Бен усмехнулся, когда прозвучали первые ноты знакомой песни.

— Можешь начать с того, что скажешь им, что их басист — отстой.

18 глава

НИКСОН

Сидя за обеденным столом, я гипнотизировал взглядом бутылку «Хрустального черепа», представляя вкус водки на своих губах, легкое жжение, когда она будет стекать по горлу, блаженное оцепенение, которое наступит после.

Теперь, без Зои купить ее было легко.

Вру. За последние полгода мне не составляло труда купить себе выпивку, но я решил этого не делать. Чтобы Зои гордилась мной, и чтобы я гордился собой.

Но теперь ее нет рядом. Я недостаточно хорош для нее, не исцелился, не вписывался в рамки, которые она наметила для своей жизни.

Эта мысль резала без ножа. Еще никогда в жизни мне не было так больно.

Зазвонил телефон.

Джонас.

Отклонить.

Куинн.

Отклонить.

Следующий час мой взгляд метался между телефоном и бутылкой. Я мог бы позвонить Зои. Мог бы все исправить. Умолять ее любить меня. Умолять помочь мне выздороветь, но нет гарантий, что у нее это получиться. Вдруг, я уже неизлечим.

Мысли продолжали кружиться.

Встретиться с реальной жизнью без Зои на моей стороне? Это просто невозможно.

Схожие чувства я испытывал в тот первый день в реабилитационном центре, когда только ступил на путь трезвости.

«Пройти его до конца? Это невозможно!» — думал я тогда.

Однако причины, стоящие за этими двумя «невозможно» были настолько разные, что даже нельзя сравнивать. Алкоголь убивал мое тело, разум, отравлял дружбу, постепенно сводил на нет все мои таланты и был ответственным за самые дерьмовые решения в жизни.

Зои же была чиста, как свежевыпавший снег в Колорадо. Честна, как компас. И так же хороша для меня, как полноценный ночной сон, хотя, ложась с ней в постель, я меньше всего думал об отдыхе. То есть все, о чем я написал в той проклятой песне. И единственная причина, по которой я не мог быть с ней, потому что не знал, как отпустить свое прошлое.

И как бы я ни злился, что она не может просто любить меня, именно ради нее я не хотел сворачивать с пути.

Встав, я сунул телефон в карман и вязл бутылку. На ходу свинтил крышку, поднес к носу и резко вдохнул, одновременно распахивая дверь в туалет.

Я выливал водку в унитаз, а в груди становилось все теснее. Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда утекала последняя капля.

Номер я не знал.

Может, это она.

Выбросив бутылку в мусорное ведро, я ответил.

— Алло?

— Мистер Винтерс?

Я стиснул зубы. Конечно, это была не Зои.

— Да.

— Это Ричард Хауэлл. Я надеялся, что смогу убедить вас передумать и вы все-таки выступите на слушаниях по делу вашего отца.

— Отец убил мою младшую сестру, и именно это я скажу на слушаниях, если хотите. — Я нажал отбой и разжал руку. Телефон упал в унитаз, и я смыл его вместе с водкой.

*** *** ***

Месяц. Тридцать гребаных дней. Семьсот двадцать часов. Столько прошло с тех пор, как я оставил Зои там, где впервые чувствовал себя как дома.

…Не бросай меня. Не надо…

Теперь эти слова преследовали меня в ночных кошмарах. Вместо кудряшек Кейли отец сжимал в кулаке каштановые локоны Зои. Это ее пальцы тянулись к перилам, и ее изломанное тело лежало у кухонной лестницы.

В самые тяжелые ночи — а их было несколько — я просыпался, хватая ртом воздух, и протягивал руки, словно мог поймать их обеих. Одну я подвел, а другую — оставил сам.

— Мистер Винтерс? — спросила «поддельна Шеннон», отвлекая меня от мыслей. Она только что закончила колледж, и у нее была та противоречивая смесь самоуверенности и наивности, которая, казалось, присуща всем стажерам, когда они начинали работать в Berkshire.

— Да! — рявкнул я, глядя на горизонт Сиэтла и желая, чтобы это были Скалистые горы.

— Пришла Куинн, и хочет увидеться с вами.

— Что? — насколько помнил, Куинн была в Боузмене. В студии мы будем работать только на следующей неделе.

— Она сказала, что я пришла увидеться с тобой, — крикнула Куинн, проходя мимо «поддельной Шеннон» в патио.

— Вижу. — Я глотнул апельсиновой газировки, желая, чтобы это было что-то бесцветное и крепкое.

Куинн плюхнулась на соседний стул и окинула меня пристальным взглядом, явно оценивая, трезв ли я. Все так делали теперь, когда Шеннон ушла. Но на самом деле она не ушла. Она работала в этом самом городе, ее квартира в двадцати минутах езды, и она продолжала жить своей жизнью, потому что я выгнал ее из своей.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила ПШ, сверкнув улыбкой.

— Иди поиграй со своим кукольным домиком, Барби из Малибу. — Куинн отмахнулась от нее, даже не взглянув. — Как долго за тобой будет приглядывать стажер?

Я пожал плечами.

— Она здесь только днем. За мной теперь меньше следят. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Только не это апельсиновое дерьмо.

Я открыл мини-холодильник, встроенный в кухонную стойку, и протянул Куинн бутылку воды.

— У ПШ всегда что-то припрятано.

— ПШ? — спросила она, откручивая крышку.

— Поддельна Шеннон.

— Ты невозможен. — Она закатила глаза и сделала глоток. — Кстати, я видела настоящую.

Мое сердце, или то, что от него осталось, сжалось.

— Правда?

— Да. Она подписала контракт с группой, которая ей нравилась. Как они называются… Nine to Five?

— Seven to One, — ответил я. По крайней мере, карьера Зои шла в гору. Она получила то, что хотела, от сделки с Беном. — Ты серьезно прилетела сюда, чтобы сказать мне это?

От внимательного взгляда Куинн не укрылось, как у меня подпрыгивает колено, и как я барабанил пальцами по бутылке газировки.

— Я уже давно прилетела, и ты бы это знал, если бы хоть раз проверил свой чертов телефон. Сейчас весенние каникулы, и Грэм с Колином захотели провести их в городе. А я тем временем заехала в Berkshire кое-что подписать.

Я усмехнулся.

— Чушь собачья. Ты заехала в Berkshire, чтобы повидаться с Зои.

— Виновна. — Куинн пожала плечами. — Она выглядит дерьмово, но ты еще хуже.

— Я в порядке. — Я заставил себя перестать дергаться.

— Скажи это тому, кто тебя не знает. — Она фыркнула. — Что, черт возьми, произошло в Колорадо? На шоу в Хьюстоне вы были без ума друг от друга, ты даже носил ремень с ее именем! А три дня спустя я узнаю, что ты заперся в своем пентхаусе, как отшельник, и даже не пускаешь экономку.

— Я впустил Джонаса, — возразил я.

— Он сам себя впустил, потому что у него есть ключ, — парировала Куинн. — И для этого ему пришлось прилететь сюда с Восточного побережья.

— Ну да, я всегда был придурком, но в свою защиту скажу, что впустил бы экономку, если бы она предупредила, что пожалуется Джонасу.

Тем не менее, я чувствовал себя дерьмом из-за того, что в очередной раз оторвал друга от его семьи.

— Джонас испугался, что ты начал пить. — Она смерила меня взглядом. — Представь его удивление, когда он обнаружил, что единственное, что утонуло в водке, это твой телефон.

— Я трезв. Облажался, но трезв. — Не без усилий. В первый день чуть не сорвался, поэтому заперся здесь. — И я извинился перед Джонасом.

— Дело не в этом. Ты же знаешь, что мы тебе всегда рады. Уверена, Кира уже припасла три упаковки апельсиновой газировки на случай, если ты наконец признаешь, что тебе нужна небольшая поддержка.

— Я в порядке. — Я собирался вытатуировать это у себя на лбу.

— Что случилось между тобой и Зои?

— А она тебе не рассказала? — я покрутил бутылку и велел своему сердцу избавиться от всей этой душевной боли.

— Мы что, в старшей школе? — Куинн покачала головой. — Записками будем обмениваться через парту?

— Сейчас все просто шлют сообщения.

Все, кроме Зои. Никаких звонков. Никаких сообщений. Никаких почтовых голубей или электронных писем. Мои гитары прибыли в пентхаус через два дня после того, как я уехал из Колорадо, вместе с сумкой вещей.