Я еще помню, как кровокож, сражающийся с отрядом Зико, посмотрел на меня и обозвал чужим именем: Аида. Мой жуткий плащ из двух дюжин мужских лиц — моя визитная карточка во все ночные клубы местных деревень. И лишь прикосновение к моему доспеху смогло вскрыть мой обман.

Я и Осси. Мы вдвоём пройдём через ворота города и разведаем обстановку на месте.

Минуло двое суток, прежде чем мы увидели город из серого камня.

Моё пробуждение не было связано с жжением в глазах от палящих солнечных лучей, или жуткой зевоты моего гнойного друга. Еще, бывало, мы просыпались из-за Хейна, тучный монстр крутился во сне по кроваво-глянцевому настилу и, бывало, мог кого-нибудь под себя поджать. Ему снились сны. Я это чувствовал. В отличии от нас, вздувшийся гигант видел сны. Холодными ночами он покрывался потом и громко мычал, тело его не испытывало боли. А вот разум. Его разум страдал, не в силах справиться с осознанием реальности.

Сны были мукой для Хейна. Каждую ночь он насильно залезает в жуткую темницу и мучается там до утра. Но этим утром я проснулся не из-за его громких мычаний, или мычаний кого-то, кто угодил под его спину.

Утренний ветер принёс запах моря. Его ни с чем не перепутать. Свежий, с нотками пересоленный воды, скисшей под солнцем.

В детстве я жил рядом с морем. Пешком — сутки, на машине — час. И даже на такой отдалённости наш городок на время очищался от скверной вони трупных разложений, текущих и плывущих по воздуху сквозь улицы. Когда дул ветер с моря — мы могли дышать. Дышать полной грудью.

Я набрал полную грудь воздуха.

— Мы почти пришли, — сказал Зико.

Мужчина сидел на корточках возле меня. Ночью я облокотился о широкий ствол ели, и за всё это время не пошевелился. Лишь прикрыл глаза, а теперь открыл их.

— Инга, дальше ты и Осси идёте вдвоём. Мы останемся в лесу.

Зико выспался, но лицо по-прежнему выглядело уставшим и помятым. Щетина с каждым днём обретала форму бороды, морщины становились глубже, а голубые глаза словно выцветали, становясь тусклее. Он почесал затылок и бросил взгляд в сторону, на своих воинов. В его движениях таилось беспокойство.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил я у Зико.

Голубые глаза уставились на меня с подозрением. Зико прищурился.

— Не забывай, Зико, ты топчешься в луже моей крови, я чувствую каждого из вас. Чувствую ваше настроение. И чувствую ваш страх.

— Мы не боимся! — сорвалось с его губ с каплей желчи. — Я за тебя переживаю, и это меня беспокоит!

— И что тебя беспокоит?

— Если что-то случится в Дарнольде.

— Что со мной может случиться?

— Ты недооцениваешь прокуратора Гнуса. Он умный и хитрый.

Две ночи в подряд Зико рассказывает мне про этого мужика, в деталях описывая его достоинства. В городе из камня он вроде как главный. Без чинов и звания. Без рода и без статусов. Он просто — прокуратор Гнус. Местный правитель, местный судья, местный надзиратель, местный праведник, местный обвинитель. Человек, но с нечеловеческими способностями. Зико не видел его, но наслышан. И сейчас, переживания Зико вызваны совсем не моим походом в город, и тем более не тем, что там может случиться что-то плохое со мной.

Зико переживает за своих людей, пойманных кровокожами.

— Их казнят! — трясясь от гнева, вопил Зико. — И мы ничего не можем поделать…

— Если в городе случится что-то плохое, я подам сигнал.

— Как?

— Хейн. Моя связь с ним неразрывна, пока он и я стоим хотя бы на тонкой струйке крови. Этот огромный уродец запляшет, а потом кинется спасать меня. Вы — следом. Договорились?

Зико кивнул, посматривая на своих людей. Воины в кожаных доспехах сидели возле деревьев и уже смазывали клинки слюной Бэтси. Сама Бэтси лежала на боку и мирно спала, поглядывая на нас приоткрытым глазом, когда другой так ни разу и не открылся.

Кровавый меч Осси и Длань праха мирно покоились на наших спинах, когда мы вышли из леса и ступили на пыльную дорогу. Все свои запасы крови пришлось оставить в лесу, поддерживая связь тонкими струйками. Мои ступни обрушивались на утоптанную дорогу людскими ногами и колёсами сотни повозок, а за нами с Осси протянулся хвост, похожий на разлитое по столу испорченное красное вино. Густое и пахучее.

Дорога огибала каменистые горы. Подножье поросло мхом и редкими деревьями, чьи зелёные листья были почти целиком загажены белым помётом чаек. Нам стоило чуть обогнуть гору, как перед нашими глазами зелёный горизонт вдруг заискрил ослепительными вспышками. Солнце стояло в зените, бросая на морскую гладь мириады лучей, способных вышедшего из мрака человека обратить в слепого крота.

Я прикрыл ладонью глаза и быстро насладился видом голубого моря. Возможно, перед нами раскинулся океан, соединяющий сотни материков. Как знать. Мне доставлял удовольствие тёплый ветер, ударивший в лицо и смахнувший дорожную пыль с доспеха.

— Это большая река? — спросила Осси, с удивлением рассматривая поблёскивающий горизонт.

— Да, — с улыбкой произнёс я. — Это большая река.

Мне безумно хотелось содрать со совей кожи всю застывшую кровь. Избавиться полностью от доспеха и кинуться босыми ногами по раскалённому песку к морю. Как в детстве. Пока в дом не пришла война. Надеюсь, здесь, в этом мире, я когда-нибудь смогу посмотреть на небо и слышать лишь противный крик чаек. Запах крови будет напоминать лёгкий порез. Мужской вой — работу в поле.

Мы с Осси шли по песчаной дороге в сторону мира.

Нам стоило пройти метров сто, как внизу из-за сколы появилась часть города. Огромная башня из серого камня венчалась смотровой, на которой я разглядел человеческий силуэт. Мы подошли ближе. Каменная башня пускала по земле высоченные каменные стены. Это была непреступная крепость в виде огромного прямоугольника, внутри которого располагались сотни каменных построек с деревянными пологими крышами. В центре располагалась самая высокая башня с кучей бойниц, тянущихся змейкой до самой крыши в виде наконечника копья. Торцевые неприступные стены уходили в море, словно разделяя песчаный пляж на два мира; внутри и снаружи. Главная стена, в которую уходила дорога, встречала нас огромными воротами из крепкого дерева и бдительным караулом.

По началу мне показалось, что город охраняют люди. Обычные, в доспехах, с мечами и копьями в руках. Но, подойдя ближе, и снова отгородив ладонью солнце от своих глаз, я разглядел кровокожих. Много. Воинов десять были только на воротах. Еще голов двадцать стояли на равном удалении друг от друга на стене, выглядывая из-за серого камня. Еще они стояли на всех угловых вышках, бродили вдоль стен на пляже, и можно было только догадываться, сколько их внутри города.

Стража ворот пряталась от солнца под тряпичным тентом, болтающемся на ветру словно парус. Когда мы приблизились на достаточное расстояние, чтобы нас можно было разглядеть, один из кровокожих вышел из тени. Его ладонь в кровавой перчи легла на рукоять меча, покоившегося в ножнах на бедре. Он лишь положил руку, и этот жест, скорее всего, был привычкой, а не мерой устрашения. Меч он не собирался обнажать, и мне пришлось громко и грубо прошептать Осси, чтобы и она держала свои руки вдоль тела.

Страж сделал несколько шагов и замер, подняв ботинками облако пыли. На лице, прячущемся за багровой маской из запёкшейся крови, я мог видеть кровавые глаза, но не более. Но и этого мне вполне хватило, чтобы заметить его удивление. Плащ. Он глядел на мой жуткий плащ из мужских лиц, развивающийся на ветру. Хоть что-то нежно ласкало эту кожу.

Мы с Осси замерли в нескольких шагах от стража. Необходимо действовать напористо и нагло, иначе нас могут спалить. Я уже хотел открыть рот и излить на кровокожа всё своё величие, но он меня опередил.

— Аида… — его басистый голос утопал в неуверенности и сомнениях. — Мы вас не ждали…

— Мне нужно срочно попасть в город.

Страж резко обернулся на огромные ворота и кому-то кивнул головой. В тени тента началась движуха. Кровокожи повскакивали, засуетились. Походу дела нас рассекретили… Правая рука сама потянулась к древку копья.