Еще одни короткий взгляд в сторону Наемницы. Не думаю, что хозяйка особенно в ее теперешнем состоянии в случае подобного развития событий снизойдет до заботы о своей фишке.

- Страж, - тоже тихо, как он до этого, проговорил я, - ничего ужасного же не произойдет? Никто из нас именно сейчас не погибнет?

- Занят! – односложно ответил мне собеседник.

Видимо, без его помощи Бродяга действительно не обошелся. А уже спустя секунду рядом снова оказался мой боевой товарищ. Связно заговорил он не сразу: первое время слышно были стоны боли, потом бульканье смеха, а потом глубокие вздохи для восстановления дыхания.

- Ужас! – в конце концов смог выдавить из себя Бродяга. – Так больно еще никому и никогда не было! Но я счастлив! Если я все же сегодня умру, то жизнь уже прожита не зря!

Я хотел уточнить у него понимает ли этот безмозглый авантюрист, что они сейчас рисковали судьбой целого мира? Но сдержался. Перед кислотным дождем в местном аналоге воздуха было душно и без моих нравоучений.

А потом к нам снова присоединился наш покровитель. Я начал подозревать, что ему тупо скучно играть из века в век, из тысячелетия в тысячелетие хоть и в разные партии, но в рамках одной игры.

Как он там ответил на мой первый глупый вопрос? «Только для того, чтобы помнить цену и впредь не заигрываться»? Получается, что сейчас он не заигрывается. Ну-ну!

- Все, не переживай, Евгений, грозы не будет. Электричество кончилось! – произнес вернувшийся полустраж.

Они с Бродягой расхохотались в унисон. Идиоты. Ладно, Страж, но Бродяга то! Он ведь даже не знает, что такое электричество! С чего он смеется?

- А как же… как же… она… отмываться-то будет?!! – то и дело прерывая себя приступами гомерического хохота, простонал Бродяга.

Естественно, воспоследовал новый взрыв смеха.

Где ж я так согрешил-то?

Не хочу каркать, но этим двум ипостасям одного Стража пора готовить огромный медный таз для этого однозначно обреченного мира!

Злые курсанты

Такого красивого лица я в жизни еще не видел! Да, свою жизнь до потери памяти я не помню, а в данный отрезок времени женщины мне на глаза и вовсе не попадались, но вот руку готов дать на отсечение, что я прав по поводу зашедшей в дом женщины.

У нее живое, милое, светлое, подвижное лицо. Жалко, конечно, что все ниже шеи скрыто за плащом…

Шея! Какая у нее шея!

- Все в порядке?! – спросила она у старика, не сводя с меня громадных – в пол лица – сверкающих глаз.

Тот ей что-то ответил, но я даже не пытался разобрать его слов и уж, тем более, понять их смысл.

Все мое внимание было поглощено прекрасной ночной гостьей.

- И чем же нашему делу поможет лысый сумасшедший?! – снова заговорила прелестница. – Ты посмотри – у него же слюна изо рта капает. Я таких отсталых видела только среди бродячих артистов!

Тут только я понял, что слегка ударил в грязь лицом и нужно срочно исправлять неказистое первое впечатление.

- Я не сумасшедший, милочка, - голос мной прозвучал неожиданно хрипло и низко, - а толку от меня будет уж как-нибудь побольше, чем от того же хлюпика Седьмого!

Ее щеки тут же полыхнули румянцем.

- Чего ты хочешь добиться, пытаясь унизить при Учителе моего подопечного? – подпустила льда в голос красотка. – Не боишься, что я вызову тебя на поединок, результатом которого будет твое прилюдное унижение?

- Из контекста твоей пафосной фазы следует, что ты собираешься ждать дневного света, - собрал я в кучу всю оставшуюся у меня адекватность, - в то время, как я предпочитаю бороться с девушками в темное время суток.

- Когда не так бросается в глаза твоя глупая рожа? – не осталась в долгу девушка.

- Я смотрю, что у тебя язычок острый, как лезвие, а у меня, как раз причиндалы небритые! – сама собой родилась у меня близкая к гениальной мысль.

На данный перл девушка ответила целой серией ударов, мгновенно преодолев расстояние, разделяющее нас до этого.

Первые два удара я мастерски парировал носом и нижней челюстью. Третий – уже пришелся на колено, вовремя прикрывшее пах. Нос со своей задачей справился плохо – потек. Причем, практически сразу же. А вот подбородок показал себя с лучшей стороны, и маленький крепкий кулачок отскочил от него, словно детский резиновый мячик от глухой бетонной стены.

Мячик этот оказался довольно настырным и тут же попытался реабилитироваться. Правда на этот раз кулак раскрылся, и следующий удар уже наносился ребром ладони в область шеи.

Движимый желанием оградить ее изящные руки от возможных повреждений, я как можно деликатнее перекрыл девушке линию атаки. Жаль только, что мило создание не оценило всей глубины моего джентльменского поступка – второй ее кулак миниатюрным молотком едва не сломал мне правую ключицу. Только в самый последний миг я смог отвести плечо немного назад и почти весь импульс удара приняла на себя грудная мышца.

Как ни крути, выходило, что милое создание со мной не заигрывает, а со всей девичьей пылкостью, пытается меня покалечить.

Пришлось стряхнуть с себя спровоцированное чрезмерной сытостью сонное оцепенение и немного пошалить.

Крошка уже наглядно показала, что на средней дистанции она чувствует себя более, чем уверенно. Пришло время протестировать ее возможности на моих условиях.

Накрываю ударившую меня в грудь руку своей так, чтобы затруднить ей быстрое движение в любую сторону, кроме низа, и легонько, пятерней, толкаю ее в грудь. К моему вселенскому расстройству рука толком не успевает ощутить, с чем конкретным она только что соприкоснулась.

Что ж, придется продолжить свое тактильное исследование.

Девушка уходит вниз и назад, пытаясь вернуть руку на оперативный простор, естественно, я не даю ей этого сделать, обхватывая ее запястье и слегка придвигаясь к ней всем телом. Вторая рука, наконец, обходит мою и бьет короткий боковой, метя мне в висок.

Я легко мог бы скрутить ее даже с закрытыми глазами, но лишать себя возможность наблюдать такую красоту – никогда!

Большую часть нашего боя мои руки работают сами, постоянно находясь в контакте с ее ручонками и не давая им возможности нанести мне сильный и прицельный удар. Девушка очень быстра, поэтому одной оборонительной работы рук не хватает: то и дело, приходится немного толкать ее ладонями то в грудь, то в плечи, не давая принять устойчивое положение.

Если бы своими постоянными толчками я преследовал только эту цель, то девушка ни секунды бы не находилась в равновесии, но я еще и исследую ее срытую под одеждой стройную фигуру.

Исследование не проходит тихо: я сопровождаю его сочными комментариями, дед как-то двусмысленно кряхтит, то ли одобряя, то ли сдерживая смех. Объект исследований шипит, ругается, сбивая дыхание, и норовит брыкаться.

Один раз ей даже удалось разорвать дистанцию. Сразу же, к моей сущей радости, в ход пошли стройные и довольно длинные, для ее роста, ноги.

Так как ее шустрый маневр стал для меня приятной неожиданностью, уклониться от первого удара в печень я уже не успевал. Пришлось ставить блок рукой. Причем сделал я это рефлекторно, лишь в последний момент, немного сдержав импульс своего удара. Да блоки можно использовать и как удары, но мне сейчас это не нужно. Я не хочу причинять девчонке физический дискомфорт – только моральный своим слегка аморальным поведением.

Судя по реакции деда, ничего особо кощунственного я пока не сделал, однако дальше нащупывать (в обоих смыслах этого слова) грань дозволенного я не стану. Достаточно уже того, что девчонку удар от возмущения вот-вот хватит.

Ныряю под очередной ее удар, свожу расстояние между нами на нет и, пользуясь своим кратным превосходством в силе, аккуратно укладывая девчонку на пол, устраиваюсь сверху так, чтобы полностью ее обездвижить и давать вздохнуть не больше, чем в половину объема ее легких.

Первое время девчонке еще хватает воздуха, чтобы, бранясь, пытаться высвободится, но сначала она перестает ругаться, а потом берет паузу в деле своего освобождения от наглого угнетателя.