— Позови бабушку, она мастер по этим делам. У неё от гормонов проблемы с кожей и постоянные раны.

Макс открывает дверь, слышу, как спускается на первый этаж и через пару минут возвращается. Он сказал бабушке, что я обожглась об трубу мотоцикла и не смогла дойти. Она сейчас придёт с аптечкой. Мама тоже приходит на шум, когда они видят мою ногу, вопросов о Максе больше не возникает. Меня все так жалеют, что мне становится намного больнее. Зрелище действительно жуткое. Просто большой поджаренный круг.

Мама ревёт, у неё руки трясутся, а бабушка действует холодно и решительно. Скомандовала Максу меня держать, обработала ожёг, нанесла какие-то свои перуанские мази и заклеила пластиной с серебром. Не понимаю, что это и зачем, уверяет, что всё пройдёт.

Мама совсем расклеилась и убежала пить успокоительные, а ба дала мне обезболивающее и пошла помочь маме.

— Малыш, — смотрит на меня виновато Макс, — мне очень жаль.

— Нормально, жить буду. Главное, чтобы рубцов не было. В крайнем случае тату сделаю.

— У тебя слишком красивая кожа для татуировок. Я спрошу у мамы, что можно сделать, и всё-всё тебе оплачу. Только не расстраивайся.

Слишком красивая кожа? Он правда так думает? От необычного комплимента и боль утихает. Может, это и лекарство подействовало, но я уверена, что моё лекарство картавит и носит кроссы сорок сельмого размера.

— Вырулим. Поезжай домой. Ночевать тебя не оставлю. Мы уже тут долго вдвоём. Давай.

— До завтра, Аршанская, — мимолётно целует в губы и уходит. Замирает в дверях, — Тони, кто бы мог подумать, что у такой плохой девочки такая аристократичная спальня. Будоражит.

Издевается!!!

Слышу, как он прощается и уходит. Как заводит мотоцикл и постепенно удаляется. Сразу же поднимаются ма с ба. Спрашивают, как всё произошло, что там за труба и всё такое. Бабушка вздыхает и уходит.

— Потом всё вам объясню? — Мама вопросительно на меня смотрит.

— Ну, ма-а-а-м, — улыбаюсь ей смущённо, понимая, что её распирает от любопытства просто, а не злости, — ты бы видела бабушкино лицо…

Мама сразу срывает маску строгой родительницы, и мы смеёмся над бабушкой, Максом и ситуацией. Мама отвлекает меня расспросами об Антропове, говорит, что он чрезвычайно симпатичный и очаровательный, дожидается, когда я начну засыпать, и уходит.

Просыпаюсь в великолепном настроении и забытье, потягиваюсь, вылезаю из кровати, встаю и понимаю, что не могу сделать ни шагу. Кость пронзает болью, и воспоминания вихрем врываются в ещё сонную голову. Сквозь боль добираюсь до своей ванной и возвращаюсь в постель. Беру телефон, чтобы позвонить маме и попросить поухаживать за мной.

На экране высвечивается сообщение от Макса: «Напиши, как проснёшься».

На семейном совете решили, что меня повезут в Склиф. Возможно, надо делать прививку и перестраховаться. Папа уже обо всём договорился, несмотря на ограничения.

Всё это на меня давит, мне казалось, что это несерьёзно, затянется и всё, но родители какие-то слишком озабоченные. Будет дико обломно, если врачи мне запретят купаться всё лето. А вдруг операцию сделают. Мда… Облом. Мне надо оправиться к моему дню рождения. Я всю жизнь мечтала встретить этот возраст громко и масштабно, нельзя раскисать, нельзя!

В Склифосовского хирург сказал, что бабушка сделала всё правильно. Прописал ещё одну мазь и сказал, как ухаживать. Через дней десять я смогу снять повязку. Загорать только с солнцезащитным кремом в этом месте и купаться, если корочка будет без воспаления. Шрам будет несколько лет, от него тоже прописали средство и, если что, шлифанут. В общем, угроз моей красоте нет. Зато есть моему характеру, потому что папа мне разрешил купить себе сладостей в «Азбуке Вкуса» на месяц вперёд, а Саша съездил и купил надувного фламинго, если я захочу почиллить на Волге одна, и гигантский надувной плот, если с девочками. Просто лучшие. И я собираюсь пользоваться своим положением по полной, хотя у меня и ничего не болит уже. И день рождения мне закатят теперь ещё лучше. Одни профиты…

Возвращаемся на дачу уже вечером. Конечно же, у нас моя любимая еда на столе, потому что мама и бабушка тоже хотят всячески скрасить мою болезнь, а вечером ко мне придут девочки, и мы будем смотреть «Элиту» и объедаться… Кайф.

Девочки меня удивляют и приходят в компании Макса, Маши и Резо. Макс приносит мне печенье с лавандой, которое передала его мама, и говорит, что меня ещё ждёт сюрприз, поэтому я должна скорее поправиться. Он так переживает, что я ещё больше плюсов извлекаю из своих страданий. В итоге мы решаем посмотреть «Мстителей», и к нам даже присоединяется мой брат.

А когда уходит поработать, Аня пересаживается к Резо на диван, а её место занимает Макс, и я лежу в окружении Макса и Катрин. Макс постоянно меня гладит, обнимает и кормит самыми ровными и красивыми чипсами. Я о лучшем больничном и мечтать не могла.

— Аршанская, я уже говорил, что мне нравится твоя спальня? — шепчет Макс, чтобы Катя не услышала, но, судя по её выражению лица, тщетно.

— Антропов, ты хочешь такой же ремонт? Кинуть ссылку на мебель?

— Нет, я жду приглашения, — смеётся.

— Ты уже здесь!

— Персональное…

— Скажи «персональное приглашение».

— Персональное приглашение, — ещё более нарочито грассирует.

— Обойдёшься, Антропов, — дразню его.

Сама же я уже всё для себя решила. На дне рождения, но не у меня. Это фу. И вообще я хочу в глэмпинг какой-нибудь.

Ребята сидят у меня до половины первого, и все уезжают. А я сразу же проваливаюсь в сон.

Ночью просыпаюсь от тянущей боли, тянусь за телефоном, смотрю время и замечаю десятки уведомлений, которые потрясают меня…

«Тонь, мы попали в аварию».

«Макса и Катю увезла скорая».

Перед глазами начинает плыть, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Как? Не верю…

«Можешь прикрыть?»

«Не рассказывай моей бабушке, скажи, что я у тебя».

«Разберёмся с ДПС, я приеду, всё расскажу».

Я не собираюсь ждать Аню, вскакиваю с кровати и бегу к брату. Даже если он спит, плевать, пусть срочно меня отвезёт к ним, а потом в больницу.

— Саша, — влетаю в комнату к брату, отмечаю, что он не спит, — ребята попали в аварию, пожалуйста, отвези меня к ним, а потом в больницу.

— Тонь, они сейчас приедут. Я такси вызвал.

— А ты откуда знаешь? — в шоке спрашиваю.

— Маша рассказала, попросила вызвать такси.

— Маша? Тебе?

Начинаю быстро соображать. Откуда у Маши номер моего брата, почему он вызывает ей такси. Что вообще происходит?

— Да. Мне. Сейчас Аню твою завезут и поедут домой. С ДПС уже разобрались.

— Тогда давай дождёмся Аню и поедем в больницу. Я переживаю за Катю.

— Тонь, в больницу не пустят сейчас и ничего не скажут. Позвонишь утром и узнаешь. Или Маша расскажет.

— Ну что с ними произошло-то?

— В кювет улетели. Я не понял, кто за рулём был, вроде кучерявый. Катя через лобовое вылетела на капот. Вся в крови, но в сознании. Максим без сознания. Больше не знаю.

В голове рождаются страшные картинки. Катя вылетела на капот, вся в крови… Какой кошмар. Как это произошло? Что случилось? О Максе стараюсь даже не думать. На долю секунды представляю, что с ним, и как будто весь воздух из лёгких выкачивают, а сердце навязчиво колет.

Это же очень-очень плохо, что он без сознания? Хотя… Если скорая, может и не очень. В том году у нас какие-то отморозки намеренно сбили девушку. Родственницу Ксюши, кстати. За ней прилетал вертолёт. Вот там было очень серьёзно, она чудом выжила и до сих пор проходит реабилитацию.

Я даже не чувствую боли в своей ноге, хожу туда-сюда по холлу и постоянно смотрю в окно, ожидая ребят.

Вечером я и подумать не могла, что мой «ожог века» окажется сущей ерундой и ребят будет ждать такое завершение дня.

Брат выходит и говорит, что через минуту подъедут. Иду вместе с ним их встретить. Приехали только девочки, Резо, оказывается, увезли на медицинское освидетельствование, именно он был за рулём. Макс был в сознании, но потерял его во время осмотра. А у Кати рассечение лба, и её должны родители забрать. Как девочки решили, что всё скроют от родителей, не понятно. Рассказать придётся.