— Скорее, — торопил Клоподав.

— До свиданья, сэр, — вежливо сказал Билл. — И большое спасибо за… — Но Рубен Чоутсби его уже не слушал.

— Что за спешка? — строго спросил Билл, когда подошел к лифту.

— О люди, — вздохнул Клоподав. — Не все ли равно, почему надо спешить. Ты меня слушай, беги в банк и получай деньги по чеку.

Билл послушался Клоподава и примчался в банк с такой же скоростью, с какой недавно несся к ратуше и к старику Чоутсби. Дверь банка уже закрывалась, он протиснулся в нее ровно в три часа. Еще секунда, и его бы не пустили.

Билл предъявил чек к оплате и с удовольствием отметил, как у кассира глаза на лоб полезли, когда он увидел сумму. Затем Билл задержался еще на несколько минут, не в силах отказать себе в удовольствии открыть новый счет на Исследовательскую лабораторию Хитченса.

Наконец он снова уселся в машину, где мог спокойно побеседовать со своей трубкой.

— Ну, — спросил он, поворачивая к дому. — Так почему ты меня торопил?

— Твой старик опротестовал бы чек.

— Ты хочешь сказать — как только он попал бы в карусель? Но ведь я ему ничего не обещал. Я просто продал ему завтрашнюю газету. Я же не гарантировал, что он на ней разбогатеет.

— Это все так, но…

— Знаю, знаю, ты меня предупреждал. Но все-таки я тебя не понимаю. Р. Ч., несомненно, бандит и разбойник, но в денежных делах он более или менее честен. Он не стал бы опротестовывать чек.

— Не стал бы?

Машина остановилась у светофора. Разносчик газет у перекрестка размахивал свежими листами и вопил:

— Экстренный выпуск!

Билл краем глаза глянул на заголовок, вздрогнул и тут же достал из кармана монету и протянул газетчику. Схватив экстренный выпуск, он завернул в тихий переулок, затормозил и прочел на первой странице:

МЭР УБИТ!

ПЯТАЯ КОЛОННА РАСПРАВИЛАСЬ

С ПАТРИОТОМ!

На спортивной странице: Алхазред выиграл четвертый заезд. Платили двадцать к одному. Некрологи — те же люди, что были и в той газете. Он вернулся на первую страницу и прочел число: 22 августа. Завтра.

— Я тебя предупреждал, — объяснял ему Клоподав. — Я же говорил тебе, что я не такой сильный, чтобы ездить далеко в будущее. Я не всемогущий джинн. Кроме того, от таких путешествий у меня жутко чешется память. Я отправился в будущее и достал тебе газету, на которой завтрашнее число. А каждый, у кого хоть что-нибудь есть в голове, знает, что газеты за вторник выходят в понедельник после обеда.

На минуту Билл потерял способность рассуждать: его магическая газета, его газета ценой в пятнадцать тысяч долларов продавалась на каждом углу. Не удивительно, что Р. Ч. опротестовал бы чек. И тут Биллу открылась другая сторона медали. И он расхохотался. Он хохотал и не мог остановиться.

— Поосторожнее! — крикнул Клоподав. — Ты уронишь мою трубку! Чего ты нашел в этом смешного?

Билл вытер слезы.

— Я был прав. Неужели ты не понимаешь, Клоподав? Человека нельзя поставить в безвыходное положение. Мои заклинания никуда не годились. Они годились только на то, чтобы вызвать тебя. Ты же, неудачник, неумеха, смог достать мне газету, которая была лишь жалкой подделкой под будущее, и, когда я пытался извлечь из нее какую-нибудь пользу, я попадал в бесконечную карусель. Ты был совершенно прав — из такой магии ничего достойного извлечь было нельзя. Но без всякой магии, просто используя человеческую психологию, зная человеческие слабости, играя на них, я заставил бандита с мыльным голосом оплатить исследования, которые он же сам запретил, и сделать для человечества больше, чем он сделал за всю свою жизнь. Я был прав, Клоподав. Человека нельзя прижать к стене.

Змейки Клоподава сплелись в скорбные узлы.

— О люди! — пискнул он. — И кому они нужны?

И спрятался в трубке.

— Моя дорогая Агата, — объявил за завтраком мистер Партридж, — я изобрел первую в мире успешно работающую машину времени.

На его сестру это, по-видимому, не произвело ни малейшего впечатления.

— Полагаю, теперь счет за электричество вырастет еще больше, — заметила она. — Ты когда-нибудь остановишься и задумаешься, Харрисон, во сколько нам обходится твоя работа?

Мистер Партридж благодушно прослушал неизбежную лекцию. По завершении ее он запротестовал:

— Но, дорогая, ты только что услышала объявление, какого до сей поры не слышала ни одна женщина на Земле. На протяжении веков человек мечтал посещать прошлое и будущее. С самого появления современной теории времени у него даже появилось некоторое представление о том, как этого достичь. Но никогда до сих пор в истории человечества никто не создавал действительно рабочую модель машины времени.

— Хм-м-м, — сказала Агата Партридж. — И что хорошего?

— Ее возможности неописуемы. — Бледные глазки мистера Партриджа загорелись. — Мы можем наблюдать за нашими предками и, быть может, даже исправлять их ошибки. Мы можем узнать тайны древних. Мы можем наметить неизведанный маршрут в будущее — новые конкистадоры храбро вторгнутся на новые континенты не нанесенного на карту времени. Мы можем...

— А кто за это заплатит?

— Они будут стекаться ко мне, чтобы заплатить, — самодовольно произнес мистер Партридж.

Похоже, его сестра наконец впечатлилась.

— И как далеко ты можешь путешествовать со своей машиной времени?

Мистер Партридж крайне сосредоточенно намазал маслом кусок хлеба, но без толку. Его сестра повторила вопрос:

— Как далеко?

— Не очень далеко, — нерешительно признался мистер Партридж. — Вообще-то, — поспешно добавил он, заметив, что в ответ формулируется более конкретный вопрос, — почти никуда. И только одним способом. Но вспомни, — продолжал он, набравшись смелости, — на первой своей модели братья Райт[47] не пересекли Атлантику. Маркони[48] не запустил радио вещать на весь мир. Это только начало, и из этого семечка...

Недолгий интерес Агаты вполне угас.

— Я так и думала, — сказала она. — Лучше посмотри счет за электричество.

Мистер Партридж думал, что так будет лучше, куда он ни отправится, кого ни увидит.

— Как далеко ты можешь путешествовать?

— Почти никуда.

— Хорошего дня, сэр.

У людей нет воображения. Их нельзя заставить увидеть, что свободное волевое движение по шкале времени, движение, не обусловленное безжалостной силой, толкающей человечество с неизменной скоростью... как бы это сказать... одна секунда в секунду... что его смещение хотя бы на малую долю секунду — такое же великое чудо, как микроскоп в 5900 году до нашей эры. Он вспомнил, что сам поначалу испытывал разочарование...

Открытие это было сделано случайно. Эксперимент, над которым он работал, часть его долгих и бесплодных попыток воссоздать современными научными методами предполагаемые результаты, описанные в старинных алхимических трудах, этот эксперимент требовал создания мощного магнитного поля. И частью соответствующего прибора был хронометр.

Мистер Партридж пометил время, в которое начал эксперимент. Было ровно девять часов, тридцать одна минута и четырнадцать секунд. И именно в этот момент все сотрясла дрожь. Вовсе не серьезное потрясение. Для тех, кто, как мистер Партридж, последние двадцать лет провел в Южной Калифорнии, дрожь была едва заметной, не считая того, что разбитая стеклянная пробирка скатилась со стола. Но, когда он вновь взглянул на хронометр, его циферблат показывал десять часов тринадцать минут.

Когда вы увлечены работой, время летит быстро, но все-таки не настолько. Мистер Партридж посмотрел на карманные часы. На них было девять часов тридцать две минуты. Внезапно, за долю секунды, лучший хронометр, какой можно было найти, перевел стрелки на сорок две минуты.

Чем больше мистер Партридж размышлял над этой проблемой, тем больше его подавляла неизбежная логическая цепочка. Хронометр был точен, следовательно, он корректно отсчитал сорок две минуты. Он не отсчитывал их здесь и сейчас, следовательно, потрясение отправило его туда, где он мог это сделать. Он не перемещался ни в одном из трех измерений, следовательно...