Да, твёрдый защитник 13-й поправки, верный член Американской партии. Теперь он верный сторонник ФДР. Он знает. И он вернулся на факультет.

Клив каким-то образом поворачивает всё в сторону теологии. Говорит, что, насильно направив человечество на развилке к желаемой альтернативе, мы отрицаем свободную волю человека. Навязываем «демократию» вопреки или помимо выбора человека + получаем тоталитаризм. Наша единственная надежда то, что он называет «отречением от собственного желания» — капитуляция перед волей человека, согласие с ней. Мы должны ХК + ПК себя туда, откуда начинали.

Чёрт бы с теологией; это осмыслено и политически. Я ошибался. Господи Иисусе! Я ошибался. Вспомните все важные выборы, все крупные фокусы, выкинутые электоратом. Что ж, фокус для меня — триумф разума для вас, сэр. Но давайте не будем спорить о датах. 1932 или 1952, выбирайте сами.

И всегда работало, не так ли? Даже 1920. Со временем всё налаживается. Демократия — самая безумная, самая неустойчивая система из когда-либо созданных… + самая близкая к совершенству. По крайней мере, она всё ближе к нему. Демократический человек сознаёт свои ошибки + исправляет их вовремя.

Клив возвращается, чтобы примириться со своими идеями о Боге + свободе воли. Я возвращаюсь, чтобы показать, как я усвоил, что политик не выметается к чертям + не уходит из политики, когда проиграл. И не перепрыгивает на сторону победителей.

Он работает + рад быть Верной Оппозицией… чёрт возьми, хоть Подпольем, если дела идут так плохо… но держится + работает, чтобы заставить людей делать их жизнь лучше.

Теперь мы идём к Кливу, он всё подготовил… + мы возвращаемся в истинный мир.

Стюарт Клив плакал, впервые за всю свою взрослую жизнь. Вся прекрасная сложная техника, создававшая темпоромагнитное поле, была разбита так же основательно, как атом водорода над Новосибирском.

— Это ведь Виноград их вёл, да? — Голос Лэнройда сквозь рассечённые губы и отсутствующие зубы звучал странно.

Клив кивнул.

— Игрок с лучшей подачей из угла, какого я когда-либо видел… Интересно, почему это наш друг Дэниэлс последнее время так полюбил спортсменов.

— Не упрощай, старина. Не все они атлеты. Узнал пару своих лучших учеников…

— Прекрасная представительная группа молодёжи на марше… и все с большими значками ФДР!

Клив поднял осколок того, что некогда было генератором хроностатического поля, и нежно погладил его.

— Когда крушат машины и исследовательские проекты, — бесцветно произнёс он, — следующим шагом станет крушить людей.

— Они хорошо нас отделали, когда мы попытались остановить их. Что ж… Обломками сими подпёрли мы руины наши[98]. А теперь, переходя для следующей цитаты к более актуальному автору, за работу, и хей-хо! Хей-хо[99]! Требуется мальчик на побегушках с опытом работы?

— Нам потребовалось десять недель непрерывного труда, — нерешительно произнёс Клив. Думаешь, эти вандалы оставят нас в покое так долго? Но мы должны попытаться, я знаю. — Он наклонился над запутанным комом проводов, который, как знал Лэнройд, именовался магнитостатом и выполнял некую непостижимо важную функцию. — Теперь это выглядит почти не… — Он вновь резко выпрямился, обеспокоенно качая головой.

— Что такое? — спросил Лэнройд.

— Моя голова. Странное ощущение… Один из наших юных спортсменов со всей силы ударил меня ногой, когда я лежал.

— Виноград, конечно. За весь сезон не пропустил ни одного удара.

Клив встревоженно вытащил из кармана футлярчик для игральных костей, по-видимому, служивший стандартным снаряжением всех псиоников. Он потряс кости в кулаке и выкатил их на свободное место на заваленном мусором полу.

— Семь! — воскликнул он.

Но выпало шесть, а потом ещё раз шесть.

— Иногда, — бормотал Клив спустя десять неудачных бросков, — даже лёгкие травмы головы уничтожают весь псионический потенциал. Есть отдалённая возможность перестройки; это случалось…

— И, — сказал Лэнройд, — для вращения поля нам обоим потребуется производить немало ПК. — Он поднял кости. — Мне тоже стоит провериться. — Он помедлил, затем выронил их. — Пожалуй, не хочу знать…

Они уставились друг на друга поверх руин машины, которая никогда не будет восстановлена.

— «Не я построил этот мир…» — начал цитировать Клайв.

— «Я в нём блуждаю, чужд и сир»[100], — закончил Лэнройд.