Что за хрень вообще происходит?

— Даже если я уйду завтра, не думаю, что я тебе что-то должна. Каждую ночь, когда я танцую, я приношу тебе больше денег, чем забираю домой.

Он упирается локтями в стол, сжимая вилку и нож в каждой руке, и впивается в меня взглядом. От этого взгляда меня пробирает дрожь до самого позвоночника.

— Я человек, который ценит преданность, Ада-Роуз. Ты должна была уже это понять за эти пять лет, — говорит Снейк.

— Пять лет, в течение которых я на тебя работала. Ты ничего мне не давал просто так. Даже в свои гребаные рекламные ролики меня не взял. Так что я точно не буду делать твою «Королеву ночи» в качестве какого-то одолжения, — выплевываю я.

— Ну, если ты хочешь свою свободу, придется сделать ее, — с усмешкой отвечает он.

Мои зубы скрипят, пока я сверлю его взглядом. Снейк растягивает свою улыбку, обнажая зубы с серебром, золотом и остатками томатного соуса, и меня начинает тошнить. Ему не нужно ничего объяснять — по спине ползет ледяной холод, пока я осознаю очевидное: уйти чисто из этой работы не получится.

«Королева ночи» будет для меня душераздирающим ударом, но для Снейка — безумно выгодной. И ему на меня плевать. Горечь наполняет рот, а челюсти сжимаются от ярости.

Я могла бы плюнуть ему в лицо, но решаю придерживаться своего правила «утреннего размышления»: если завтра утром я все еще захочу раскроить ублюдку рожу, то сделаю это, но никогда не действую на эмоциях. Один неверный шаг — и все для меня может закончиться плохо.

К тому же, начинать войну с самым влиятельным человеком в Америке, а потом влезать в конфликт с гангстером — это уже за гранью тупости. Один правит Нью-Йорком сверху, другой снизу, и их миры куда больше связаны, чем многие думают. Еще больше проблем я сейчас просто не потяну.

— У меня нет намерения увольняться, — спокойно произношу я. — Так что нет смысла обсуждать «Королеву ночи». Все и так идет неплохо, разве нет?

Его густые брови сходятся над кривым носом боксера.

— Да, но есть вопрос твоего возраста.

— Мне только что исполнилось двадцать пять, Снейк. Уверена, у нас еще несколько лет, прежде чем о возрасте нужно будет переживать. К тому же половина твоих клиентов ходит в клуб в поисках МИЛФ. Некоторые из нас в клубе могли бы отлично справляться с этим и в сорок.

— Да, особенно ты. Я выбрал тебя специально для этого, — ухмыляется он.

Мы сверлим друг друга взглядом, пока он вдруг не разражается смехом. По его сигналу рука громилы исчезает с моего плеча.

— О, как же я тебя обожаю, Ада-Роуз, — говорит он, берет мою руку и подносит ее к своим губам. Его поцелуй оставляет влажный след от соуса, и меня чуть не выворачивает. Но это один из тех моментов, когда я должна железно контролировать свои реакции. — Мне нравится твой подход без всякого дерьма, то, как ты не обижаешься на неприятные истины. Это ценное качество, которое я в тебе очень ценю. Ты действительно сокровище.

Его похотливый взгляд бросает мне вызов, заставляя приложить усилия, чтобы сохранить ровное выражение лица. С трудом, но мне удается выдавить улыбку.

Я пытаюсь встать, теперь, когда железная хватка его громилы исчезла, но Снейк сжимает мою руку своей, прижимая меня обратно к месту. Его маленькие глаза, похожие на каменные болты, сверлят меня.

— Что ты сделала, чтобы так разозлить Джакса Вона?

Я смотрю ему прямо в глаза и отвечаю:

— Я отказалась с ним переспать.

Вот так, урод. Даже самый богатый мужик в Нью-Йорке не сможет меня купить.

Он изучает меня еще пару секунд, затем отпускает мою руку и отмахивается, чтобы его громилы дали мне пройти.

— Можешь идти. Впрочем, не думаю, что ты скоро найдешь другую работу в Нью-Йорке. Но клуб всегда рад тебя видеть, Ада-Роуз, — его улыбка с золотом и серебром заставляет меня вздрогнуть. — Как и я.

Я ухожу с прямой спиной и высоко поднятым подбородком. Но как только оказываюсь снаружи и достаточно далеко от ресторана, срываюсь на бег.

Джакс

Дождь барабанит по лобовому стеклу, фары встречной машины размывают мой обзор на окно Адалии. Кожаные перчатки скрипят о руль, когда я сжимаю его сильнее. Интересно, о чем она думает, сидя с подругой за кухонным столом, уткнувшись лбом в ладонь, зная, что виновата сама в том, что та лишилась стажировки в HQ.

Она должна была понимать, чем это обернется, прежде чем посмела отвергнуть меня.

Пока ее соседка что-то говорит, Адалия качает головой и наливает им еще вина из бутылки, стоящей между ними на столе. Я обещал, что найду ее слабое место, ее мотивацию сделать то, что она так уверенно заявляла, что никогда не сделает. И вот она — люди, которых она любит.

Может, она и не станет сражаться за свои собственные мечты, но она не поставит под удар мечты и будущее тех, кто ей дорог. Она отдаст себя мне, только чтобы я оставил их в покое.

Я продолжаю пристально смотреть на ее окно сквозь струи дождя, стекающие по лобовому стеклу, мысленно поздравляя себя с тем, что не отправил ей контракт сразу после нашей первой встречи. Адалия Росс — это не женщина для одноразового траха. Чтобы утолить мою жажду ее, потребуется гораздо больше.

Ее лицо поворачивается к окну, выражение словно потустороннее. Она никак не может видеть меня, сидящего в анонимной черной машине, припаркованной через дорогу, но, может быть, она чувствует на себе взгляд. Ее подруга все еще что-то говорит, размахивая руками, но Адалия просто смотрит в дождь, потерянная.

Она медленно поднимается, ее руки ложатся по бокам окна. На мгновение я напрягаюсь, думая, что она может закрыть шторы. Вместо этого она опирается на оконную раму, вглядываясь в улицу.

Член дергается в штанах, и мне приходится схватить его, сжав ладонь в перчатке так, что та скрипит. Глаза сужаются до щелочек, пока я приближаю взгляд к Адалии, задаваясь вопросом, не это ли притянуло меня к ней с самого начала. Ее самоотверженность, ее способность любить, ее жертвенная натура задели меня на каком-то первобытном уровне еще до того, как она доказала их мне.

Ах, как же сладко будет ее испортить. Сломать ее. Разбить на куски, а потом собрать заново, как собственного монстра Франкенштейна.

Сделать ее полностью своей.

В тот день, когда я встретил ее, я был уверен, что она нарочно бросилась на колени, чтобы привлечь мое внимание, чтобы получить шанс на личный контакт со мной. Теперь я знаю, что это было не так, но, блядь, как бы я хотел, чтобы это оказалось правдой. Неделю спустя я здесь, впервые в жизни гоняясь за женщиной, хотя никакого шоколада и цветов, конечно, не будет. Я не собираюсь подъезжать к ее дому на лимузине, потому что я не рыцарь в блестящих доспехах. Я безжалостный ублюдок, который собирается взять ее силой.

Член превращается в сталь в моих штанах, когда я представляю, как она наконец склоняется передо мной. Меньше чем через двадцать четыре часа она будет стоять передо мной на коленях. Скоро ее киска будет сжиматься вокруг моего члена, пока я загоняю его глубже, чем любой другой мудак когда-либо был.

Она шевелится у окна, будто почувствовала мои мысли. Спустя секунду в оранжевом свете из холла появляется тень. Кто-то толкает дверь, входя в ее здание. Она отреагировала, увидев его из окна, значит, наверняка ждала. Высокий и спортивный, он двигается уверенно, как будто точно знает, что делает, но в его движениях есть что-то наигранное, чрезмерное.

Его походка, возможно, смогла бы обмануть тех, кто не провел лучшие годы в тюрьме, кто не привык наблюдать за людьми издалека, выискивая любые признаки угрозы. Но мои навыки — это то, что спасло меня за все эти годы на зоне. Умение оценить противника в первые секунды было жизненно важным в октагоне, где я впервые сделал себе имя и поднял кучу денег — нелегальные бои между заключенными на смерть. Или я, или он.

Этот тип, судя по его движениям, даже не волк в овечьей шкуре. Это щенок, который пытается изобразить из себя элегантного хищника.