— Да. Я не знаю, как это было на самом деле. Только его воспоминания.

Она посмотрела на Уилла.

— Ты сердишься?

— Сложно сказать. Ведь я еще не был чьим-то сном. Тем более не был лекарством. И, как выяснилось, подвел своего, как ты это называешь, сновидца? И от чего я должен был его излечить?

Хранитель посмотрела на высокое небо и Уилл понял, что солнце давно ушло. Звезды смотрели на них и было достаточно светло.

— Ты хочешь знать, о чем я его спрашивала? — ее тон теперь неуловимо напомнил ему о Гиле и злых огоньках в ее глазах.

— Нет. Нет, Хранитель.

Но и усмешка тоже принадлежала не нежной златоглазке, а своенравной богине. И рука держала его ладонь твердо.

— Поздно, Уилл. Ты узнаешь. Грани снов могут ранить.

Она вспыхнула золотым вихрем, закружила вокруг, Уилл поднял было освободившуюся ладонь, чтобы отмахнуться от искр? Пепла догорающей Башни? От снега?

Вячеслав Юрьевич. Уилл. Хранитель.

***

Уилл стоял в кружении медленного снегопада и не чувствовал холода. Люди сновали мимо, не замечая его ошарашенного лица. Одни были веселы, другие озабочены. Город полнился огнями, гирляндами в витринах, шумом машин. Пахло бензином и морозом.

— Пойдем, — сказала Хранитель. Она была все в том же сарафане, а снежинки падали сквозь ее обнаженные плечи. — Ты мой гость. Иногда мне позволено делать так, хотя я и не люблю смешивать сны.

— Мы кому-то снимся?

— Не совсем. Сложно объяснить. А, вот и твой, хе, сновидец.

Она махнула в сторону светлых дверей, из которых вылился еще один поток спешащих людей.

Уилл сразу узнал знакомую высокую, но теперь словно пытающуюся стать меньше фигуру. Вячеслав шел быстро, огибая прохожих, придерживая небольшую прямоугольную сумку через плечо.

Уилл обернулся на Хранителя с вопросом “как такое возможно”, но та лишь повела плечами.

— Я умею собирать головоломки из обрывочных воспоминаний во снах.

Выбравшись из толпы, Вячеслав свернул на совсем безлюдную улицу и вскоре оказался у подъезда высокого дома.

Невидимые и бесплотные тени последовали за ним.

В квартире было тихо, слишком тихо после городской суеты. Навстречу никто не вышел. И в свете ламп Уилл увидел, что этот Вячеслав много старше. Не старый еще, хорошо одетый мужчина с усталым лицом и непроницаемым взглядом. Он мельком глянул на горшок с крошечной елью на зеркальном столике и прошел по темному коридору в кухню, где тоже не стал включать свет.

— Он один?

Хранитель кивнула.

— И никто не придет?

— Никто из тех, кто ему дорог.

На кухне послышался звук льющейся воды, а потом что-то стеклянно звякнуло.

Когда тени проникли в кухню, то застали Вячеслава, стоящим у открытого окна.

— Он давно не курит. Жена отучила, — сказала Хранитель. Она подошла ближе и положила руку на плечо мужчины.

— Жена? Та девушка? С которой он собирался уехать?

Вячеслав закрыл окно и потер лицо, посмотрел на пустую бутылку у раковины. Света от снегопада и уличных фонарей ему хватало. Он еще немного посмотрел вниз, на женщину с мальчиком и собакой, гуляющих во дворе, перевел взгляд на темные деревья, на невидимый за пеленой город…

Хранитель села, подобрав ноги, на кухонный диван, похлопала на место рядом с собой.

— Он сейчас пойдет в ванную. Не будем мешать.

Уилл помедлил, но сел, посмотрел на девушку.

— Нет. Если тебе это важно. Лера не стала его женой.

Хранитель явно не хотела говорить об этом. Ее пальцы коснулись плеча Уилла, заскользили кончиками до локтя.

— Он не дождался ее тем вечером… Что-то случилось с этой штукой, на которой она летела и… Из-за снега, как я поняла.

Она отвела взгляд, повернула голову к окну.

— Нет… так же… нельзя…

— Это люди, Уилл, — девушка снова смотрела на него с невысказанной болью. — Их жизни… такие хрупкие. Ты ничего не решай сейчас. Подумай… Ведь ты хотел от всего отказаться.

Уилл не ответил, просто взял ее за руку.

— И ты показываешь ему этот сон, где он внезапно счастлив раз за разом?

Опущенные ресницы сказали все без слов.

— О… ты меня прости. Ты просто хотела, чтобы ему не было так больно?

Хранитель не отняла руки. Голос ее зазвучал словно издалека.

— Он тогда немного, как они называют, “сошел с ума”. Ходил на работу, что-то делал, пил. И никого не слышал вокруг. Я не знаю, сколько это длилось, но Вячеслав в конце концов уехал из Железогорска, поступил в университет, работал там, сям. Ему предложили остаться в аспирантуре и он не отказался. Теперь он заведует лабораторией научного института, они изучают что-то связанное с плавкостью металлов, я не разбираюсь. Но он стал весьма известным ученым. Гранты, патенты, поездки…

А потом он поехал домой и привез сюда Леночку… У них двое детей, но она ушла от него, потому что… Об этом трудно говорить, ведь он несмотря на весь свой прагматизм до сих пор любит свою несбывшуюся мечту.

— Не отпускает?

Она помотала головой.

— И поэтому ты спрашиваешь его?

— А что мне делать, Уилл? Он должен выбрать, помнить свой сон и понимать, что это сон или уйти со мной. Это Вячеслав Юрьевич видит сны о тебе и иногда о Лере, особенно с тех пор как остался один. Славе мы были не нужны.

Вода давно перестала литься. Вячеслав сидел на кровати с ноутбуком, а на краю кровати сидели Хранитель и Уилл.

Тикал старый будильник, привезенный еще наверное из Железогорска. На комоде стояли детские фотографии. В большой и современной квартире царили безмолвие и пустота.

— Я не против ему сниться, — наконец сказал Уилл. — Только ведь и я теперь сплю, ты же знаешь.

— Знаю, — Хранитель сдвинулась ближе к Вячеславу, осторожно коснулась его волос. Он поднял голову от экрана, потер глаза, непонимающе вглядываясь в темноту спальни.

— Что мы можем сделать?

— Для него? Я могу его… забрать. Или продолжать показывать то, что он хочет. Что Лера жива…

Уилл смотрел в глаза Вячеславу, непроницаемость и жесткость исчезли, оставив рассеянность и безмерную усталость.

— Его не станет?

Лицо Хранителя стало отстраненным, холодным. Через милые черты Уилл увидел ее истинную суть — бесстрастного вечного призрака, дарящего такие же призрачные, но и до боли реальные сны. Он вспомнил все, что она показывала ему. Поежился от воспоминания полета в пропасть и огненного шторма. Великий дар, она приходит не ко всем.

— Нет… Он не умрет. Мертвым не нужны мои грезы. Но я могу показать ему тебя.

Уилл понял и невесело усмехнулся.

— Мой мир разрушен и я сплю.

— Да. Но в отличие от тебя, у него нет вечности. И вы оба должны выбрать. Нельзя жить во сне.

— Я бы хотел остаться с тобой и помнить тебя.

Она покачала головой.

— Этого никак нельзя, помнишь? Таково условие, поставленное не мной, а… Это неважно.

— Так что же я должен вспомнить? — внезапно спросил Вячеслав, чувствуя себя странно, словно он не один.

— Сон… — тихо ответила Хранитель.

Вячеслав ошалело посмотрел на девушку, непонятно откуда взявшуюся в его спальне. Он нахмурился, порываясь что-то сказать и понял, что стоит в море колышущейся травы, над ним летнее ночное небо.

На холме стояли двое. Та самая дева с белыми длинными косами и смутно знакомый бородач. Они молча смотрели на Вячеслава.

— Я хочу вспомнить, — сказал он и крикнул: — Я хочу вспомнить свой сон с утра! Чёрт с ней, с этой болью! Я хочу вспомнить…

— Вот видишь, — Хранитель печально улыбнулась Уиллу. — Он сделал правильный выбор.

Вячеслав шел быстро, почти бежал к не желающему приближаться холму.

— Ты отпустишь его?

— Он сам себя отпустит… И ему теперь будут снится другие сны.

Вячеслав