Индия с самого начала не привлекала меня таинственным очарованием. Она была безвкусной. От нее исходили отвратительные запахи и звуки, и единственная ее привлекательность в моих глазах заключалась в том, что я знал, что это прекрасный центр для занятий спортом. Я хотел всерьез заняться игрой в поло и очень старался, чтобы пройти курсы рекрутов. Поэтому для меня было большим ударом, когда меня отправили в Чангла Гали на холмах Мурри на мушкетерские курсы, расположенные далеко от поля для игры в поло. Однако я прошел курс, и мне посчастливилось быть отправленным с передовым отрядом полка в Муттру, где полк только что принял участие в Делийском дурбаре.
Муттра была идеальной станцией. Там был только один кавалерийский полк и никаких других войск - и, что самое приятное, никаких генералов. Это, на мой взгляд, придавало ей особое очарование. Стрельба была отличной, а подкладывание свиней - превосходным.
Во время южноафриканской войны в Муттре не было войск, а свиньи водились в изобилии, и я перенес свое увлечение поло на свиноводство, которое показалось мне самым прекрасным и захватывающим видом спорта в мире.
Через нуллу, через уровень,
По темным джунглям мы скачем, как дьявол,
Впереди - нулла и кабан,
Так что садитесь в седло и скачите, как черт!
Эти строки взяты из песни о забивании свиней, ритм которой передает темп этого вида спорта. Он проходит на максимальной скорости, на полном ходу, в значительной степени по слепой местности и с боевым животным, с которым нужно иметь дело. Падения неизбежны и многочисленны, но мы никогда не задумывались о них и редко получали серьезные повреждения.
Мое начало было неудачным, и я оказался в компании единственного британского офицера, находившегося тогда в Муттре. Он тоже был новичком, но ему так же не терпелось отправиться в путь. Мы отправились в путь, полные подавляемого возбуждения, нашли и оседлали кабана, но почти сразу же мой спутник упал: его лошадь налетела на копье, которое засекло и убило бедного зверя. На этом все и закончилось.
Во второй раз, когда я выехал на дорогу, большой кабан пересек шестьдесят или семьдесят ярдов передо мной, мы оба рванули изо всех сил, и мне удалось подрезать его с триумфом: все трое - лошадь, всадник и кабан - лежали плашмя на земле. К счастью, только кабан был мертв.
Из многих кабанов, убитых мною с тех пор, я не помню, чтобы мне удалось убить еще одного только одним копьем.
В третий раз я отправился в одиночку на очень выносливом поло-пони, которого неудачно назвали "Дорогой мальчик". Я ехал на кабане, который перепрыгнул через грязевую стену. Дорогой мальчик", который, конечно, не был прыгуном, выбил меня из седла, но, по крайней мере, мы оба приземлились на дальней стороне стены. Я снова сел в седло и помчался за кабаном, который, как ни странно, снова перепрыгнул через стену. Не контролируя к тому времени своего пони, я последовал его примеру, снова упал и на этот раз сильно повредил плечо. Потеряв кабана и чувствуя себя крайне болезненно, я не испытывал восторга от мысли о том, что мне придется тащиться домой пешком около двенадцати миль. Вдруг я увидел гуся, приземлившегося за близлежащим берегом, и, никогда не стреляя в гуся, решил, что это упущение следует исправить прямо сейчас. Взяв свое ружье из седла, я выследил его, забыв о боли, и положил в сумку. Это был самый утешительный приз, но я никогда не забуду, как мучился, когда выпустил ружье.
Единственный раз я сильно поранился, когда, преследуя кабана, медленно скакал галопом по очень плохой земле. Моя лошадь упала, покатилась на меня, сломала несколько ребер и повредила одну из лодыжек.
Однажды я купил лошадь для своего полковника, который думал, что он начнет пасти свиней, но моя покупка оказалась очень бестактной и усадила полковника в куст кактуса. Он был не слишком настойчивым человеком и больше не пытался. Возможно, это одна из причин, по которой я всегда считал молодость необходимым условием для занятия свиноводством, но, поскольку у меня никогда не было возможности заниматься свиноводством после двадцати четырех лет, мне так и не предоставили привилегии изменить свое мнение.
Примерно в это время я чуть не потерял свою комиссию в Индии. Я выздоравливал после несчастного случая с переломом ребер и занимался стрельбой на холмах Мурри. Один из кули раздражал меня, и я бросил в него несколько камней. Он оказался вне зоны досягаемости камней, повернулся и рассмеялся. Это было уже слишком для моего самообладания, и я быстро поднял ружье и попал ему в хвост, несомненно, причинив ему неудобства, но точно не опасные. Однако он побежал в ближайший магистрат и доложил обо мне, и на следующее утро я был арестован. Мне пришлось заплатить крупный штраф, но я сохранил свои комиссионные.
Лорд Керзон, занимавший в то время пост вице-короля, очень сурово расправлялся с офицерами, жестоко обращавшимися с туземцами, и не признавал климат оправданием вспыльчивости.
К тому времени я уже успел узнать и полюбить полк и завел много друзей. Старшие офицеры были очень похожи на тяжелых драгун, но молодые были прекрасны, что подтвердилось в 1914 году, но тогда, в Индии, они были полны радостей весны и самыми заядлыми проказниками. Главным провинившимся был Бобби Оппенгейм, обаятельнейший и привлекательный человек, кипящий юмором. Однажды ночью он и Гарри Гурни, также служивший в полку, остановились в каком-то отеле и пришли очень поздно. Лифтер, поднимавший их на этаж, был довольно наглым, поэтому Бобби опорожнил одно из пожарных ведер в лифт, чтобы помочь ему спуститься. Затем они отправились в свои комнаты и разделись. Поднялся управляющий, ворвался в номер Бобби, громко протестуя, застал его в полной растерянности и потребовал немедленно покинуть отель. Бобби надел шляпу, взял в руки трость и в праздничном костюме отправился по коридорам отеля. Через несколько секунд за ним по пятам увязался потный менеджер, умоляя его передумать и остаться навсегда. Неохотно, но очень милостиво Бобби позволил отвести себя обратно в номер.
Гарри Гурни также доставлял нам бесконечное удовольствие. Однажды вечером, поужинав слишком хорошо и не слишком разумно, он отправился спать. Бобби Оппенгейм, живший в соседней комнате, был разбужен ужасными стонами, доносившимися из комнаты Гурни. Он вошел узнать, в чем дело, и Гурни сказал, что не чувствует одной из своих ног и знает, что она парализована. Бобби откинул постельное белье и обнаружил, что Гарри засунул обе ноги в одну штанину своей пижамы.
Бутча Хорнби и Боб Огилби были и остаются двумя моими лучшими друзьями. Бутча", что на хиндустани означает "Маленький", потому что он выглядел так молодо, обладал храбростью льва и золотым сердцем. Он был очень выносливым наездником после свиньи и прекрасным игроком в поло, но он никогда не позволял себе дрейфовать в полупрофессионализм, как это делали многие офицеры.
Боб Огилби был персонажем ранней юности. Он любил создавать ложное впечатление о себе и мог быть крайне циничным и резким, но если вам нужен был друг, он был рядом, и его настоящую ценность невозможно оценить словами.
Когда мы были в Индии, умер его отец, и ему пришлось вернуться домой и заняться хозяйством. Он покинул полк и вступил во 2-ю лейб-гвардию, и мне его очень не хватало. В тот сезон он оставил мне в Индии своих пони для игры в поло, и я никогда не был так хорошо оседлан.
Одна из немногих вещей, которые заинтересовали меня в Индии, - это отношение индусов к животным. Хотя я знал, что их убийство противоречит их религии, я не понимал, до какой степени они считают их священными. Всего в нескольких милях от Муттра на реке Джумна находился священный город Биндрабан, откуда местные жители спускались к берегу реки, чтобы бросить еду животным, ожидающим, когда они ее съедят. Я видел, как обезьяны запрыгивали на спину черепахи или крокодила, хватали горсть зерна, брошенного в реку, и снова выпрыгивали на берег, часто откусывая себе при этом хвосты!
