— Спасибо, дорогая, — Томира что-то записала себе и после снова обратилась к Есении. — С тобой хочет поговорить царь. Поэтому соединяю тебя с ним.

— Что? Сейчас?!

Но её уже не услышали, шар заполнился дымкой, а сама девушка начала паниковать и суетиться на месте. Ни с кем выше Мудрейших она ни разу не контактировала, отчего совсем не знала, как себя вести. Отчего, когда дымка начала развеиваться, Есения состроила спокойное и крайне дружелюбное выражение лица, пусть её нога и нервно дёргалась под столом.

В шаре отобразилось лицо порядком уставшего, вечно нагруженного и далеко немолодого мужчины, чья голова и борода были уже совсем седые. Есения не знала точного возраста царя, поэтому лишь предположила, что тому чуть за шестьдесят, может и значительно больше, настолько плохо он выглядел со своими синяками под глазами и излишне бледным лицом. Впрочем, это могло быть не только признаком усталости, но и тяжёлой болезни. Эта очень плохая мысль поселилась в голове Есении, но она постаралась её отогнать.

— Здравствуй, Есения, — откашливая мокроту, поздоровался царь Владислав, вежливо улыбнувшись ей.

— Добрый день! — как-то излишне громко сказала девушка и тут же осеклась, понизив резко тон и почему-то начав слегка заикаться. — Прошу п-прощения… З-зачем вы захотели со мной поговорить? Я-я отправила отчёт и счёт уже очень давно через гильдию…

— Как там мой балбес? — прервал её чёткой фразой мужчина.

— Б-балбес?..

Есения как дурочка принялась хлопать глазами и лишь спустя несколько секунд до неё дошло: он спрашивал про своего сына. Она расслаблено улыбнулась. Даже самые великие люди могут быть заботливыми родителями.

— К месяцу Последних морозов уже встанет, будет потихоньку ходить, пока с тростью. Дай Бог, к месяцу Первой капели вернётся в прежнюю форму и сможет сесть на коня.

Девушка заметила, как царь устало откинулся назад, на своём высоком стуле и устало потёр переносицу, когда она начала говорить о месяцах выздоровления. Она сжала под столом порядком вспотевшие от напряжения ладони и тяжело выдохнула. Всё равно ничего сделать не сможет, Яромиру нужно восстановление хорошее, а не стремглав бросаться обратно, к отцу.

— Раньше никак? — в ответ ему было лишь качание головы. — Плохо, плохо…

Дальше всё погрузилось в молчание. Есения неотрывно смотрела за реакцией царя, а тот поглаживал пушистую бороду, словно раздумывая. Этим жестом он напоминал старика Хоттабыча из старого советского фильма, что заставило непроизвольно улыбнуться.

— Он не говорил, зачем в ваши края приехал? — снова в ответ царю было покачивание. — Хм… То, что я тебе сейчас скажу — государственная тайна. Не сдержишь язык — умрёшь тот же час.

— Никому не слова, клянусь!

— Умница, девочка, — по-доброму улыбнулся Владислав. — Уж долго я мучаюсь от болезни одной. Спать не могу, сил нет да и болит всё от головы до пят. Целители всё руками разводили, говорили, что лекарства не знают. Кроме одного, особо умного, что рассказал о яблочках одних, целебных. Говорят, что даже молодят, оттого и зовутся молодильными. Маленькие, жёлтые, растут на ветках колючих. Знаешь такие?

Есения крепко задумалась. Местные флора и фауна не сильно отличались от тех, что были по всему царству, но всё же уникальные растения были. И спустя небольшое время её осенило, что это такое. Для наставницы и всех пожилых людей, страдающие болезнями сердца в виду возраста, Есения по ранней осени собирала… боярышник. В их краях он был не красный, как это было привычно, а жёлтый. И больше размером, округлый, по форме больше походящий на маленькие яблочки. И на удачу, с осени у неё осталось очень много засушенного боярышника, почти целый мешок.

— Знаю, знаю. Для наших стариков каждый год по осени собираю и засушиваю.

При этих словах царь буквально расцвёл на глазах. Казавшийся до этого тусклым взгляд посветлел, а сам мужчина приосанился.

— Проси, что хочешь, лишь только пришли эти яблочки к царскому двору!

— Мне ничего не надо. Лишь оплатите как обычное лекарство и выздоравливайте. Ваше здоровье дороже всех денег.

— Добро.

Он повернул голову куда-то в сторону и явно кого-то позвал, судя по движению губ. Сфера защищала от ненужных, посторонних разговоров и позволяла общаться лишь с глазу на глаз, когда собеседники смотрят друг на друга. Спустя время царь снова повернулся к Есении и коротко произнёс:

— Через три дня гонец будет у тебя. Я хочу поговорить с этим балбесом, — короткий кивок в ответ. — И не подслушивать!

— И не посмею, — коротко и слегка напугано ответила девушка.

Она аккуратно взяла сферу вместе с подставкой и, спешно, но аккуратно передвигаясь, подошла к Яромиру. Тот отложил книгу, увидя в её руках сферу.

— Твой отец хочет поговорить с тобой.

И, поставив сферу ему на раскрытые ладони, поспешила скрыться в кладовке. Она сползла по двери вниз, стараясь перевести дыхание и успокоить сумасшедше бьющееся сердце. Разговор пусть и был лёгким в привычном понимании слова, но заставил изрядно понервничать. Не каждый день говоришь с царём наедине!

Успокоившись, она принялась за то, до чего не доходили руки — уборки в кладовке и наконец-то работы над поставленные ещё фиг знает когда создаваться «антибиотиками». Нужно было посмотреть, кто «созрел», а кого ещё нужно подержать в тепле.

***

Вечером, когда с уборкой и разговором было закончено, Есения присела на креслу-качалку с нитками, мотком шерсти, крючком и чулками, чьё состояние оставляло желать лучшего. Вчерашняя «прогулка» привели к огромному количеству зацепок, нескольких дырок и большого количество застрявших среди нитей репейников и мелких ниточек. Тихо ругаясь под нос и методично передвигаясь от носка вверх, девушка чинила столь дорогую вещь.

— Отец всё тебе рассказал? — произнёс внезапно до этого молчавший Яромир.

— М… — Есения откусила зубами очередную нитку, не поднимая взгляда от работы. — Только то, что болен, и ему нужны эти… «яблочки».

— Старик всё ещё храбрится, — в голосе мужчины прозвучала усмешка. — Он умирает.

— Знаю и без тебя.

— Знаешь?

— Ты забыл, кто я? — девушка подняла глаза на Яромира и натянуто улыбнулась. — У него явно сердечная болезнь, которая давно уже мучает. Если не будет лечиться, то к лету он действительно умрёт.

— А с этим лекарством?

— Ещё несколько лет проживёт. Но лучше всего, если твой отец ещё и отойдёт от дел и будет много отдыхать, тогда доживёт до глубокой старости и подержит на руках правнуков.

Есения увидела задумчивое выражение лица Яромира и вернулась к штопанью. Когда она закончила, солнце уже совсем зашло за горизонт, отчего в доме стало значительно темнее. Девушка встала, чувствуя, как затекла от неудобной позы спина и болят от напряжения глаза, и запустила небольшой шарик с тёплым чуть тусклым светом под потолок. Она критически осмотрела получившуюся работу и кивнула будто самой себе. Спрятав всё в сундуки, Есения заметила, что Яромир лежит лицом к стене и как-то очень тихо себя ведёт. Тихо подойдя на цыпочках, она обнаружила, что тот…уснул. Должно быть, размышления, тишина и темнота сделали своё дело. Была только одна «небольшая» проблема — лекарства. Если он перед сном не выпьет отвары, то на утро ему будет очень и очень плохо и больно.

Наскоро закинув в печь дров и дождавшись, когда они загорятся, Есения набрала воды в один большой горшок доверху и поставила их в печь. Она накинула сверху шаль и, не забыв хорошенько укутаться и надеть валенки, поспешила в кладовую за едой. Пшённой крупы утром взяла совсем мало, отчего готовить ужин сейчас было банально не из чего. И сейчас ей хотелось ароматной гречневой каши с овощами, для которой Есения всё и взяла: крупу, морковь, лук и сливочного масла. Это был крайне ленивый рецепт, который очень спасал в особо голодную пору. Правда всё тогда томилось в общей на комнату мультиварке, а за её использование приходилось делиться.

Обжарив до золотистости лук и морковку до мягкости на сливочном масле и не забыв посолить, она принялась укладывать в горшок эту смесь вместе с гречкой вперемешку. А залив это всё подогретой уже водой, накрыла крышкой и отправила в печь, томиться. В обычной жизни она бы гречку хорошенько промыла, но в этой не было необходимости, в ней не было столько всякого технического мусора.