ощущалось. Хотелось выть и кричать, всадить меч в самое сердце Ящера, лишь бы… Лишь бы заглушить ту боль, которая внезапно нахлынула на неё от осознания, что… что Оляну уже приговорили, и она может не дожить до утра. Рядом подвывала Юля, и только страх потерять лицо заставил Ожегу собраться и даже кивнуть Всеводу, который, не разводя политесов, убрался подобру-поздорову.

Внезапно кто-то коснулся её и взял за руку, даже не поворачивая головы, Ожега поняла, что это Яровзор.

— Что такое? — осторожно спросил он. — Я пришёл сказать, что твои тёти очнулись. А ещё прибыла, кажется, их мать, и сказала, что заберёт их в Змеиный Клубок.

— Оляна… — тихо прошептала Ожега, утыкаясь в тёплое родное плечо. — Оляна…

— Там Хэй и Бай… С кем это они? Неужели… — обратил её внимание Яровзор, и, обернувшись, Ожега увидела суженых Оляны. Желудок захолодило. Про них она и вовсе в миг своего горя позабыла. Те стояли на коленях перед Всеводом, обнимая его колени, и о чём-то… как будто умоляли.

К ним подошла Кострома и тоже что-то сказала Всеводу, и тот как будто кивнул. Оба устремились «во чрево Бейлор» следом за всеми другими богами.

— Может, ещё не всё потеряно? — робко спросила Озара, которая тоже видела эту сцену. — Государыня Кострома пыталась отвоевать Оляну… Может, у неё что-то получится и есть какой-то выход?

— Надо спросить у них, — решительно сказала Ожега и направилась к близнецам. Она не позволяла надежде овладеть собой, но та всё равно разгоралась со скоростью степного пожара.

Оляна и сама не поняла, как так вышло. Она услышала Зов, а потом, стоило буквально повернуть голову в ту сторону, откуда доносился отчаянный крик, переместилась по тропе. Обычно для этого вообще-то требовалось приложить некоторые усилия, но не в этот раз.

Оляна словно попала в вязкий кисель, ощутив за мгновение сразу много мыслей и чувств. Планов и желаний. Страха и отчаянья. Не своих. Оляна чувствовала и слышала невидимое и быстро поняла, что это что-то весьма опасное, скрытое от посторонних глаз. И что там тот, кто зовёт её на помощь. Развеяв морок, она не сразу даже поняла, что происходит и как эта картина связана с тем, что она узнала. Радомилла, лежащая на крупном гладком камне, напоминающем алтарь Бейлор, а рядом — красивая женщина с рыжими волосами, цвет которых перетекал в сиреневый, а ближе к концам становился синим.

Появление прабабушки Костромы закрутило маховик событий. Нападение. Защита. Воплощение…

Радомилла стала иной и виделась такой же одержимой, как Бай когда-то. Морок, который занял тело её названной сестры и задумал уничтожить весь мир. И единственным желанием Оляны было остановить его. Спасти всех остальных. Сестёр. Бая, Хэя, Юлю… мам и пап, свой Род. Она могла. Оляна чувствовала это всем своим существом. Своим Даром. В этот момент. В этой точке сопряжения. В миг, когда Морок ещё совсем слаб… Бай много рассказывал о разных нюансах «захвата тела», в том числе и когда они стали практиковать объединение. Рядом находилась Кострома, из которой Морок пил силы, и Оляна была уверена, что прабабушка всё поймёт и сможет с её помощью уничтожить бога-разрушителя. Та женщина-Кикимора, что находилась рядом, уже начала строить тропу, чтобы бежать…

Времени на раздумья не осталось, и Оляна сделала свой выбор.

Видимо, всё же на роду у неё написано — пожертвовать собой ради близких, и Бейлор к этому подталкивала, и Ящер… А теперь-то уж точно иного выхода нет, и она постарается продержаться как можно больше, чтобы дать прабабушке время.

Пространство духа, где заточила себя Оляна, медленно, но верно сужалось. Но пока она и её Зверь держали свою оборону от Морока, тот не мог ни управлять их общим теперь телом, ни вырваться из него.

Уроки ритуалистики и шаманизма не прошли для Оляны даром, к тому же, по признанию их преподавателя Арджеша Буреславовича, у неё имелась семейная предрасположенность к таким наукам. И то, даже с такой родословной, только к концу шестого курса у неё стали получаться краткие соединения с тонким планом. А это место весьма интересное и полезное.

В тонкий план, который ещё иногда называли Гранью, можно было вызвать на беседу дух почившего предка или поговорить с другим людом, практикующим шаманизм. Такое сложное и капризное «ментальное средство связи», где договариваться о встрече нужно заранее, а разговоры отнимали кучу сил. Оляне так и не удалось, например, поговорить с отцом: только пару раз оставить послание, что с ней всё в порядке и она очень скучает. Впрочем, непонятно, не решил ли тот, что это просто сон, насколько она знала, шаманизм не практиковал даже папа-Богдан. Хотя Оляна до последнего ждала встречи… А теперь уже вряд ли дождётся.

«Ш-ш-ш», — предупредил её Зверь, выдыхая ледяной пар, который слегка увеличил границу. Оляна согласно кивнула и отсекла грустные мысли, которые, скорее всего, насылал на неё Морок, пытаясь вскрыть защиту.