— Теперь я понимаю, что никогда не переставал любить тебя, — прошептал Игорь. — Я буду любить тебя всегда.

— Не говори так — ты не знаешь, что будет даже завтра.

— Плевать. Это навсегда.

Домой она уехала на такси. Малейшее, мимолетное воспоминание о том, что только что произошло между ними, заставляло моментально все внутри сжиматься и замирать, хотелось сохранить каждую прожитую в его спальне минуту, оставить на себе его запах, следы поцелуев на теле, волнующий трепет внизу живота. Никакие мысли не могли затушить эйфорию и прорывающееся счастье, также как не были способны стереть светящуюся улыбку с ее лица.

С Кириллом все было решено. Завтра состоится разговор, которому нужно было произойти уже давно — два дня, две недели, а, возможно, два потерянных года назад.

Два дня после аварии. Запись из дневника «9 декабря (вторник)»

Многие люди не живут. Да, они едят, спят, рожают детей, работают, ходят в бар. Но не живут настоящей жизнью. Здесь и сейчас. Не задумываются, что время быстротечно, что завтра однажды может не наступить, и постоянно откладывают нежность — на потом, красивую посуду — на праздник, интересные путешествия — на следующий год. И пусть я прожила тот сумасшедший день на грани, зато все это было по-настоящему, без страха и заискиваний перед будущим. С ним, прижавшись к его широким плечам, вдыхая его терпкий аромат, чувствуя его тепло.

Как ты понимаешь, я осталась жива, раз пишу это сейчас.

Потом все случилось так быстро, что я не сразу поняла — реальность это или что-то другое. Когда наконец я осознала, что все-таки по-настоящему лечу, и теперь уже в сторону от дороги, а в это время мотоцикл вместе с ним остаются далеко, в эти бесконечные секунды мне казалось все происходящее нереальным, а я обладаю даром перематывать время назад и вот-вот нажму кнопку «отменить действие», и снова буду ехать на мотоцикле, уткнувшись в его спину. Я упорно отрицала все происходившее со мной. Наверное, так мне проще. К сожалению, все было более, чем реально.

Да, мы попали в ту злосчастную аварию. Последней моей мыслью было — что с ним и увижу ли я его еще? Живым…

Не могу написать все за один день. У меня нет сил, нет мыслей, нет благодарности, что я сейчас осталась здесь. Во мне нет ничего, кроме пустоты и слез, я состою только из них.

Кристина открыла дверь своим ключом. В их гостиной, которая в особо продуктивные дни работы Кирилла становилась спальней Кристины, тускло горел светильник. Сегодня оказался тот редкий день, когда Кирилл находился именно здесь и неподвижно сидел на диване. На журнальном столике перед ним лежала газета, на первой полосе которой крупным планом была напечатана фотография Кристины и Игоря в момент, когда он крепко прижимал ее к себе в вип-зоне на концерте группы «Imagine Dragons». Кристина почувствовала, как сердце камнем рухнуло вниз, по спине пробежал холод. Ее затошнило. Все теперь знают о них. Все. Коллеги, подруги, мама, Александр и, что страшнее всего, Кирилл, сидящий перед ней и требующий объяснений прямо сейчас. Что ему сказать? Она не была готова к такому быстрому развитию событий и не успела придумать ничего вразумительного.

— Кто он? — резко спросил Кирилл, пристально всматриваясь Кристине в лицо, будто он мог там увидеть хоть какие-то ответы на свои бесчисленные вопросы.

Кристина молчала. Раз, два, три, четыре, пять, десять секунд тишины.

— Я к тебе обращаюсь! — закричал Кирилл, вскакивая.

Таким злым она его еще никогда не видела.

— Это мой бывший, — голос стал предательски хриплым.

— Насколько бывший?

— Мы с ним встречались несколько лет назад, до того, как познакомились с тобой.

— И вот, пожалуйста, снова встретились, — издевательски проговорил Кирилл. — Неужели нельзя хоть немного раскинуть мозгами и понять, что прилюдные объятия с другими мужиками на улице приведут только к скандалу. Ты унижаешь не только меня, ты позоришь себя перед всеми. Что теперь скажет моя мама? А друзья? Но тебе это неважно, главное, что ты встретила своего бывшего и сразу кинулась к нему на шею. Только вот не учла один момент — он вдруг оказался известным человеком и все ваши отношения тут же стали общественным достоянием, — он замолчал и тихо спросил. — Ты с ним спала?

— Ничего не было, — как можно мягче ответила она. Видимо, это инстинкт самосохранения, по-другому объяснить себе, зачем сейчас врет, она не могла, все и так было очевидно — и дальнейшее развитие отношений с Кириллом, и то, что ее личная жизнь перестала его касаться. Она до сих пор чувствовала запах Игоря на своем теле.

— Что у тебя за проблемы? Я старался делать для тебя максимально все.

— Максимально?! Да ты до сих пор даже не знаешь, что мне нравится в постели, — это было зло с ее стороны безжалостно давить на его и без того свежую рану, нанося фатальный удар.

— Причем здесь это? — в его вопросе послышалось сомнение. — А он знает?

— А он знает!.. Знал, — поспешно добавила она, но было уже поздно.

На Кирилла было жалко смотреть. Щеки Кристины вспыхнули, она была готова провалиться на месте и многое бы отдала за то, чтобы больше не продолжать уже ставший бесполезным разговор.

— Ты в курсе, как такие как ты называются? Могла бы уйти от меня, а потом уже спать с первым встречным. Точнее повторно спать со всеми своими бывшими. Или ты стала падкой на власть и деньги? — желчь сквозила в его словах.

Ей было обидно до слез, но разве Кирилл не был прав? Она чувствовала себя отвратительно жестокой. Сколько было у нее шансов разрешить эту, не такую уж неоднозначную ситуацию?

— Прости меня, я должна была сказать тебе раньше, — опустив голову, тихо сказала она.

— Пошла ты! Живи как хочешь, знать тебя больше не хочу.

Кирилл развернулся и ушел в свой кабинет, громко хлопнув за собой дверью. Она не стала его останавливать. В конце концов, он был прав. Надо было сделать все иначе, но изменить прошлое она не могла, и теперь надо решать, как жить в настоящем. В раздумьях она долго сидела на диване одна, поджав ноги и смотря в пустоту.

Мысли прервал звук захлопнувшейся двери. Кирилл стоял у кабинета, держа в руках ноутбук и большую спортивную сумку.

«Наконец-то сумка пригодилась ему»: непроизвольно отметила про себя Кристина.

Кирилл пристально смотрел на нее взглядом полным злости и презрения, от которого на глазах у Кристины навернулись слезы. Так и не подобрав нужных слов, он просто ушел. Комплект его ключей с брелоком в виде Эйфелевой башни одиноко остался лежать на столе — Кирилл ни разу за время их совместного проживания не забывал ключи.

Кристина не держала его. Она плакала, чувствуя себя разбитой, подавленной, одинокой. Ее пробивал озноб, наброшенный на ноги плед не помогал. Еще несколько часов назад она ощущала себя самой счастливой на свете, а сейчас чувствовала будто лежит на дне холодной ямы, одна, разбитая.

Слезы, не принося утешения, безостановочно катились по лицу. Ей срочно нужно было согреться. Кристина приняла горячую ванную, заварила себе крепкий ароматный кофе, взяла телефон и, готовясь к самому худшему, стала пролистывать новости.

Странно. Никто еще не позвонил ей, лента сообщений пуста, все социальные сети молчат. Может быть еще слишком рано? Но ведь среди ее многочисленных знакомых немало тех, кто работает по ночам — в этом нет ничего особенного для журналистской среды. Если Кирилл показывал эту газету ей ночью, значит выпуск вышел еще вчера, но ведь накануне никто и словом не обмолвился, что она стала местной знаменитостью на один день. Кристина сделала глоток кофе, настолько обжигающего, что резко отпрянула и чуть не вылила его себе на светлый махровый халат. Она взяла газету: качество фото было скверным, делали его издалека, очень похоже, что на телефон, текст написан дилетантом, шрифт, интервалы, верстка — абсолютно все выбивалось из общего вида газеты. Она перевернула страницу. Новости недельной давности. Кристина не поверила своим глазам. Она стала быстро перелистывать газету, мельком просматривая статьи. Что происходит? В газете, которую она держала в руках, только первый лист с их фотографией датировался позавчерашним днем, все остальное — выпуск за неделю до этого.