Все они долго тренировались. Воскуривали травы, чтобы впадать в транс, медитировали. Некой «дверью» в тонкий план было личное пространство духа, откуда уже, самому отделив себя от тела, можно шагнуть на Грань. А ещё, здесь и жил её Зверь чьё тело она иногда заменяла своим.

Когда Оляна научилась попадать в пространство духа, то поняла, что уже находилась здесь короткие мгновения, в ту Коляду после шестнадцатилетия, когда познакомилась со своим Зверем. Необычным оказалось и то, что каждый оставался в этом пространстве таким, каким попал сюда впервые, так что на Оляне и сейчас была надета белая ритуальная рубаха со знаками Рода, та самая, которую она сама вышивала перед своей Инициацией.

Позже, когда она стала сильней, то смогла лучше разглядеть пространство духа, которое лично у неё представляло собой бесконечную «не мокрую» реку, внешне похожую на огромный галечниковый перекат в льдистой тьме. Сейчас вокруг этой реки стоял густой чёрный туман, который закрывал даже выход в тонкий план, видимо, чтобы её душа не смогла ни с кем связаться или даже шагнуть за Грань. И им оставался лишь относительно небольшой кусок пространства, который Оляна и её Зверь укрепили магией.

Теоретически здесь они могли находится очень долго, да и время снаружи и внутри текло иначе. Точней, Оляна могла контролировать скорость своей реки. И сейчас сделала так, чтобы каждая доля шла за три в Беловодье: она постарается выиграть как можно больше времени для прабабушки и остальных.

«Оляна-а-а…» — она напряжённо прислушалась.

Чёрный туман вёл себя неспокойно. Он вился, закручиваясь спиралями смерчей, яростными кольцами, словно змей, кусающий самого себя за хвост. Привычное журчание тревожил неясный гул голосов: чистый мужской и тонкий женский, словно бы та плакала… или молила о пощаде.

Радомилла…

Названная сестра с перекошенным от ужаса лицом появилась на границе, слепо тыкаясь в невидимую стену защиты. Видимо, она тоже уже бывала здесь, так как оказалась одетой в чёрную рубаху с красными знаками Морока явно ритуального кроя. На фоне тумана хорошо были видны лишь её яркие волосы.

— Сестра… Оляна… — умоляющим голосом позвала Радомилла. — Помоги мне…

— Не старайся, — хмыкнула Оляна. — Я вижу тебя насквозь, Морок.

Туман настойчиво лип к тонкой девичьей фигуре. А если присмотреться, то можно увидеть, что в волосах Радомиллы тоже змеились тёмные пряди, которые сползли с неё подобно гадам, что примечательно, вместе с чёрной расшитой рубахой, которая на миг замерла рядом с моргающей Радомиллой, втянула в себя весь чёрный туман округи, а затем обернулась мужчиной.

Высокий, жилистый, худой на лицо блондин с волосами до плеч посмотрел на Оляну холодными льдистыми глазами.

Ей всегда отчего-то думалось, что Морок — брюнет в цвет его магии, а глаза его как голодные злые зелёные болотные огоньки, а он неожиданно оказался немного похож на Бая. Только бледного и измождённого. Наверняка пребывание в Яви на «голодном пайке» без магии не принесло ему пользы. Но это не отменяло того, что планировал сделать Морок в дальнейшем. Голодный дух, который мог уничтожить и поглотить их миры… И думать о таком страшно.

Словно услышав её мысли, Морок растянул губы и ухмыльнулся острыми зубами, которые напомнили Оляне те «чудесные гребни», что забрали силы у Ящера.

— А?.. — пришла в себя Радомилла, затравленно оглянулась, на шаг отступив от Морока. — Ты… Вы… Вы же?..

— Господин твой, — чуть прищурившись, ответит Морок. — И судьба твоя — стать моим сосудом. Для того ты зачата и выношена, росла и сама возлегла на алтарь, — Морок коснулся рыжих волос Радомиллы, чуть их пригладив. — Таково желанье твоего Рода и матери. Покорись.

Оляна хотя и многое слышала и поняла там возле алтаря, но звучало всё это отвратительно. У них тоже вроде как «судьба» — стать жёнами Ящера, но родные помогали чем могли и…

«Ш-ш-ш», — коснулся её уха язык Зверя, и Оляна поняла, на что тот указал. Похоже, Радомилла всё-таки сопротивлялась и не приняла Морока всем сердцем и душой, не растворилась, не смирилась со своей неизбежной жертвой. А значит, теоретически есть шанс спасти названную сестру или хотя бы протянуть чуть дольше, чтобы дать родным время разобраться с проблемой. Это как та история с Дэном: пока тот был «внутри», Бай пользовался его телом с серьёзными ограничениями, чисто для переноса сознания. Да, мог говорить, двигаться, но даже магией в основном пользовался только Хэй, у Бая имелись с этим проблемы. А стоило ему выйти из тела, как Дэн очнулся. Но вот когда Дэн сдался и решил умереть — Бай стал полноправным хозяином и уже мог гораздо больше, в том числе и выполнять слияния без потери тела. Ему осталось только вернуть Зверя…

Оляна улыбнулась своим мыслям, она на миг забылась. И всё же, вероятно, именно из-за сопротивления Радомиллы Морок ещё не разметал пространство духа, а также ограничен в силах. Пришлось ему воплотился и начать уговаривать самому.

— Милла! Ты имеешь полное право на свои желания, свою жизнь и тело, — выкрикнула Оляна, отвлекая задумавшуюся названную сестру, пока её Зверь медленно погрузился в журчащую воду под ногами.

— Ты — обещанное мне дитя. Я в своём праве. Твоя мать так решила. Выбора у тебя нет, Радомилла. А вот её я могу пощадить, — Морок кивнул в сторону Оляны. — Ты хочешь этого? Могу даже наградить и сделать своей жрицей.

Оляну передернуло от таких «щедрых предложений». От одного постылого жениха не избавилась, а тут ещё новый нарисовался! Всем было известно, что Морок использует своих жриц культа как гарем, в том числе и для пополнения новыми девушками. Инцест в самом прямом смысле. Морок издревле спал с самыми красивыми своими дочерями, делая их матерями своих детей, а потом спал уже с теми.

Оляна ощущала страх посестры и её сомнения. Но прежде, чем Радомилла что-то ответила, выкрикнула:

— Погибнуть лучше, чем с тобою связываться! Не нужны мне твои благодетельствования. Не слушай его, Милла, твоими руками он хочет всех уничтожить, весь наш мир. Выпить его магию, чтобы стать сильнее.

Радомилла испуганно вздрогнула и даже отшатнулась от Морока, который её крепко схватил, поворачивая к себе лицом.

— А разве этот мир достоин жизни? — усмехнулся Морок, почти интимно прошептав это на ухо замершей испуганной птичкой Радомилле. — Разве тебя принимали в нём? Разве тебя любили? Или только насмехались и издевались? Разве тебя хотели видеть супругой? Или сестрой? Или подругой? Ты была одна. Ты страдала. Позволь мне избавить тебя от этих страданий. Я помогу тебе. Мы с тобой всех накажем. Всех, кто обижал тебя, кто не ценил тебя.

— Н-но… Я жить хочу… — слабо пролепетала дрожавшая как осиновый лист на ветру Радомилла. — И… я не хочу, чтобы все-все погибли…

— Не хочешь? — недоверчиво переспросил Морок. — Неужто хочешь ты предать свой Род? Не гоже Кикиморе идти супротив слова матери… Кто тебе все остальные? Никто. Я твой бог, твой отец, твой господин.

— У меня уже есть отец! — возразила Радомилла, кажется, к неожиданности Морока. — Отец признал меня и избавил от проклятья… От проклятья, что по твоей вине и произошло! А мать… Сделала разменной монетой без ведома батюшки. А я всё делала, как старшие велели: предавала, лукавила, подставляла, собирала информацию… Всё-всё… А разве хорошо это? Ничем хорошим это не обернулось! В Роду Горынычей жилось мне лучше, чем с родной тёткой, а я чёрной неблагодарностью отплатила, всё для своего Рода делала…

— Вот и сейчас сделаешь! — с угрозой сказал Морок, которому, похоже, надоело уговаривать, и он впился в губы Радомиллы поцелуем, который со стороны больше походил на попытку сожрать. Оляну даже слегка замутило.

— Милла! Ты уже умерла как Кикимора за свой Род, отдав им все долги. Больше они права не имеют тебя о чём-то просить или приказывать! — снова крикнула Оляна, заметив, как вокруг рта названной сестры появляются чёрные туманные жгуты. Невольно вспомнилась давняя традиция ставить обережный жест на рот во время зевания, которая в Яви, после разделения, трансформировалась сначала в перекрещивание рта, а потом и простое прикрывание ладонью. А всё потому, что злые силы могли проникнуть в тело через рот…