Впрочем, бросать Яровзора одного в таком состоянии она не собиралась. Рано или поздно зелье перестанет на него действовать, и тогда они вместе вернутся в Академию. Ожега не позволяла себе думать об ином исходе. В раздумьях и медитации Ожга не заметила, как завершился день, а она уснула, пригревшись в тёплом коконе колец василиска.

Разбудил Ожегу шипящий клёкот, гагаканье и в целом очень странные и необычные звуки. Она проснулась и не сразу поняла, где находится. Вокруг были какие-то круглые чёрные брёвна, и она наконец всё вспомнила.

— Модя? — встрепенулась Ожега, сообразив, что гагакать может только коловерша, который как-то её нашёл. Она выбралась из «колодца» колец и зябко поёжилась. Из таверны она выскочила без тёплого плаща, потому что успела раздеться. Внутри её созданного убежища оказалось очень даже тепло, тогда как снаружи — не очень.

Василиск, как оказалось, не размыкая колец, пощёлкивал клювом и лениво пытался достать Модю, но в то же время не навредить ей. А вот когда она вылезла и показалась, василиск уже всерьёз нацелился на кричащего гуся, который, завидев её, ринулся под ноги.

— Яровзор, не тронь, это мой зверёк! — закрыла собой Модю Ожега, и василиск, что-то пророкотав, потерял к Моде всяческий интерес.

«Тебе передали одежду и еду», — сказал Модя мыслеречью.

— Давай! — обрадовалась Ожега, особенно тому, что, хотя из коловерши достать может только кровный хозяин, отдать коловерше что-то могут и связанные узами сёстры. И они подумали о ней и передали что-то поесть.

Модя выдал ей её же тёплый плащ, а также корзинку с тёплой едой, в которой был и термос с горячим травяным чаем-взваром. Его Ожега выпила в первую очередь. Оказалось, что очень хотелось пить и согреться изнутри, а то от переживаний словно всё выстыло.

Следом на браслет пришёл посланник от Озары, в котором сестра просила продержаться ещё немного и потерпеть, они с Оляной и Юлей пока ещё разбираются во всём. А ещё, что к ним скоро могут наведаться Прут Буреславович и Муреш Арджешевич, чтобы проверить состояние Яровзора и в чём-то убедиться. Некоторая недоговорённость в послании сестры Ожегу ничуть не успокоила, а наоборот, заставила занервничать.

А что, если преподаватели решат, что он кругом виноват? Или кто-то всё-таки пострадал? Мало ли под тем завалом кто-то был. Возможно, и жертвы. Бейлор могла потребовать виру. Или просто кланы погибших — с Аспидов… В общем, ничего хорошего.

Ожега выглянула в бойницу и убедилась, что вчерашние пауки никуда не делись. За спиной раздалось урчание, но в этот раз оно было иным, не курлыкающим, а будто…

«Он голоден», — сказал Модя.

— Ты голоден… — и сама догадалась Ожега, взглянув на заинтересованно принюхивающегося василиска.

— Я получила посланника от Ожеги, — выдохнула Озара. — Кажется, они с Яровзором укрылись в форте, где была их летняя практика.

— Ох… Хорошо… — вымученно улыбнулась Оляна, суетно поправив одеяло у так и не пришедшей в себя Юли.

— Я помню, где это, — сказал Кадмаэль, который с момента помощи ещё в деревне оставался поблизости, обосновав это тем, что к нему могли быть вопросы насчёт его магии воздействия, которую он использовал. — Они жили чуть северней нас за лесом.

— Да? — переспросила Озара.

— Да, я тоже знаю, где это, — кивнул Стремглав, который остался рядом, возможно, боясь упустить из виду Кадмаэля.

— Тогда нужно сказать об этом Пруту Буреславовичу, — предложила Озара. — Его назначили главным в… разбирательстве. Да… Я пойду, скажу ему…

Она вышла из пещеры, которую определили как лазарет, и поспешила к преподавателю по воинскому искусству.

Пока они доставили Юлю в Змейлор, чтобы той оказали помощь, прошло немало времени. К тому же те девчонки и несколько парней, кто успел сбежать от василиска в таверне, оказались в Академии первыми и успели обвинить во всём Юлю и Яровзора. Так что разбирательства у ректора нервов Озаре точно не прибавили. И из-за них были потеряны драгоценные часы. Пока с Юли сняли тот ошейник, пока опросили свидетелей, пока отправили кого-то в деревню, чтобы всё разузнать у местных. Время уходило.

Юля тоже ещё в себя не приходила, и Кадмаэль, который предупреждал, что может всё испортить своим вмешательством, караулил в лазарете. Но там правда иного выхода не имелось.

Идея насчёт использования любовной магии, кстати, исходила от Стремглава, и хотя это и сработало, по крайней мере, они быстро узнали, в чём дело, Озару всё равно грызло чувство вины. Подруга так и не пришла в себя, да и пропавшая Ожега заставила понервничать. Хорошо ещё, что сестра догадалась оставить посланника.

Связи с родными, чтобы испросить совета у них, не стало с началом учебного года. Последними письмами они обменялись летом и осенью. Сейчас предстояло действовать на свои разумение, страх и риск. Озара глубоко вдохнула и попыталась структурировать то, что знала, что им потребуется и что делать.

Во-первых, следует убедиться, что точно никто не пострадал, а также проследить, чтобы их не оговорили, как это случилось почти сразу, что весь Змейлор гудел. Сплетни среди студентов тут разлетаются со скоростью степного пожара. Показалось даже, что этот степной пожар нарочно кто-то раздул, чтобы замести следы, ведь они так и не узнали, кто заколдовал Юлю. Во-вторых, естественно, надо узнать, кто надел на Юлю этот ошейник, который забрал для изучения Муреш Арджешович, найти и наказать виновных. Конечно, может оказаться, что кто-то действовал и не против них, а против Яровзора. У того в силу сложного характера и ещё более сложного Зверя вроде как появились некоторые недоброжелатели, но тот, кто такое сотворил, явно не догадывался, к каким последствиям это могло привести… В таверне находилось, наверное, людов сорок, да и время как раз к обеду. Тут всё указывает на Радомиллу: она могла не знать, что Яровзор именно василиск, а Юлю подкараулить ещё в Змейлоре, та вчера упоминала, что хочет с утра пойти в деревню. То есть вообще непонятно, что Юля делала со вчерашнего позднего вечера и до обестины, когда оказалась в таверне. И живёт она одна почти… Но Добрынка-то точно встаёт ни свет ни заря и работает то на кухне, то ещё где, в общем, можно подкараулить. Или в общежитии или на тропе…

Тот ошейник, когда Муреш Арджешович его снял, показался знакомым: что-то похожее на чёрных вылвах надето, даже кошачий глаз — управляющий элемент — точно такой же. Значит, допустим, эту штуку с вылвы и сняли. Кто мог сделать это незаметно? Да кто угодно на самом деле. Вылвы, конечно, сидят стаями, но они почти не разумны, и сцапать кого-то одного с краю спокойно можно. Вой не поднимут, если тихо или ночью. Они же тоже спят. А вот как-то перенастроить ошейник? Кто на такое способен? Кто-то, кто обучается искусничеству? Ну, у неё, к примеру, были и домашние уроки, и кое-что она и так умеет и знает. К тому же она сама этот ошейник в глаза не видела и не знает, насколько сложно изменить его настройки. Может, с этим справится и первокурсник… Или, например, Стремглав, который делал неплохие успехи в искусничестве на первом курсе и спелся с Радомилой на втором. К тому же именно Стремглав сразу «понял», что такое с Юлей, и посоветовал использовать силу Кадмаэля. Озара сама дала ему разрешение и уговорила. А что, если на это и расчёт? Например, подставить Кадмаэля? У Стремглава точно на его счёт оставались нездоровые мысли. Что, если вмешательство Кадмаэля погубит Юлю? Или просто оборвёт все ниточки связи Стремглава с артефактом? Ведь Стремглав крутится с Радомилой, а у той явно задание следить за ними, отбивать от них ухажёров… А Юлю Радомилла всегда недолюбливала, впрочем, учитывая тот случай с оборотнем, скорее уж ненавидела. Тут получается одним выстрелом и насолить Кадмаэлю, и избавиться от Юли, и убрать поклонника Ожеги. Всё сходится…

— Что тебе сказали? — спросила Оляна. В лазарете прибавилось народу, и рядом с сестрой находились также Хэй и Бай. Судя по всему, Юля в себя так и не приходила.