Он повернуть ручку и открыл дверь.

Новую Шеннон.

Потому что меня легко заменить.

— Вот так просто? — я бросила ему вызов, произнося вопрос, который определял практически каждый этап наших отношений.

— Так просто.

— Забавно, что ты обвиняешь меня в попытке вылечить тебя, хотя сам всегда считал лекарством. — Что-то безобразное вырвалось из трещин в моей душе и кольнуло глаза.

Никсон замер на пороге, но не обернулся.

— Наконец-то ты учишься. В конце концов, ты сможешь выжить в этой отрасли. Увидимся, Шеннон.

Уходя, он даже не хлопнул дверью. Моя жизнь разрушилась под тихий щелчок.

Никсону было плевать. Он не собирался кричать, ругаться, постараться что-то сохранить.

Апатия — это смерть.

Никсон наколол это у себя на животе. И так оно и было. Его эмоциональная апатия — моя смерть. Месяцы ожидания, целомудрия, моногамия, усилия… Все это было не из-за любви, привязанности или просто симпатии. Это была цена, которую он заплатил, чтобы достичь своей цели — не сорваться.

И теперь он найдет себе новую.

17 глава

ЗОИ

Я бросила сумки прямо у двери, встала в крошечной прихожей, и оглядела квартиру, которая больше не казалось мне домом.

Или, может, я больше не чувствовала себя собой.

Эта квартира принадлежала мне «до Никсона». После него я стала кем-то другим.

«Точно, — подумала я, падая на диван. — Это новая эра — эра после Никсона».

Я пробыла в Колорадо два дня. Во-первых, потому что не могла поверить, что он окончательно ушел. Не могла поверить, что он разрушил наши отношения из-за гипотетического вопроса. Остался бы он, если бы я ответила эгоистично? Если бы выбрала любить его, а он пусть и дальше страдает от своего прошлого. Весь тот день я ничего не делала, только плакала и смотрела в окно, ожидая его возвращения.

Лишь на следующее утро, когда проснулась с опухшими от слез глазами, я вспомнила, что Никсон никогда не делал первый шаг. Все наши отношения, сначала профессиональные, а затем личные, были основаны на том, что я преследовал его. Это я сказала, что хочу большего. Это я рисковала своей репутацией в отрасли, где не давали второго шанса. Это я раскрыла его секреты. И именно меня он, как обычно, оставил все это разгребать.

Никсон не возвращался. Не для меня. Ни для кого-то другого. Для этого потребовалось бы показать, что он уязвим.

Второй день в Колорадо я провела, делая то, что должна: собирала вещи, которые он оставил, и готовила дом перед моим отъездом. Я изо всех сил старалась залечить зияющие раны в сердце, но в этом мире не было достаточно прочной нити, которой их можно сшить.

Обняв подушку, я свернулась калачиком на диване. Я мучилась из-за разбитого сердца, была эмоционально и физически опустошена. Слезы покатились по щекам, и я их не вытирала.

Кто не рискует, тот не выигрывает.

Я рискнула и проиграла.

Я была ослеплена любовью и не поняла, что стала для Никсона «лекарством» — средством борьбы с зависимостью.

Да, он меня подвел. Но я тоже его подвела. В этом мы идеально совпадали.

Зазвонил телефон, и я быстро вытащила его из заднего кармана и нажала «отклонить», увидев, что звонит Наоми.

Я не была готова говорить о том, что произошло. И не знала, смогу ли вообще. Такую боль не выразить словами. Невозможно объяснить, что чувствуешь, когда отдала себя без остатка тому, кто взял этот дар и вывернул на изнанку.

У меня остался ключ от пентхауса. За двадцать минут я могла добраться туда и заставить Никсона себя услышать. Я могла разрушить стены, которыми он себя окружил, как делала уже ни раз. Но я чертовски устала преследовать человека, который не хотел, чтобы его поймали. Он не хотел мне открываться. Не хотел меня любить.

Я заснула прямо на диване, а на следующее утро продолжала игнорировать трезвонящий телефон. Джереми. Наоми. Мама. Бен. Я отклонила все звонки, желая сделать то же самое с миром, который ждал за пределами квартиры. Мир, в котором Никсон больше не был моим… если он когда-либо был.

Два дня спустя кто-то постучал в мою дверь.

Я пыталась игнорировать это, но тот, кто пришел, был настойчив. Пришлось подняться с дивана.

— Я не уйду, Шеннон, — раздался из-за двери голос Бена

Шеннон.

Сердце сжалось от тревожного предчувствия, но я обошла сумки, которые так и стояли в прихожей, и открыла дверь.

— Черт, — пробормотал Бен, быстро окинув меня взглядом. — Так. Иди в душ.

— Извини? — я скрестила руки на груди.

— Через час с небольшим у нас встреча, так что иди в душ. — Он поднял брови.

— Не помню ни о какой встрече. — Я покачала головой.

— Смотри. — Он вытащил сотовый и открыл офисный календарь.

— Меня вообще здесь не должно быть, — простонала я. — Я все еще в отпуске.

— Иди… в душ. — Бен тоже скрестил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз.

— Ладно, — ответила я, просто потому, что не было сил с ним спорить.

— И надень что-нибудь, что не пахнет так, будто ты носила это неделю! — крикнул он вслед.

— Привередливый и придирчивый, — пробормотала я.

Через сорок пять минут я вышла из спальни, чистая, с высушенными волосами, минимальным макияжем, одетая в джинсы и шелковую блузку.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил Бен из кухни, где загружал посудомоечную машину.

— Конечно. — Я сверкнула фальшивой улыбкой.

Он покачал головой.

— Пойдем.

Тридцать минут спустя мы сидели в отдельной кабинке на балконе клуба в центре города, а толпа внизу ожидала начала концерта.

— Не могу поверить, что ты вытащил меня послушать группу. — Я встряхнула кубики льда в безалкогольном коктейле.

— Не могу поверить, что мне пришлось практически силком тебя сюда вести. — Бен отпил свой коктейль и оглядел толпу.

— Ты знаешь, что произошло?

Вот оно — мое падение.

— Учитывая ремень на гитаре Никсона, то, что он заперся в своем пентхаусе, а в своей квартире и не отвечаешь на звонки, это не сложно понять.

— Ты меня увольняешь?

— За что?

— За то, что спала с клиентом. Не очень-то это профессионально, да?

— Верно, но увольнять я тебя не собираюсь. К тому же, с прошлой недели я не твой босс. Ты сама менеджер. — Он поджал губы. — Считаю ли я, что ты сделала глупость? Да.

— Знаю, — сказала я тихо.

— А я знаю, что ты знаешь, поэтому и не стал поднимать этот вопрос. — Бен пожал плечами.

— Все в курсе. — Я покатала стакан между ладонями.

— Ага. Никсон Винтерс носил твое имя на груди, Зои. Ты была не очень осторожна.

Зои. Не Шеннон.

Я встретилась с ним взглядом.

— Ты сделала выбор, и, нравится или нет, но придется иметь дело с последствиями. В данном случае это разбитое сердце и офисные сплетни. Однако будь я проклят, если позволю молодой женщине, которую готовил четыре года, закапывать свой потенциал, потому что она влюбилась не в того парня.

Я сглотнула, пытаясь проглотить ком в горле.

— Келли Роуленд, Мэри Джей Блайдж, Селин Дион и Ашер, — сказал Бен, когда на сцене вспыхнул свет и раздались аплодисменты.

— Извини, не поняла.

— Все они, замужем или женаты на своих менеджерах. — Он пожал плечами. — Ты не первая, кто влюбился в звезду, и точно не последняя. А теперь выше голову и возвращайся к работе.

— Я все еще его люблю, — призналась я.

— Понимаю. В ближайшем будущем это измениться? — он поднял бровь.

Я покачала головой.

Никогда не говори никогда, но в ближайшее время это точно не случится.

— И поэтому я снова говорю: выше голову и возвращайся к работе. Ты это заслужила, так бери. — Он кивнул на сцену, где появилась группа.

Я тяжело вздохнула. Бен прав. Никсон ушел. Я могу плакать неделю, месяц или всю оставшуюся жизнь. Это ничего не изменит. Мне придется жить дальше и просто ждать, когда боль утихнет.

— Я не знаю, с чего начать.