На улице меня встретил обеспокоенный молодой отец и светящийся как начищенный самовар староста. Я заверила их в безопасности роженицы и сухо от усталости поздравила их. Пока я принимала роды, солнце уже почти полностью зашло за горизонт, догорали последние его лучи в холодном зимнем небе. Я спокойно оглядела себя и поняла, что замаралась настолько, что идти к следующей возможной роженице просто нельзя. Попрощавшись со всеми, едва передвигая уставшие ноги, стала возвращаться назад. У самого порога меня настиг мальчишка-посыльный с новостью ещё о двух роженицах. Это были две сёстры-двойняшки, вышедшие после весенних гуляний замуж за двух братьев. На благо, жили они в одном доме да и недалеко отсюда. Но я всё же ругнулась крепким словцом, приказав мальчишке ждать меня. Тот лишь перепугано дёрнулся, кивнул и остался ждать в сенях.

Яромир встретил меня с удивлением, говоря что-то насмешливое о работе, но, должно быть увидев моё заколебавшееся лицо, осёкся и спросил, всё ли хорошо. Сил у меня хватило лишь на короткий кивок. Я, схватив чистую одежду и пузырёк с зельем, скрылась за дверями ванной. Там меня натурально вырвало всем, что не успело с обеда перевариться. Использование магии и беготня не способствовала нормальному состоянию, а недоедание тем более. Да и прошла едва неделя с момента, как начала лечить Яромира, магия ещё не совсем стабильна и не до конца восстановилась. Но нужно было спешить. Хлебнув снадобья, быстро вымылась, стараясь не задеть волосы и закинув в ушат грязную одежду. Я помню лишь, что наскоро приготовила обезболивающий отвар, отдав его Яромиру, ещё один, усыпляющий, чай остался на печной полке, закинула в себя краюху хлеба и пошла на очередные роды.

На благо, прошли они, на удивление, быстро. Должно быть, девочки до последнего терпели и родили с разницей примерно в час. К счастью, у каждой только по одному ребёнку. Меня в том доме сытно покормили ужином, а после строго-настрого приказали старшему внуку, что пришёл за мной, проводить обратно. И бедному мальчишке пришлось меня буквально вести за руку. Силы были лишь на то, чтобы неспешно доползти до дома. Яромир уже спал, усыплённый отваром, а я, стараясь не шуметь, рухнула на печку в чём и была.

Я чую в ближайшую неделю рожениц меня ожидает много. Господи, хоть бы не сдохнуть…»

Есения, устав писать, встала из-за стола, потягиваясь и чувствуя боль в затёкшем теле. Наскоро сделав лёгкую растяжку, приступила к готовке завтрака. Молока осталось немного, завтра утром дед Митяй привезёт порцию свежего вместе с солёным козьим сыром. Пшённая каша тихо шкворчала в горшке, а свежие, ещё горячие отвары лишь ждали пробуждения Яромира. Есения, закончив со всем, легла прямо на палас, прикрыв глаза и пытаясь успокоить уставшую спину. Так в прошлой жизни делала её матушка, приходя вечерами домой после тяжёлой работы. Всё же спать на этой печи неудобно, как бы не пыталась она себя в этом уверить. Там места хватало лишь на ребёнка, максимум подростка, но никак не на взрослую женщину. Отчего она и проснулась так рано, пусть и чудовищно устала. Да и сон ей, увы, не слишком помог. Ночка, решив, что хозяйка уснула, медленно подошла и нагло улеглась, потоптавшись хорошенько, на живот девушки, тихо заурчав.

— Спит что ли?.. — услышала краем уха Есения удивлённый шёпот Яромира.

— Не сплю.

— А что лежишь?

— Устала. Очень сильно устала, — со вздохом девушка поднялась, сев на полу, тиская возмущённую резкой сменой положения кошку. — Что болит?

— Нога ноет и зудит, — как-то неохотно пожаловался мужчина.

— Так ещё долго будет, пока не заживёт.

Есения встала, выпустив недовольного фамильяра из рук. Она неспешно налила ещё горячую кашу в миску, добавила на отдельную небольшую тарелку несколько бутербродов с маслом и сыром и выдала всё это Яромиру. Еда пусть и неспешно, но заканчивалась. Как бы не старалась Есения растягивать «удовольствие», но всё же одно дело — питаться одной, изредка даже забывая это делать полноценно, а совсем другое — кормить двоих. Да и праздник не делал плюс её запасам.

— Что это вчера было? — поинтересовался Яромир, приступая к завтраку. — Сюда раза три точно прибегали разные мальчишки, спрашивали тебя…

— Ох… — Есения со вздохом присела на кресло-качалку. — Такое каждую зиму. Последствия посевных работ.

— Что такое происходит на посевных, что у вас так много рожениц?

Сначала девушка с полным непониманием, шутит он или нет, взглянула на него, а после начала тихо хихикать. До неё дошла простая истина — он не был на деревенских посевных ни-ко-гда!

— Ой, насмешил! — от смеха Есения даже начала икать, ей потребовалось по меньшей мере минут пять на то, чтобы успокоиться и продолжить: — Пусть крестьянский народ и соблюдает все предписания нашей веры, молодёжь часто нарушает массу из них, в том числе и о чистоте при вступлении в брак.

— Погоди, погоди… Все эти роженицы согрешили до свадьбы?

— Ну не все, у двоих это были повторные роды, но да. Здесь на подобное закрывают глаза, — девушка лишь пожала плечами, мол, привыкай, это нормально. — Весной всё взрослое и подросшее в парней и девиц население выходит в поля. Вспахивают землю, танцуют, поют и… предаются всяким любовным утехам с понравившимися людьми. Главное — всё делать в радость и без принуждения. Желающего принудить девку или бабу мужика тут же поколотят другие.

Судя по вытянувшемуся лицу Яромира, у него что-то сломалось в мировосприятии. Есения знала о строгих нравах столицы. Молодцы и девки женились чаще не по любви, как здесь, а по договорённости родителей и более старших членов семьи. А за столь свободные нравы девку могли навечно в монастырь отправить, а молодца на какой-нибудь дальний край, охранять деревеньку. Ну или, как поступали тут, женят молодых и наказывают молчать о грехе.

— А ты? Ты в таком участвовала?..

— Каждую весну вспахиваю со всеми поле, что принадлежит нашей семье. Но обниматься ни с кем не обнималась.

Есения не успела спросить, что это так всё интересует Яромира, как робко постучали в дверь. Отперев её, она тихо простонала на быстрый и громкий доклад посыльного мальчишки. Очередная роженица…

— Ей богу, всем выдам отвары этой весной, клянусь!

Девушка приказала мальчику передать её просьбу накормить и в этот день всё ещё раненого Яромира. На благо, его раны уже покрылись корками, нужды в перевязке как таковой нет, а обезболивающее подействует до самого вечера. Перед самым выходом Есения склонилась над дневником и бегло написала:

«Кажется, я лишь к Крещению останусь без подобной работы, если не позже. Да благоволит мне удача в нелёгком этом деле!

Третий день месяца Холодной Метели»

И до самого вечера Яромир не видел Есению, бегающую от одного дома к другому. В тот день в деревне родилось ещё семеро крепких деток, пронзившие мир своим первым криком.

«Шестой день месяца Холодной Метели.

Сегодня Крещенская ночь. За последние четыре дня я помогла появится на свет в общей сложности двадцати восьми младенцам. Тихо заплакала и заныла я на тройняшках. На благо, это были не первые роды мамы, отчего всё прошло относительно быстро и спокойно, если можно естественное рождение тройни спокойным. Осталось, по моим подсчётам, три женщины с подходящим сроком. И буду искренне верить, что именно сегодня они не соберутся произвести на свет детей.

Сегодня я снова иду к горам, собирать камелию по просьбе отца Андрия. И, кажется, если бы не он, суждено мне было сойти с ума или умереть от истощения. Однозначно нужно искать ученика к осени. Выхаживать схватки с роженицами могут и мамки со свекровями. А принимать роды, тем более сложные — совсем другое дело.

Нужно не забыть зайти к кому из соседей с просьбой снова покормить Яромира. Не хочется его оставлять, выздоровление только идёт, возможно всё что угодно, в том числе и судороги. Заразу я вывела, да, но ещё неизвестно, как она повлияла на мышцы повреждённой ноги и живота, не проверяли, давали пока зажить.