***

Замысел караванного старшины полностью оправдался.

Вынудив банду сняться с места засады и, использовав защитные свойства фургонов, он вывел налетчиков под арбалеты. Разгром довершили «тени», которые, затаившись, пропустили «лесных братьев», меняющих позицию, и остались у них в тылу. Устраивающие засаду оказались в засаде сами.

Тяжелые одоспешенные воины жаловались, что не успели даже разогреться – противники кончились.

Возницы и кучера, а на деле – такие же воины охраны, методично проверяли тела и добивали еще дышащих. Особенно тщательно проверили кусты, где действовали «тени» – но там лежали лишь бездыханные трупы.

Всего банда насчитывала тридцать девять человек, и все они сейчас лежали рядком у придорожных деревьев. Рыжего предводителя пришлось тащить вчетвером.

Караванщики методично обыскивали мертвецов, выворачивали карманы, лезли за пазуху, стаскивали сапоги, складывая все найденное на кусок парусины. Это – общая добыча, как и оружие бандитов.

Хотя оружие оказалось небогатое. Грубые, пусть и тугие луки, несколько плохоньких мечей, из оружия – в основном скрамасаксы и рабочие топоры на длинных рукоятях. Ножи, даже парочка обычных деревянных дубин.

В сколько-нибудь полном доспехе было лишь двое – убитый старшиной предводитель и еще один бандит, в кольчуге и шлеме, с неплохим мечом. На троих еще были шлемы и тягиляи с замытыми пятнами крови. Остальные – кто в чем. Явно не элита бандитского промысла, хотя ватага немалая.

Однако в карманах у «романтиков ножа и топора», денежки водились – кое у кого даже золото. Водились и украшения. Видимо то, что еще не успели сбыть и пропить от предыдущих грабежей.

Пока шла эта возня, мимо проехало несколько подвод, купеческий возок и даже скромная наемная карета. Но (странное дело!) никто не остановился спросить, что это за хмурые мужики ворочают трупы на обочине тракта.

А караванщики хмурились и ворчали. Скоротечная схватка еще горела адреналином в жилах. Бой, из которого вышел живым, пьянил, требовал движения и радости. А заниматься приходилось совсем иным.

Собрать трупы и развесить их на дереве – старая традиция, но нудная работа. Обшарить кусты, добить, притащить, обыскать, уши обрезать да на дерево за ноги повесить. Потная, грязная и нудная работа.

А надо. Надо показать бандитам, какая судьба ждет налетчиков.

Поэтому вешать нужно повыше, чтобы показать твое законное право взять чужую жизнь. Это бандит, напавший исподтишка, бросает свою жертву в придорожных кустах. Честный воин, убивший бандита, не скрывает этого.

Но это легко сказать – повесить на дереве. По-первости, не на дереве, а на деревьях – потому что найти дерево, на сучьях которого можно повесить сразу сорок тел не так то легко.

И что значит – повесить? Это значит, что у быстро остывающего тела надо связать ноги, зацепить за веревку, подтянуть повыше, где сидящий на суку товарищ привяжет ноги к суку. Тяжёлое мертвое тело. И так – тридцать девять раз.

Надо собрать все.

Ведь каждый знает, бросить самую малую добычу, взятую с боя, – рассориться с удачей. Воину с удачей ссориться никак нельзя.

А уши надо обрезать, чтобы на ближайшей коронной заставе получить вознаграждение. Империя не брезговала и таким способом поддержания порядка на коронном тракте. У предводителя и второго воина, в полном доспехе, уши резать не стали. У них взяли головы целиком. Резонно было предположить, что это атаман большой банды и его помощник. За них и премия может оказаться повыше.

Провозились долго, умаялись, но тридцать девять босых трупов, в конце концов, повисли на трех придорожных деревьях. Очень наглядно.

Можно было даже предсказать, как будет этот бой у дороги описывать народная молва: сорок тел на трех деревьев - на трех деревьях по полсотни покойников - две сотни бандитов в крошево порубили, что осталось на деревьях развесили.

Тела раскачивались, самые нижние почти задевали вытянутыми руками опавшие листья, лица наливались трупной синевой, белели на фоне темного ствола голые ступни.

Не первое такое украшение, встреченное ими у дороги, не первое и оставленное. К сожалению, возможно и не последнее…

Нельзя сказать, что на имперских дорогах царило беззаконие, но бандитский промысел всегда казался простолюдинам привлекательным. Жили бандиты ярко, ну и что, что коротко - виделось, как лихо швыряет монеты на стойку бандит, да не замечалось, что каждый сезон большинство бандитов - новые.

А объеденные зверьем трупы прошлогодних лихих парней давно свалились с дерева... Но все равно, находились и всегда будут находиться любители "легкой жизни", которым бандитское бытие казалось намного привлекательнее каждодневного упорного крестьянского или ремесленного труда. Ну и что, что жизнь короткая?! Зато веселая и пьяная...

***

Короткий день уж начинал сереть, и было понятно, что даже до ближайшего постоялого двора до темноты не успеть. Но и устраивать стоянку рядом с такими "плодами" на деревьях не хотелось. Покойников никто особо не боялся, но очень скоро пойдет запах, даже по стылой погоде.…

Посовещавшись с менялой, старшина объявил решение – пройти пару-тройку верст до ближайшей подходящей поляны и стать лагерем по светлому. Чтоб успеть обследовать окрестности и выставить посты. Ночевка в осеннем лесу не обещала быть комфортной, но караванщикам было не впервой.

С тем и двинулись дальше.

Через пару верст, после крутого поворота, действительно обнаружилась широкая и сухая поляна, перечеркнутая глубоким следом колес, уходящим в узкую просеку. Вокруг плотно стоял лес, и чтобы заметить узкую тропу, надо было хорошо знать здешние места.

Здесь и остановились, а дозор сразу двинулся по следу, чтоб разобраться, кто и куда. Очень быстро один из дозорных вернулся, чтобы снова углубиться в лес, но теперь с хозяином каравана и начальником караванной стражи.

Три лошади легко прошли по плотному дерну просеки, и меньше чем через полверсты стало ясно, из-за чего понадобились самые главные люди каравана.

Посреди небольшой поляны, покрытой ветками и древесной щепой, стояла та самая нарядная карета, что обогнала их утром. Запряженные кони тихонько всхрапывали и переступали, заботливо, но небрежно прикрытые накинутыми попонами. Упряжь была припутана к толстому дереву.

Караванный старшина остановился на краю поляны, рядом с ожидавшим разведчиком.

- На поляну выезжал?

- Нет, командир, обижаешь. Службу знаем, - с некоторой даже обидой отозвался немолодой воин. Старшина только кивнул и спешился.

Сначала он сторожко и неторопливо двинулся по краю поляны, обходя ее «по солнцу», внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающий лес.

Затем сделал еще один круг, уже внимательно осматривая саму поляну, читая следы на разворошенных палых листьях. И только потом осторожно подошел к карете с закрытыми дверцами. Приоткрыв одну, резко отпрыгнул и схватился за рукоять меча…

***

Но выпавшее с деревянным стуком тело было мертво уже давно и успело окоченеть.

Старшина приглашающе махнул своим разведчикам и те моментально подъехали.

- Внутри еще двое. Связаны, похоже – живы. Развязать, допросить, результаты доложить.

И неторопливым шагом отправился к нанимателю.

Меняла уверенно сидел в седле, а под распахнувшимся верхним стеганым одеянием виднелись потертые кожаные ножны, по очертаниям которых можно было угадать что-то, похожее на саблю с широкой елманью. Всадник нервничал, лошадь, чувствуя его беспокойство, пританцовывала на месте.

Меняла не стал разговаривать с воином сверху вниз и ловко спрыгнул с седла.

- Что скажете, кордмейстер? – с самой первой их встречи, тогда еще будущего нанимателя с воином, Сандор Менлик-ро упорно именовал его на людях «мастером клинка».

- Коротко? Карету перехватили по дороге, отогнали сюда. У покойника шишка на лбу и разбит затылок. Вероятнее всего, такие же шишки мы найдем и у тех двоих, что связаны в карете. Это почерк степных воинов. Они убивают без колебаний, но не любят убивать без причины. Для этого они используют самострелы, стреляющие шариками из подсушенной на солнце глины. Такое заряд оглушает, но не убивает. Я думаю, что в карете связанные слуги – кучер и берейтор. Покойник – слуга молодого господина, который ехал за каретой на лошади. И при падении с коня расшибся насмерть. Вон там – ближе к лесу – на земле начерчен круг, шагов в пять. Посреди круга торчат на палках три пары женских панталон. Степняки не стали раздевать женщин в такой холод, но оставили знак того, что те вошли в рабский круг. Юного кавалера я не вижу, но в центре поляны процарапан на листьях еще один круг, шагов в десять, и посреди него валяется сломанная рапира. Могу предположить, что юноша умудрился вызвать на бой предводителя охотников за рабами, но схватку ожидаемо проиграл. Единственное, что меня удивляет, что здесь не валяется его труп со спущенными штанами…