Я замедляюсь, пытаясь отсрочить неизбежный оргазм, потому что ни за что на свете не позволю этим двум ублюдкам, Джаксу и Снейку, насладиться моментом, когда я потеряю контроль в этой клетке под их жестокими взглядами.

Но Джакс прекрасно знает, на какие кнопки нажимать. Он хватает меня за запястье и вытаскивает руку из моих трусиков, наполняя клетку запахом моего возбуждения. Красивые черты его лица становятся еще более напряженными, а его могучий член, твердый как сталь, упирается мне в бедро.

Я смотрю, завороженная, как он облизывает мои пальцы, жадно слизывая каждую каплю моего вкуса, но блеск страсти в его глазах длится недолго. Я сдавленно всхлипываю, когда он отстраняется, едва удерживаясь на ногах, чтобы не рухнуть на колени.

На смену желанию в его взгляде приходит особая жестокость. И что еще больнее — я хочу его с такой силой, что мой разум затуманен. Я бы позволила ему трахнуть меня прямо здесь, перед всеми этими людьми, и кончила бы, как бешеная, в процессе.

— Пожалуйста, — выдыхаю я, едва удерживаясь от того, чтобы вцепиться пальцами в его рубашку и притянуть ближе.

Его губы кривятся в усмешке. Ублюдок получил меня именно там, где и хотел, хотя я почти уверена, что он не планировал слизывать соки моего возбуждения с моих пальцев.

Для него я предательская шлюха, в этом нет сомнений.

— Я здесь не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, — рычит он сквозь зубы. — Удовольствие, которое ты сама себе даришь, служит только для развлечения толпы. Так, как тебе это нравится, Ада-Роуз.

— О, но ты же сделал все, чтобы они особо ничего не видели, правда? — огрызаюсь я. Я знаю, что я здесь не права, но ползать у его ног точно не сыграет мне на руку. Мне нужно хоть какое-то сопротивление, хоть немного дерзости.

Он зацепляется пальцами за ремешок моего лифчика и резко притягивает меня ближе, так, что я оказываюсь вплотную прижата к его груди, и только его рубашка между нами.

— Мне неважно, что они будут смотреть, как ты служишь мне, — его другая рука ложится на мое плечо, и одного только ее веса хватает, чтобы дать понять, чего он хочет.

Я начинаю опускаться на колени, не отрывая взгляда от его глаз. Бедра трясутся, терлись бы о мою пизду, жаждущую хоть какого-то облегчения. Моя кожа начинает гореть, осознавая, что он собирается использовать меня прямо на глазах у всех.

Я думала, меня уже ничем нельзя будет удивить этой ночью, потому что я пришла сюда, ожидая чего угодно. Но то, что я окажусь настолько чертовски возбужденной, — этого я точно не ждала.

— Остановись, — раздается из громкоговорителей голос Снейка, искаженный, как будто он проглатывает слова.

— Три миллиона, — предлагает Джакс, перебивая его, прежде чем тот успевает договорить.

Тишина, наступившая после, громче любой музыки. Толпа застыла, глаза всех прикованы к нам в ожидании. От напряжения по всему телу пробивается холодный пот.

— Чтобы все все правильно поняли: Ада-Роуз не секс-работница, — Снейк произносит медленно, тщательно выговаривая каждое слово.

Часть меня не может поверить, что он встал на мою сторону, но другая быстро осознает, что он просто пытается выжать максимум из ситуации. Если Джакс готов заплатить миллионы, просто чтобы я мастурбировала в клетке, то сколько миллиардер вроде него отдаст, чтобы засадить свой член?

Джакс мучительно медленно поднимает микрофон к губам.

— Это твоя Королева ночи, — обращается он к Снейку. — Тебе решать. Мое предложение остается в силе.

Я сверлю его взглядом. Это просто дерьмово, и он прекрасно это знает.

Но только Снейк может прекратить этот цирк, и с таким жирным денежным мешком, как Джакс, маловероятно, что он это сделает.

Я могла бы сама сказать, что на этом все, но это аннулирует все, что я сделала до сих пор. Я все равно останусь рабыней Снейка, но при этом еще и потеряю Джакса.

Снейк делает паузу, но лишь для показухи. Когда он, наконец, говорит:

— Продолжайте,

я понимаю, что он решил продать меня с самого начала. И, черт возьми, я должна быть гнилой насквозь, потому что эта херня заводит меня до безумия.

Стоя на коленях, я трусь бедрами друг о друга. Хлопковая подкладка кожаных трусиков уже насквозь мокрая, а соски так затвердели и болят от трения о кружево, что оно буквально натирает мою кожу.

Джаксу даже не нужно говорить, чтобы я потянулась к нему. Его взгляд сверху вниз, эта кривая усмешка, обещающая полное и абсолютное унижение, делает свое дело.

Единственное оружие, что у меня осталось, — это извращенный способ удерживать его взгляд, как будто это удерживает хрупкое равновесие между нашими уровнями власти.

Он смотрит на меня так, словно мое место — здесь, на коленях перед ним. Мои пальцы неловко возятся с его ширинкой, а ладони скользят по впечатляющему бугру под тканью.

Татуировка красных глаз на его шее сверкает, будто сверлит мою маску, пока его внутренний зверь и моя внешняя соблазнительница сгущают воздух вокруг нас до точки кипения.

Я расстегиваю его ремень и вытягиваю из петель, но он ловит его в руке, прежде чем я успеваю бросить его на пол. Я закусываю нижнюю губу, вспоминая, что случилось в последний раз, когда он сложил ремень вдвое и держал его без движения, как и сейчас. Ждет.

Я зацепляюсь пальцами за его брюки, но он хлестает ремнем по моим рукам. Я вздрагиваю от жгучего удара кожи по коже.

— Нет, — рычит он в микрофон, чтобы все слышали.

Он не собирается позволить кому-либо идеально разглядеть, что происходит между нами, и его рост над моей фигурой в клетке делает это почти невозможным даже для тех, кто сидит наверху. Но он явно хочет, чтобы все знали, что здесь происходит.

— Просто достань мой член и засунь его в рот.

Сопротивляться ему мне даже не хочется, так что я делаю то, что мне сказано.

Его стояк, наконец, вырывается на свободу. Большой, толстый, с выступающими венами, а широкой набухшей головкой, он словно кричит о жажде.

Я облизываю губы, переполненная извращенной нуждой. Он выбросит меня, как кусок дерьма, после этого, но я сделаю так, чтобы он запомнил этот оргазм на всю жизнь.

Я беру его в рот, погружая как можно глубже.

Его просто невозможно взять полностью с самого начала. Он слишком большой, слишком толстый и слишком злой. Челюсть начинает ныть от напряжения, чем глубже я его заглатываю.

Я не упускаю дрожь, пробежавшую по его телу. Как его великолепное тело становится напряженным, как струна.

Я тянусь, чтобы вцепиться в его рубашку, но он снова хлещет меня ремнем по запястьям. Звук моего сдавленного стона теряется в его члене.

— Трогать тебе нельзя. Твоя задача — только сосать, — его член дергается у меня во рту, а он толкается бедрами вперед. — Хотя...

Он хватается за мои волосы той же рукой, в которой держит ремень, и вытаскивает свой член из моего рта только затем, чтобы шлепнуть им меня по лицу. Я тяжело дышу, извиваясь от собственного возбуждения.

— Лижи мои яйца, — командует он, но не ждет, пока я выполню его приказ.

В следующую секунду его яйца оказываются на моем лице. Он резко дергает за мои волосы, удерживая меня на месте, и трет свои яйца о влажную нижнюю часть моего лица.

Он издает низкое рычание, вталкивая свой твердый член глубоко в мое горло, пока я не начинаю давиться. Затем он выдергивает его, чередуя: яйца, член, яйца, член.

Он получает максимум удовольствия, заставляя меня задыхаться и давиться, наслаждаясь слезами, наполняющими мои глаза.

Я решаю просто позволить ему использовать меня так, как он захочет, без какого-либо сопротивления, что только подстегивает его еще больше.

Он трахает меня глубоко в горло, обезумевший от похоти и презрения. Это видно по морщинкам на его лице, по сверкающим зеленым глазам, когда он толкается все сильнее и сильнее, проходя сквозь мой рвотный рефлекс. Его зубы сжимаются, как у прекрасного зверя, который кончает мне в рот, рыча и напрягаясь.

— Не смей, блядь, глотать, — командует он, пока его сперма заполняет мой рот.