Уж если где и сумеют отыскать в ауре следы влияния на разум — то только здесь. В обители, где Агнес некогда провела три с половиной года.

— Алвар Кеннет? — переспросила мать-настоятельница, покачала головой.

Она не высказала ни слова укора. Но Агнес и сама поняла.

— Так уж вышло, что мы столкнулись, — пояснила она. — Это дело, о поджоге поместья Гревилль. Он разыскивал следы Фионы… в смысле — баронессы Гревилль.

— Вы ведь подруги, — настоятельница покивала. — И что же, разыскал?

— Ну, он дал нам всем надежду. Именно он сказал, что она жива, и отчаиваться рано.

— А ведь именно этот человек когда-то разбил тебе сердце, — укорила все-таки матушка. — Вовсе не этот юный наивный барон, — она усмехнулась. — Ты, помнится, только рада была, что помолвка ваша расстроилась?

Агнес невольно рассмеялась.

— Вы тогда сразу раскусили меня. Но не выгнали взашей — за что я вам по сей день благодарна. А сейчас, — она помолчала. — Сейчас я просто хочу понять. Там, в Гревилле, я очень испугалась в какой-то момент. Испугалась, как никогда — кажется, даже когда очнулась в лагере горных троллей, такого ужаса не было. Хотя и тогда у меня имелись все причины бояться за свою судьбу! Теперь я хочу понять, чего мне ждать от себя самой. Я привыкла считать себя более уравновешенной.

— Самого уравновешенного человека можно лишить самообладания. Нужно лишь знать, куда бить. Посиди немного.

Она поднялась, принялась искать что-то в шкафу. Агнес сидела, щурясь на льющиеся в окно солнечные лучи.

— Это ведь надо знать некромантов, — приговаривала негромко матушка, выкладывая инструменты и артефакты на стол. — Для них ничего живого нет! А достопочтенный Кеннет — при всем моем уважении к его таланту и заслугам — редкостный поганец. Я порой жалею, что своими руками поставила его восемь лет назад на ноги. Вспомни, какой ты вернулась сюда три года назад!

— Я помню, — Агнес вздохнула. — Слишком хорошо. Точнее — я за прошедшее время забыла об этом. Мне казалось, надежно. А тут — увидела его, и на какой-то момент словно провалилась в прошлое.

— Только не говори, что вы снова, — матушка с ошарашенным видом обернулась к ней.

— О, нет, — Агнес замахала руками. — Нет, ни в коем случае! Тем более, — она смутилась. — На момент нашей встречи я считала, что скоро выйду замуж…

— О! Об этом я не знала.

— Стэнли просил не афишировать, — она снова вздохнула. — Как я теперь понимаю — не без умысла.

— Стэнли… граф Стэн Лонгман? — недоуменно переспросила настоятельница. — Помнится, я слышала — он намерен жениться на леди Уайетт.

— Да, я это тоже слышала. Видно, не суждено мне сделаться порядочной женщиной, женой хорошего человека, — посетовала Агнес. — А ведь… вина моя только в том, что хотела сама определять свою судьбу!

— Не стоит ставить крест на собственной судьбе. Ты еще совсем молода, всё может перемениться. А нет — разве нет у тебя уже всего, что нужно для счастья? Свое дело и место в жизни, свобода выбирать? Сколько в мире людей, которые и тем не могут похвастать? — настоятельница вернулась к ней, принялась раскладывать на столе вынутые из шкафа предметы.

Агнес с любопытством вытянула шею.

Ну да, впервые она заинтересовалась артефакторикой именно благодаря матушке-настоятельнице. Некогда дни напролет проводила в этом кабинете, читая книги или изучая диковинные предметы и ингредиенты в шкафу. Матушка-настоятельница никогда не чинила препон любознательности своих подопечных. Напротив — всячески поощряла тягу к знаниям.

— Я уверена — ты и сама все понимаешь, — мягко заметила настоятельница. — Просто сейчас на тебя свалилось слишком много. Ты устала и огорчена. Посиди немного, я сейчас попытаюсь выяснить — что на тебя воздействовало.

Агнес кивнула, примолкла.

Матушка знала свое дело. Она не только была талантливой целительницей, но и умела отыскать следы внешнего влияния на человека. И устранить их. Оставалось лишь довериться умелым добрым рукам.

— Только следы некромантии, — сообщила настоятельница спустя четверть часа. — Что именно пытался сделать некромант, как воздействовал — разобрать не получается.

— Он говорил — следил, чтоб у меня сердце не остановилось…

Настоятельница изумленно охнула. Агнес уже рассказала ей о нескольких днях, проведенных в камере по внезапному обвинению, в первый момент показавшемуся нелепицей. И о том, как ей угрожали палачом… О страхе, начисто лишившем способности соображать. Не упоминала только о высокопоставленном церковном чине из Ковентри, что оказался связан с Нейтанией.

— А ведь седины нет, — заметила настоятельница неожиданно.

— Седины? — переспросила Агнес и схватилась за волосы.

А ведь и правда! Кеннет тогда показывал ей зеркало — не то, чтобы добить ее на глазах у священника. Не то, чтобы убедить его — как ее качественно запугали. А она за все дни, что прошли с момента освобождения, ни разу об этом и не вспомнила. Хотя сейчас вот помянула об этом… и немедля забыла!

— И дышать тогда сразу стало легче, — проговорила Агнес. — Когда они заявили, что держать меня под замком дольше нет необходимости. Точнее — прямо перед этим.

— У некромантов — свои секреты, — задумчиво отозвалась настоятельница. — Они ни с кем ими не делятся, так что я могу лишь предполагать, что за магию он применил. Едва ли с сердцем у тебя сделалось плохо от испуга. Как бы они ни запугали тебя — но ты молодая, и здоровье у тебя крепкое. Говоришь, коснулся плеча — и сразу сделалось легче дышать?

Агнес кивнула.

— Постойте! — вскрикнула тут же, сообразив, что казалось неправильным. — Но когда он приходил ко мне в камеру — он сидел в стороне. Даже не подходил.

— Возможно, подействовал на расстоянии. Вызвал реакцию нервных окончаний. А вот снять эффект проще всего оказалось, дотронувшись.

Ну да, Кеннет тогда сжал плечи. Кажется, надавил пальцами что-то на лопатках — совсем слегка, она и внимания не обратила. Слишком отвлекала гложущая тревога.

— Значит, прямого влияния на разум не было?

— Я не нашла следов, — матушка покачала головой. — На твой рассудок действовали косвенно: неожиданностью и несуразностью обвинения, угрозами. Дурное самочувствие, скорее всего, было средством помешать тебе собраться с мыслями и вернуть самообладание.

— Им это удалось, — пробормотала Агнес.

— Я только не понимаю, зачем понадобилось пугать тебя и запутывать.

— О. Там была сложная многоходовка, — Агнес усмехнулась криво. — Вот здесь подробностей я рассказать не могу — подписывала обязательство не разглашать. Но вы меня успокоили — я уж было засомневалась — могу ли доверять сама себе.

— Несгибаемых людей не существует, — мягко проговорила настоятельница. — Самого сильного человека можно согнуть и даже сломать. Нужно лишь знать — куда бить. Не вини себя и не тревожься. Вспомни, сколько всего ты прошла! — она принялась собирать разложенные артефакты. — А что слышно теперь о достопочтенном Кеннете? — осведомилась, словно пытаясь сменить тему. — Наверняка снова отправился на границу?

— Не узнавала, — слегка растерялась Агнес. — Я после того дня, когда вышла из камеры, его и не видела, — она задумалась. — Ну да, он тогда рассказал о последних новостях, мы позавтракали вместе… и больше я его не видела!

— Ожидаемо, — хмыкнула настоятельница. — На границах сейчас напряженно!

— Считаете — война таки будет?

— Скорее всего. Дипломаты, конечно, говорят о союзах, договорах, сотрудничестве. Но такова работа дипломатов. Мне видится, война — дело решенное. Остается лишь вопрос — когда и где все начнется.

Агнес покивала, нахмурилась. Скверно! Манор больше сотни лет не знал войн и стычек с соседями. И вот, пожалуйста!

— Не бери дурного в голову, — мягко заметила настоятельница. — Войны и эпидемии вспыхивают и затихают. Приходят засухи и неурожаи. А жизнь идет своим чередом. Ее всеблагой Творец создал такой, чтобы она не прерывалась, несмотря ни на что. Быть может, тебе стоит побыть какое-то время в обители? — предложила она неожиданно. — Ты много пережила в последнее время. Потрясение и испуг, предательство того, кому верила, бегство подруги…