– Не строй из себя жертву опытной соблазнительницы! – возмущенно отрезал Валлас. – Эмме Клутье было девятнадцать, твой супруг на пятнадцать лет старше ее. На ком в таком случае лежит ответственность? Как по мне – на мужчине. Это он должен был усмирять ее и свои порывы, установить между ними границы допустимого.

– Ты разочаровываешь меня, когда становишься на сторону противника, – парировала кузина. – А ты бы смог устоять, если бы какая-нибудь красивая девушка, юная нимфа, как говорится, приставала к тебе и всячески давала понять, что у тебя есть все шансы?

– Да, и я в этом уверен. Особенно если бы я был женат. Я придаю огромное значение таинствам Церкви.

– Ты хорошо воспитан, Валлас, – холодно заявила Корали. – О Теодоре Мюррее этого не скажешь: его отец был рабочим, а мать – горничной.

Взволнованная Фелиция поднесла руки к животу. Казалось, она чего-то выжидает, но вскоре женщина успокоилась.

– Малыш активно шевелится, в такси у меня были спазмы, – призналась женщина.

– Это совсем не удивительно, моя бедняжка, после подобного шока – узнать, каков твой муж на самом деле! Сначала он тебе изменил, потом убил свою любовницу! – возмутилась ее тетя.

– Слава богу, у меня есть деньги, – ответила молодая женщина. – У Теодора будет лучший адвокат. Отныне я сообщаю вам: я не хочу развода. Я люблю этого мужчину, люблю всей душой.

При этих словах ее нервы дали сбой. Она еле смогла сдержать рыдания, вновь дотронувшись до своего раздавшегося живота. Такая странная картина предстала глазам Эльфин, которая как раз вернулась к ужину.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила она. – Фелиция, тебе ведь еще рано рожать? Срок настанет только в конце августа… А где Теодор?

Валлас поднялся с кресла и увлек сестру в соседнюю комнату, служившую их отцу библиотекой и рабочим кабинетом. Там он описал Эльфин всю ситуацию. Девушка была огорошена.

– Эмму? Он убил Эмму Клутье? Господи, я не могу в это поверить! Бедная Фелиция! Она, должно быть, в полном отчаянии!

Эльфин очень остро реагировала на все, после того как пережила любовное разочарование. Она тихо, прерывисто заплакала, и ее очаровательное личико исказилось своего рода ребяческим ужасом.

– Это так нелепо! – пробормотала она, укрывшись в объятиях брата. – Теодор обладал всеми качествами блестящего доктора: он умен, обходителен, компетентен, но оказался преступником… Валлас, сколько же людей вокруг нас кажутся безобидными, превращаясь затем в бандитов или убийц?

– Не так уж много, сестренка, – прошептал Валлас в ответ. – И все же я потрясен не меньше твоего. Я не думал, что Теодор изменял нашей кузине. Тем более – с Эммой Клутье.

– Но в газете писали, что она утонула. Значит, это он? Он убил ее таким образом? Какой ужас!

Эльфин поднесла руку к горлу, словно задыхаясь. Внезапно она осознала, какая у нее замечательная судьба – у нее есть жизнь, здоровье, молодость и богатство.

– Когда Клутье узнают об этом, то будут страдать еще сильнее, – заметила она.

Валлас, который как раз думал о Жасент, без труда представил себе, какую боль придется вынести прекрасной медсестре и ее семье.

– Ну же, наберемся мужества! – вздохнул он. – Вернемся в гостиную. Я не поддерживаю полностью ни позицию наших родителей, ни позицию Фелиции, но мы должны там присутствовать. Предупреждаю тебя: наша кузина считает, что бо́льшая часть вины лежит на Эмме. Я с этим абсолютно не согласен, и я сказал ей об этом.

Однако вечер выдался не таким уж и тягостным. Корали как старательной хозяйке дома удалось создать теплую атмосферу. Об ужасающей драме, поразившей семью в самое сердце, больше не говорили ни слова.

Эльфин поиграла с малышом Уилфредом в детскую карточную игру, после чего уложила мальчика спать в своей комнате.

Фелиция имела право на всеобщее сочувствие. Она ела свой десерт, вытянувшись на диване, словно страдая от смертельной болезни.

– Вы все такие милые! – сказала она, потягивая липовый чай. – Как мне вас отблагодарить? Теодор посоветовал мне укрыться у моих родителей, но я не поеду туда, пока не увижусь с ним.

– Не беспокойся: Карден, начальник полиции, мой давний друг, – заверил ее Люсьен. – Я добьюсь предварительного слушания. Я предпочел бы, чтобы ты вычеркнула из своей жизни Теодора, за которого вышла замуж, не считаясь с опасениями матери, но катастрофа уже произошла. Мы должны разработать план действий, чтобы избежать худшего. Для этого надо ознакомиться со всеми составляющими дела.

– А ты должна отдохнуть, – настаивала Корали. – Если ребенок появится на свет слишком рано – в этом ничего хорошего не будет.

– Лично я навещу семью погибшей, – вдруг заявил Валлас. – Да, семью Клутье из Сен-Прима. Их дочь убили, тогда как они думали, что она умерла вследствие несчастного случая.

В ответ прозвучала лишь глухая тишина, а в светлых глазах своей кузины Фелиции Валлас увидел искорку гнева.

Прижавшись друг к другу, словно выжившие в смертельном кораблекрушении девочки, Сидони и Жасент делили одну постель. Их освещало пламя свечи, бросающее на соседнюю стену фантастические тени.

– Я думала, это будет более тягостно, – прошептала Сидони.

– Да, но нас с Лориком просто парализовало полное признание Мюррея, – сказала Жасент. – В самом деле, когда эмоции слишком сильны, мы находимся словно под действием анестезии. Можно сказать, разум блокирует чувства. Мы не способны ни кричать, ни плакать. И все же был «плач и скрежет зубов»[20]. Ты помнишь эту притчу, где злодеев низвергли в адский огонь?

– Мы проходили ее на уроках катехизиса, но сегодня вечером плакали и скрежетали зубами как раз таки хорошие люди. Дедушка, мама и Лорик.

– Ты относишь папу к разряду плохих людей?

– Да. Сначала, когда мама запретила ему переступать порог дома, мне было жаль его. Но потом я стала его презирать. А сегодня вечером в моей голове пронеслась жуткая мысль.

– Скажи мне, Сидо!

– Возможно, Эмма больше походила на папу… От него она унаследовала свою развращенность и постыдные желания. Ты хоть представляешь себе, что он сделал с мамой? Он изнасиловал ее, чтобы она принадлежала ему, тогда как она любила другого. Я бы убила после такого, не знаю, каким образом, но убила бы. В мире столько зла… Я бы никогда не связала свою жизнь с таким отвратительным мужчиной. Однако в моих жилах течет его кровь, и я до сих пор люблю его. Все-таки он мой отец.

Жасент вздрогнула – ледяной тон сестры привел ее в замешательство.

– Не будем ворошить прошлое; настоящее и так причиняет нам достаточно боли, – сказала она сестре. – Уверяю тебя, папа выглядел очень подавленным и разбитым.

– К счастью! Иначе каким бы он был отцом? Он хотя бы не сможет теперь спекулировать на гибели Эммы: уж точно она – не жертва наводнений. Вот увидишь, завтра он станет заботиться о нашей репутации. Он будет поджидать посетителей, чтобы отправить их всех к черту.

– Сидо, ради бога! Может быть, нам стоит разыскать ребенка Эммы?

– Никто в него не верит. Зачем же тогда думать о том, чтобы его найти?

– Но как только мама о нем услышала, она тут же преобразилась! – заверила Жасент. – Я прочитала в ее глазах надежду. Признай это.

– Я не заметила ничего подобного – я все время успокаивала дедушку. Несчастный, он стал совсем неузнаваем, все рыдал и требовал отмщения.

Сестры замолкли, мысленно вернувшись назад, в те мрачные часы, когда члены семьи в полном сборе спорили о трагедии, которая, подобно разбушевавшимся водам озера, постигла их, чтобы сорвать со всех маски, пошатнуть чувства, разоблачить ложь и раскрыть все секреты.

Шамплен много выпил, Лорик тоже, чтобы набраться воодушевления и дальше проклинать доктора Мюррея, которого все они называли ничтожным соблазнителем, жаждущим крови негодяем и другими бранными словами, чередуемыми с крепкими ругательствами. Альберта только вздыхала, из ее груди вырывались короткие стоны, но наконец и она пришла к робкому опровержению обвинений доктора.