Паком посмотрел на нее, все еще прикрывая руками исказившееся лицо. Его взгляд напоминал взгляд загнанного животного, которое боится, что его побьют.

– Я не причиню тебе вреда, – заверила Жасент. – Ты оказал мне большую услугу. Ты помог мне понять, что случилось с Эммой… Я хотела поблагодарить тебя, но как только ты меня видел, сразу же убегал. Ладно, я тебе досаждаю. Я оставляю тебя в покое, мне нужно поговорить с Матильдой.

– Она злая, не ходи туда…

– Я обязана. До свидания, Паком. И не забудь: завтра, на этом месте. Если забудешь, я все равно найду тебя в деревне.

Жасент ушла, она чувствовала себя неловко и не переставала думать о нелепых словах несчастного дурачка. Спустя пять минут она уже стучала в дверь дома Матильды.

– Входи, Жасент.

– Ты знала, что это я? – удивилась девушка.

– Конечно, я видела, как ты идешь по площади. Я уже покормила господина кюре – он сегодня уставший. Ему захотелось пораньше поужинать и лечь. Что-то здесь не так.

– Что не так? Между нами с тобой?

– С господином кюре. Я чувствую, как он слаб. Что-то гложет его изнутри. Думаю, это злокачественная опухоль. А теперь, мадемуазель, если тебе есть в чем меня упрекнуть – не стесняйся. Но прежде заруби себе на носу: я и в самом деле твоя подруга.

Жасент в растерянности села за стол, покрытый белой полотняной скатертью с тканым узором. Она провела указательным пальцем по ткани.

– Ты никогда не стелешь скатерть, но это так красиво. Ты ждешь гостей? Может быть, Пакома? Я застала его под яблоней Озиаса Руа, он был красиво одет, чисто выбрит и казался очень печальным.

– Он сказал тебе что-то конкретное?

– Паком? Как ты себе это представляешь? И все же он поговорил со мной, назвал тебя злой, да и меня заодно.

– Брижит Пеллетье привела своего сына на консультацию к доктору в Робервале, специалисту по психическим заболеваниям. Должно быть, они поссорились из-за того, что Паком должен быть вымыт и хорошо одет. Паком ненавидит уезжать из деревни так же сильно, как и проходить осмотр у доктора. Сойдя с поезда, они с матерью прошли мимо моего дома. Паком хотел войти, но мать его отругала. Я не хотела перечить Брижит, я сказала бедному парню, чтобы он возвращался завтра. Этого было достаточно, чтобы он назвал меня злой. Мне его жаль – он думает не так, как мы. А все потому, что при родах ему не хватило воздуха!

Матильда сделала усталый жест. Затем взяла бутылку карибу и два стакана:

– Мне нужно расслабиться. Выпьешь со мной?

– Да, мои душа и разум не на месте. Буду откровенна: Сидони не верит твоим словам о малышке Анатали. Она привела нам с мамой беспощадный довод: у тебя никаких доказательств. Я использую термины, которые могли бы употреблять в полиции, но, возможно, скоро у меня будет зять-полицейский. Поэтому…

– Господи, они будут прекрасной парой, когда поженятся. Вот уж те, кого будут заботить приличия.

– Ты видишь их вместе через какое-то время? Матильда, я не сомневаюсь в твоих предсказаниях, не сомневаюсь в том, что подсказывают тебе твои карты. Вот только я предпочла бы, чтобы касательно Эмминого ребенка ты ошибалась. Кстати, о маме. Зачем ты намекнула мне, что она могла забеременеть? Нам не удалось поговорить об этом – пришел Жактанс с тремя своими сыновьями.

Целительница с загадочным видом не спеша потягивала вино. Жасент воспользовалась этим, чтобы всмотреться в черты ее лица и попробовать разгадать ее тайны: о ее молодости и образовании, обо всех тех, кто приходил к ней за помощью в лечении заболеваний или же с целью узнать хоть что-нибудь из того, что уготовано им судьбой. Она заметила несколько седых волосков, затерявшихся в черных как смоль косах Матильды, а еще – морщинку между бровей. Невзирая на возраст, Матильда оставалась красивой, статной женщиной, от которой веяло добротой и состраданием.

– Ты закончила меня изучать, барышня? – тихо спросила хозяйка. – Или ты ищешь признаки дьявола?

– Прошу тебя, не говори так! Я любовалась тобой. Ты знаешь многое о людях, обо мне, о моей семье, но никогда не рассказываешь о своем прошлом.

– Оно не стоит того, чтобы о нем говорили. Итак, зачем ты пришла?

– Я хотела тебя увидеть, выпить стаканчик твоего замечательного карибу и немного поговорить. Матильда, с тех пор как умерла Эмма, ты меня поддерживала, выслушивала, давала советы. Ты сказала мне, что хотела бы иметь такую внучку, как я, и я в свою очередь была бы счастлива считать тебя своей приемной бабушкой. Мы были подругами и…

– И что? Ничего не изменилось, голубушка! Ты себя накручиваешь.

Вздохнув, Жасент уставилась на узор на скатерти. Теперь Матильда залюбовалась ею. Она была очарована красотой лица девушки, со светлой кожей, обрамленного золотистыми волосами, перевязанными с правой стороны черной лентой.

– Нет, Матильда, ты уже не та, что раньше, особенно после того как я привела к тебе Сидони. Хотя соглашусь с тем, что моя сестра вела себя невежливо.

– Я пугаю ее. Я к этому привыкла, но она мешала мне расслышать моих поводырей, этих небесных существ, которые оберегают нас и жертвуют своими небесами ради победы над темными и устрашающими силами. Не думай, что демоны выглядят так, как их рисуют в иллюстрированных книжках, детка, они гораздо хитрее. Невидимые, они овладевают нами, чтобы подтолкнуть нас к пороку, разврату и самым страшным поступкам.

На этот раз Жасент испугалась и внутренне сжалась. Она вдруг подумала, что, если бы Матильда завела с ней такой разговор месяц назад, она бы больше не переступила порог ее дома.

– Ты намекаешь на доктора Мюррея?

– На него и на других людей, которых так много на земле. Мне жаль! Ты вся побледнела.

– Я так хотела бы верить в безмятежный мир, где каждый, кто несчастлив, обретал бы по крайней мере душевный покой! Матильда, мне пора возвращаться на ферму. Ты не ответила на мой вопрос. Мама может забеременеть, ты в этом уверена?

– Это станет известно в ближайшие недели. Мне об этом подсказала интуиция, когда я взяла Альберту за руку, там, у изголовья Артемиз. Я могу ошибаться. Слава богу, моя информация не всегда точная.

– Это может касаться и Анатали.

– Может быть, – пробормотала целительница. – Часто я рассказываю тебе о том, что чувствую, но это не безошибочно. То же может касаться и Сидони. Она может оттолкнуть своего полицейского и выйти за другого мужчину. Прошу тебя, не изводи себя! Я уже говорила тебе, что хочу твоего счастья и оберегаю тебя.

Жасент молча согласилась. Странно, но у нее были сомнения касательно того, была ли ее пожилая подруга до конца откровенна с нею. Девушку смутило ощущение неискренности, сквозившей во всех словах целительницы. Она ушла, охваченная смятением, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Ходьба ускорила ход ее мыслей.

«Я знаю… Я неправа, что свожу все к себе и нашей семье. Матильда ни на что не сетует, она утверждает, что привыкла к страданиям и к борьбе в одиночку. У нее могли возникнуть серьезные проблемы, из-за чего ее характер изменился к худшему, но она не станет рассказывать мне о них. Я должна перестать воображать всякие глупости. Она желает мне счастья и оберегает меня. Остальное не имеет значения. Я даже не поцеловала ее, а ведь она так любит, когда я чмокаю ее в щеку!»

Ее мысли прервал гудок клаксона, напоминающий пронзительный звук трубы. Она кинулась к откосу у края дороги и посмотрела на машину. Это был старый помятый форд черного цвета.

– Пьер! – воскликнула она.

Протягивая руку сквозь опущенное окошко дверцы, он смеялся от радости встречи, его загорелая кожа залилась краской под лучами заходящего солнца, алое пламя которого делало его серо-голубые глаза еще более яркими.

– Моя Жасент, я любуюсь тобой! – воскликнул он, останавливая машину. – Садись, я отвезу тебя на ферму.

– Но я почти пришла, – ответила девушка.

Пьер выключил двигатель, поспешно вышел из машины и прижал ее к себе. Он сжимал ее в своих объятиях, возбужденный, восторженный тем, что снова видит ее, чувствует, как ее тело прижимается к нему. Жасент всецело отдалась его ласкам. Когда он поцеловал ее в губы, вселенная перестала для нее существовать и она упивалась этим поцелуем. Влюбленные перевели дыхание, упоенно всматриваясь друг в друга.