Я поднял руку и посмотрел на то место, куда коснулся его палец. В доспехе из застывшей крови появилась неглубокое отверстие, которое я тут же исправил, заполнил кровью. Иллюзия бессмертия разлетелась прахом по ветру, как те полсотни тел кровокожих, которых мы убили в битве. Ничто не вечно, ничто не бессмертно. На любой хитрый зад найдётся хитрый хуй. Вот такие дела.

И мне стало любопытно. А вдруг, мой антипод, моя смерть всё это время ходила рядом со мной. Я подозвал к себе Дрюню. Огромный мужчина в гнойном доспехе неохотно подошёл к нам, собрав на себе не меньше мужских взглядов, чем я. Секира раскачивалась на плече, треск прогорающих бревен перебивался хрустом трущихся друг о друга гнойных пластин доспеха.

— Дрюня, — сказал я, выращивая из ладони короткий клинок, — мне придётся причинить тебе боль.

— Червяк, ты делаешь это каждый день. Валяй.

Ткнув лезвие кинжала в корку гноя на левом предплечье Дрюни, я пустил наружу немного вонючего гноя. Огромный воин даже не поморщился, с любопытством наблюдал за происходящем. Я мог попросить его плюнуть на мой доспех, или пустить слюну мне на ладонь, но как-то не хотелось во всё этом пачкаться. Кончиком пальца в кровавой корке я коснулся его кисло-зелёных выделений, отдавших удушливым смрадом. Доспех на пальце как был твёрдым, так и остался. Я приложил ладонь на сочащуюся жидкость из пролома брони и всю её вымазал. Ничего.

Пытаясь убрать Дрюнины выделения, я растёр между собой ладони, распределив гной в трещины доспехи. Разрушительного эффекта не последовало. Наоборот, руки увлажнились, словно растёр крем по коже.

— Я для тебя безопасен, Червяк?

— Да.

— Теперь, — сказал Зико, обращаясь ко мне, — ты расскажешь мне, кто вы такие?

Про наше истинное существование внутри кишок в виде длинных и скользких глистов я, конечно же, умолчал. А вот всё остальное рассказал с удовольствием. Зико оказался очень внимательным слушателем. Его лицо то растягивалась от восторга, то сужалось от отвращения, когда я в подробностях рассказывал наше с Осси перевоплощение. Роковой случай обратил нас в кровокожих, и эти слова нельзя было принять за ложь. Объятиям холодной смерти мы предпочли жизнь. Делает это нас слабыми в глазах Зико? Мне плевать. У меня другие ценности и цели. И когда я ему поведал о своих целях, он поделился со мной интересной информацией.

Битва в лесу произошла не на ровном месте. Отряд кровокожих долгое время выслеживал Зико и его бравых воинов, открывших охоту на кровокожих. Но не закованные в кровавый доспех солдаты были главной целью. Зико нужно было лишь освободить детей от неминуемо рабства. Под словом «рабство» мы могли только предполагать труд ребёнка, возложенный на его плечи по способностям. Уж точно их не забирали в детский сад с доброй нянечкой, всегда улыбающейся и всегда подтирающей твой грязный зад. Детей увозили за море, но куда точно — этого никто не знает.

Каждые пять лет в деревнях появляется отряд кровокожих с одной лишь целью — выявить новых детей со способностями и забрать подросших, у кого ранее был обнаружен дар. Для какой цели — тоже никто не знал. Повествую мне о происходящем на этой земле, Зико смотрел на меня с блеском надежды. Видимо, он так надеялся получить от меня ответы на терзающие его долгое время вопросы. Но я знал меньше его. К сожалению.

Я рассказал ему, что ищу женщину в кровавом доспехе. Судя по моим наблюдениям, она главная в отряде кровокожих. Позже Зико подтвердил мои слова. Он даже назвал её имя. Судья Анеле. Этой ей Бэтси откусали палец. Это она забрала Роже. Это её маску я таскал всё это время с собой, в надежде найти поскорее эту суку и прикончить.

О её смерти мечтал не только я. Но у Зико были более масштабные планы. И, как он считает, первые семена победы были посеяны.

В последнем походе на кровокожих Зико со своими людьми смогли переломить ход битвы в свою пользу, и даже забрать детей. Судья Анеле была побеждена, но не убита. Со слов Зико, она сильнее меня в разы. Умная и коварная. И если даже показалось, что получилось её победил — это окажется твоей последней мыслью.

В руках Зико была Роже, он сам подтвердил, описав её такой, какой я запомнил её в последний раз. Там много было детей. Так много, что мужчине пришло страшное осознание — кровокожи не остановятся, пока не найдут его и не заберут детей. Земля сгорит в пламени тысячи пожаров мщения, бросившихся на беззащитные деревни. Прольётся столько крови, что по дорогам можно будет плавать на лодках.

Освободив детей, Зико подписал смертный приговор всему живому.

И им пришлось вернуть детей. Решение, способное принять только сильнейший человек. Решение, после которого последуют невообразимые последствия. Зико ни с кем не договаривался, он просто привёз детей к воротам города из камня — Дарнольд, ни на что не надеясь. А после на его след упали кровокожи.

И сейчас, раздумывая о моём вмешательстве в данный конфликт, я осознавал груз ответственности, частично взятый на свои плечи.

Зико часто улыбался во время своего рассказа. Под конец я не удержался и спросил:

— Что смешного ты находишь в передаче детей кровокожам?

— Ты говоришь о них как об обычных детях. Слабых, плаксивых, вечно просящих сиську матери. А эти дети другие. Да, младшему из них семь лет, и толку от него немного, но большинству около десяти лет. И свою силу, это большинство, сумело постичь. Их оторвали от тёплой сиськи и поместили в холодную клетку. За то малое время, что они у меня пробыли, я показал им как хорошо бывает и в холодной клети, и как горячая еда может отравить. Дети увидели изнанку мира. И я показал им, какое высокое место они занимают. Я возвысил их не только над собой, но и над всеми нашими головами.

— Ты их научил сражаться?

— Я их научил не боятся, — Зико с гордостью улыбнулся, и отшутился: — Можно было с ними и Бэтси отправить, но она мне и здесь еще пригодится. Внутри меня теплится надежда, что наша с Нороком работа не прошла даром.

Зико опустил глаза, на секунду блеснувшие слезами. Эти люди жили со смерть каждый день плечо к плечу, и когда она забирала кого-то из них — это не было неожиданностью. Жестокий мир выстраивает свои жестокие правила. Зико внутри себя был жёсток, смерть брата расстроила его, но не подкосила. Он продолжал уверенно идти вперёд, лишь иногда оглядываясь, когда порывистый ветер приносил знакомые запахи и шептал на ухо голосом, похожим на голос умершего брата.

— Я надеюсь, — сказал он, — что когда эти деты вырастут, они вспомнят о своих корнях. И никогда не забудут кто их настоящий враг. Пройдут годы, и они вернуться на свою землю. Пройдут годы, я надеюсь, они вспомнят. Взглянут в лица убийц и обернут свои силы против истинного зла.

— И что дальше? Революция? Война?

— Да! И никак по-другому! Люди страдают, детей забирают. Голод медленно подкрадывается к нашим землям, выкашивая скотину и портя почву.

Война. Снова это слово становиться актуальным, обрастает мясом и уже готово влезть в кожу, чтобы обрести свой истинный вид. Пока для себя я вижу её в виде женщины в кровавом доспехе по имени Судья Анеле. И со слов Зико, наш путь с друзьями лежит в город из камня.

А вот что дальше мы будем делать, он не знал.

Давным-давно, когда он еще был ребёнком, он видел деревянные суда, рассекающие высокие волны на подходе к городу Дарнольд. Прекрасный город, построенные из тёсаного камня руками крестьян, для собственной комфортной жизни. Город не строился на крови, или на рабском труде. Он был возведён на рабочем поту и трудовыми мозолями, рядом с морем, ставшим второй плодородной землёй, дающей пищу круглогодично.

В Дарнольде у нас был шанс застать ту самую Судью Анеле с детьми. Мы можем остановить всё безумие, захлестнувшее местные земли. Два дня пути, и мы можем убить зарождение войны еще в зачатке.

Мои намерения окрылили Зико. Он согласился помочь мне в битве с кровокожами без лишних раздумий. Горстку его воинов сложно было назвать армией, даже с учётом огромной Бэтси, крепко сжимающей в руках два топора. Но никто и не планировал врываться в город с криками и ором, и бросаться с головой в сражение.