Мистер Партридж нервничал и выпил больше, чем позволяли его бережливые традиции. Его рука коснулась переключателя. Он поднял глаза и увидел, что входит в дверь. Он громко крикнул и бросился вон из комнаты.
Освеженный холодным ночным воздухом, он медленно понял все. Он случайно отправил себя в тот момент времени, когда входил в комнату, так что, войдя, увидел себя. Больше ничего не было. Но он осторожно пометил в уме — всегда будьте осторожны при использовании машины, чтобы не вернуться в то место и время, где вы уже находитесь. Не встречайтесь с самим собой. Опасность психологического потрясения слишком велика.
Мистер Партридж почувствовал себя лучше. Так он испугался сам себя? О, он не последний, кто будет трепетать от страха перед Великим Харрисоном Партриджем.
Фергюс О'Брин, сыщик, рекомендованный — если можно так выразиться — лейтенантом полиции, помещался в ветхом старом здании на углу 2-й улицы и Спринг-стрит. В приемной, помимо Фейт, были двое, кого она постаралась представить клиентами. Один выглядел самым облезлым бездельником Скид-Роу[54], а элегантный беспорядок другого не мог указывать ни на что, кроме принадлежности к нижней прослойке верхних слоев Голливуда.
Сыщик, наконец увиденный Фейт, был ближе в своем костюме ко второму посетителю, но носил спортивную одежду не как знак касты, а как будто ради удобства. Это был худощавый молодой человек с острыми чертами лица и ярко-рыжими волосами. Заметнее всего были его глаза — ярко-зеленые и полные бесконечного любопытства. Они заставляли чувствовать, что он не завершит работу, не удовлетворив этого любопытства.
Сыщик молча выслушал рассказ Фейт, не двигаясь, даже чтобы что-то пометить. Он был внимателен и заинтересован, но настроение Фейт упало, когда она заметила, что любопытство в зеленых глазах сменяется безнадежностью. Когда она закончила, он встал, закурил и стал расхаживать по узенькому кабинетику.
— Мне так лучше думается, — извинился он. — Надеюсь, вы не против. Но о чем мне думать? Послушайте, вот что вы мне сообщили. Ваш молодой человек, этот Саймон Аш, был с хозяином в библиотеке один. Дворецкий услышал крик. Постучал в дверь, попытался войти, но не тут-то было. Аш отпирает дверь изнутри. Полицейский обыск позже показывает, что все остальные двери и окна тоже заперты изнутри. А на орудии убийства — отпечатки Аша. Дорогая мисс Престон, для любого жюри это лучше письменного признания.
— Но Саймон невиновен, — настаивала Фейт. — Я знаю его, мистер О'Брин. Невозможно, чтобы он совершил подобное.
— Я понимаю ваши чувства. Но что, кроме них, у нас есть? Не говорю, что они ошибаются, но пытаюсь показать вам, как на это посмотрят полиция и суд.
— Но у Саймона не было причин убивать мистера Харрисона. У него была хорошая работа. Она ему нравилась. Мы собирались пожениться. Теперь у него нет работы и... и нет ничего.
— Согласен. — Детектив продолжал расхаживать по комнате. — Вот единственный пункт, который у вас есть — отсутствие мотива. Но до сих пор обвинительные приговоры выносились и без мотива. И вполне верные. Убийцы не всегда рассуждают, как рациональные люди. Мотивом может быть что угодно. Самое возмутительное и захватывающее со времен Ландрю французское убийство было совершено из-за не работавшего в то утро электрического тостера. Но оставим мотивы. Мистер Харрисон был богатым человеком, кому отходят все эти деньги?
— Саймон помогал составлять ему завещание. Все уходит библиотекам, фондам и подобным учреждениям. Конечно, немного слугам...
— Не слишком это меняет дело. А близкие родственники?
— Его отец еще жив. Он ужасно старый. Но такой богатый, что глупо ему что-нибудь оставлять.
Фергюс прищелкнул пальцами.
— Макс Харрисон! Конечно. Престарелый барон-разбойник, мягко говоря, уже десять лет как должен помереть. И оставить горстку миллионов. Вот вам и мотив.
— Какой?
— Убийца мог получить выгоду от смерти Стэнли Харрисона не напрямую, раз все его деньги уходят в фонды, а косвенно, через его отца. Сочетание двух классических мотивов — выгода и устранение. Кто следующий в очереди на состояние старика Харрисона?
— Не уверена, что знаю. Но там есть двое троюродных или что-то типа того. Думаю, это единственные родственники, оставшиеся в живых. Агата и Харрисон Партриджи. — Ее взгляд немного затуманился, когда она упомянула мистера Партриджа и вспомнила его странное вчерашнее поведение.
Глаза Фергюса снова загорелись.
— Наконец, зацепка. У Саймона Аша нет мотива, а у некоего Харрисона Партриджа есть, чем приманиться. И это ничего не доказывает, но дает вам возможность начать.
— Но... — запротестовала Фейт, — мистер Партридж тоже не мог этого сделать.
Фергюс перестал расхаживать туда-сюда.
— Смотрите, мадам, я готов признать неоспоримую невиновность одного из подозреваемых, опираясь только на слова клиента. Иначе у меня не будет клиентов. Но если всякий, кто подвернется дальше, окажется тем, в чью чистоту души вы безоговорочно верите и...
— Дело не в этом. Вовсе нет. Конечно, я не могу представить, как мистер Партридж делает что-то такое...
— Не надо, — мрачно произнес Фергюс. — Некоторые мои лучшие друзья были убийцами.
— Но дворецкий говорит, что убийство произошло вскоре после пяти. И мистер Партридж в тот момент был со мной, а я живу на другом конце города от мистера Харрисона.
— Вы уверены во времени?
— Мы слышали пятичасовой радиосигнал, и он сверил часы. — Она встревожилась, стараясь не вспоминать последовавшие за тем ужасные мгновения.
— Он придавал этому значение?
— Ну... мы говорили, он остановился, поднял руку, и мы услышали сигнал.
— Хм-м-м. — Казалось, что это особенно поразило детектива. — Ну, есть еще сестра. В любом случае, Партриджи дают отправную точку, а это мне и надо.
Фейт с надеждой посмотрела на него.
— Так вы беретесь за дело?
— Берусь. Бог знает, зачем. Не хочу вселять в вас надежды, потому что если и видел безнадежное положение вещей, то именно сейчас. Но берусь за дело. Думаю, я не могу устоять перед удовольствием, когда лейтенант полиции сам сует мне его в лапы.
— Брэкет, эта дверь всегда запиралась, когда мистер Харрисон был в библиотеке?
Дворецкий держался неуверенно, не будучи в силах оценить, джентльменом или слугой является наемный сыщик.
— Нет, — сказал он, достаточно вежливо, но не добавляя “сэр”. — Нет, это было очень необычно.
— Вы бы заметили, если она была заперта до того?
— Но она не была. Я впустил посетителя перед тем, как... как случилось это ужасное происшествие.
— Посетителя? — Глаза Фергюса заблестели. Перед ними предстали все возможные способы запереть дверь снаружи так, чтобы она выглядела запертой изнутри. — И когда это было?
— Ровно в пять, кажется. Но этот джентльмен сегодня звонил сюда, чтобы выразить соболезнования, и заметил, когда я затронул эту тему, что ему кажется, что это было раньше.
— И кто был этот джентльмен?
— Мистер Харрисон Партридж.
“Вот черт”, — подумал Фергюс. Еще одна возможность отпала. Должно быть, это было сильно раньше, если в пять он был у Фейт Престон. И радиосигналы времени не подправишь, как часы. Но...
— Заметили что-нибудь странное в мистере Партридже? В его поведении?
— Вчера? О, нет. У него было какое-то странное приспособление... Я едва ли заметил, какое. Полагаю, его недавнее изобретение, которое он хотел показать мистеру Харрисону.
— Он изобретатель, этот Партридж? Но вы говорите — “вчера”. С ним что-то странное сегодня?
— Не знаю. Трудно описать. Но в нем было что-то, как будто он переменился — вырос, что ли.
— Повзрослел?
— Нет. Просто вырос.
— Итак, мистер Аш, этот человек, которого, по вашим словам, вы видели...
— По моим словам! Черт подери, О'Брин, хоть вы мне верите?
